Так что роту Самосвала Примус знал неплохо, и рота тоже знала полковника. Поэтому, приехав на этот раз без всякой помпы, Примаков по-свойски ответил на приветствие Самохвалова и сразу же направился в штабную палатку, бросив коротко:

– Давай сюда разведчика! Быстро!..

Разведвзводом в роте командовал лейтенант Митя Завьялов – назначение это он получил только месяц назад, а до этого командовал просто взводом. Завьялов был парнем исполнительным, но каким-то… незаметным, что ли. Да и не особо смышленым, честно говоря. Короче говоря, молодой он был во всех смыслах этого слова. Хотя, с другой стороны, за этот месяц у Завьялова не случилось ни одной потери. Особых заслуг, правда, тоже. Числов как-то раз буркнул о Завьялове:

– Людей бережет больше, чем думает об удаче. Когда приказ дурацкий – он король…

И поди пойми – комплимент отвесил Числов или насмешничал по своему обыкновению? Пожалуй, все-таки насмешничал, потому как считал, что разведчик должен быть рискованней и наглее по жизни – ведь если кому-то и прощаются потери, так это в первую очередь как раз разведчику…

Примаков Завьялова знал, но не очень близко, однако никаких иллюзий не питал. Кстати, насчет уничтожения или пленения Хаттаба – тоже особо губу не раскатывал. Но… чем черт не шутит? А время поджимало, поэтому задачу Завьялову на выход разведвзвода полковник решил ставить самолично. Самохвалов между тем готовил остальных, готовил сам, потому что куда-то исчез как на грех замкомроты Числов…

…Примаков ребром ладони объяснял рубежи выдвижения, Завьялов кивал вроде бы впопад и записывал добросовестно, хотя лучше бы слушал и вникал… Полковник нервничал, он боялся главного: а если духи, стерегущие горловину, спокойно пройдут за спинами разведчиков к месту высадки? Они ведь тоже понимают, для чего хорошо подходит ровная площадка… А потом как врежут по вертолету из «иглы» или «стингера»… Вот тогда и будет – Хаттаб. Причем полный. Кстати, о самом Хаттабе полковник говорить лейтенанту не торопился – оттягивал этот момент, понимая, что реакция у парня может быть сложной. Прошло минут двадцать от начала постановки задачи. Завьялов то ли усваивал – то ли нет. Примаков злился на командующего