Сам же Обнорский так и не смог в эту ночь сомкнуть глаз – он ворочался на кровати и пытался переварить полученную от Выродина информацию: «Похоже, Зять поверил мне – слишком уж был напуган… Значит, Илью убрали за то, что он случайно стал свидетелем каких-то поставок в Ливию… Так все-таки это – спецслужбы? Но зачем им в этой ситуации убивать советского офицера, который и так никому ничего не скажет, если с ним нормально поговорить в соответствующем заведении? Да и что это за поставки такие? Нет, тут явно какая-то „левизна“… Майор Демин… Инспектор ГИУ… Неужели он – действительно Кука?»

Больше всего Андрея смущало даже не то, что рассказал Выродин, – какой бы дикой ни казалась вся эта история, в ней все же была какая-то внутренняя логика. А вот в том, что имя Демина ему буквально перед разговором с Зятем назвал Сандибад, уже никакой логики не было. Неужели на самом деле бывают на свете такие совпадения? Или палестинец ведет какую-то свою игру?

Выкурив до рассвета целую пачку «Рияди», Обнорский пришел только к одному выводу: кем бы ни был этот гиушник Демин – действительно воскресшим Кукой или какой-то другой сволочью, – но так уж выходило, что именно на этом человеке сходились интересы и Сандибада, и его, Обнорского. А раз так – то и отступать уже поздно. В конце концов, он и так уже зашел слишком далеко. Значит… Значит, нужно идти к Сандибаду и дать согласие на участие в акции против Демина. А там – будь что будет…

Разговор с палестинцем получился достаточно долгим, и сначала говорил в основном Андрей. Обнорский поставил условие Сандибаду – за участие в похищении Демина палестинец должен дать ему право первому побеседовать с майором, к которому, как неожиданно выяснилось, у Андрея есть сугубо свои, личные вопросы. Сандибад не удивился – лишь пожал плечами и кивнул, сказав в ответ арабскую пословицу:

– У мужчины только одно слово, маленький братец… Хочешь говорить первым – говори. Я подожду. Учитывая, сколько я ждал до того, несколько часов роли не сыграют. Давай оговорим детали… Нужно выманить этого Демина в определенное время в определенное место. Но как это сделать? У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Есть, – кивнул Андрей. – Только ответь мне на один вопрос… Ты знал о том, что я тоже ищу кого-то в Триполи? И что этим «кто-то» окажется Демин? Ты бы поверил в такие совпадения?

Ничто не дрогнуло в черных бездонных глазах палестинца, когда он медленно ответил Андрею:

– Я знал только то, что ты не откажешься помочь мне, маленький братец. Я не понимаю, о каких совпадениях ты говоришь, но только Аллаху дано вершить человеческими судьбами. И только Он знает, почему пути человеческих жизней расходятся и сходятся вновь…

План, который они выработали, был достаточно прост. Сан-дибад начал было предлагать Андрею написать Демину и пригласить его на встречу, подписав послание вымышленным именем, но Обнорский сразу же эту идею забраковал, сказав, что у него есть человек, способный вызвать гиушника на экстренное рандеву. Он имел в виду, естественно, Выродина – лейтенант рассказал накануне, что у него с гиушником оговорен вариант срочного вызова в случае возникновения какой-либо чрезвычайной ситуации. Таким образом, одна часть проблемы решалась достаточно просто: Демин, получив условный сигнал, придет в оговоренное время в назначенное место. Место и время встречи были также оговорены заранее – если сигнал снимается утром, то встреча происходит в тот же день в семь вечера у «Аль-Фундук Аль-Кабира»[114]. Если же сообщение получено после 19.00 – встреча, соответственно, переносится на сутки. Паролем для вызова обычно служило обыкновенное письмо на имя Демина, но не Григория Петровича, а Григория Павловича. Это был конверт, внутри которого находилась какая-нибудь открытка с видом Триполи, он оставлялся в посольском офисе. Его надо было оставить в ячейке, отмеченной буквой «Д», – там на стене были закреплены ячейки со всеми буквами алфавита, и сотрудники сами просматривали поступавшую корреспонденцию.

Поскольку Демин, когда находился в Триполи, заходил в посольство по нескольку раз в день, такой способ связи был прост и надежен. Так что вызвать Демина в назначенное время к «Гранд-отелю» было несложно, а вот что делать дальше – здесь Обнорский терялся… Как на виду у прохожих выкрасть человека, тем более иностранца? Однако в этой части проблемы куда увереннее чувствовал себя Сандибад, который объяснил Андрею, что волноваться не стоит:

– Может ведь человек внезапно почувствовать себя плохо на улице? Настолько плохо, что потеряет сознание? К счастью, рядом окажется машина с добрыми людьми, которые доставят пациента в то место, где ему окажут необходимую помощь… Не волнуйся, маленький братец, кое-какой опыт по этой части у нас имеется…

Нисколько не сомневаясь в богатом и разнообразном жизненном опыте палестинца, не волноваться Андрей не мог – слишком многим он рисковал, слишком многим…

Выродин достаточно легко согласился послать Демину вызов – лейтенант был уже настолько подавлен и деморализован, что Обнорскому почти не пришлось давить на него. Хотя на всякий случай Андрей все же припугнул еще раз Зятя, сказав ему веско и убедительно:

– Запомни, сынок, только одно – если ты поможешь нам, то у тебя еще есть маленький шанс выкарабкаться из говна. Если предупредишь хоть как-то Демина – считай, что ты покойник. Из Ливии ты уже не уедешь. Но даже если случится невероятное, и ты улетишь в Союз на ковре-самолете, – помни, что там тебя будет ждать любимый тесть, которому до твоего прилета дадут посмотреть одну интересную пленку… Я доступно объясняю?

Кирилл в ответ лишь кивал и клялся, что никакого подвоха с его стороны не будет. Обнорский и сам понимал, что лейтенант находится не в той ситуации, в которой можно особо рыпаться, но все же… Андрей буквально не находил себе места, его мучила мысль, что он где-то допустил просчет, не заметил чего-то очень важного… Но переиграть ничего все равно было нельзя – машина запущена, ее уже не остановить…

11 февраля 1991 года, в тот самый день, когда майор Демин должен был с утра прилететь из Тобрука, лейтенант Выродин отправился после обеда в посольство и оставил конверт в нужной ячейке. Поскольку Кирилл был в посольстве частым гостем, никто на него особого внимания не обратил. Радуясь, что не столкнулся с Деминым впрямую, Выродин вернулся в гостиницу и заперся в своей комнате, так и не заметив, что на протяжении всего его маршрута от Мадинат аль-Хадаика до Хай аль-Акваха за ним наблюдали ничем не выделявшиеся в пестрой трипольской толпе люди.

Обнорский, удостоверившись предварительно, что Выродин вернулся и находится у себя, в 18.00 вышел из гостиницы, отошел четыре квартала в сторону и сел в поджидавший его красный «фольксваген», за рулем которого сидел приказчик из магазина «Катус». «Фольксваген» отвез Андрея на набережную Аль-Фатих, где остановился недалеко от школы верховой езды Абу Ситта. Там Обнорский прошел метров двести, потом, словно вспомнив что-то, хлопнул себя по лбу, обернулся и пошел назад, явно спеша. Через минуту он поймал такси с вмятиной на левой передней дверце и попросил водителя отвезти его в аристократический квартал Андалус. Там Андрей снова вышел, попетлял немного по улицам, проверяя, нет ли за ним наблюдения, и ровно в 19.00 без звонка и стука вошел через калитку в сад богатой двухэтажной виллы. Не встретив никого во дворе дома, Обнорский проследовал к главному входу, вошел в холл и, открыв незаметную дверь в глубокой темной нише левой стены, оказался на винтовой лестнице, спираль которой спускалась в подвал. В подвале горел свет, но не было ни души. Обнорский уселся в массивное деревянное кресло и стал ждать.

За час он выкурил десять сигарет, поминутно поглядывая на часы. Когда прошло еще пятнадцать минут, Андрей уже носился по подвалу, гадая о том, что могло случиться. По договоренности с Сандибадом он должен был немедленно покинуть виллу, если никто не появится на ней до 20.30.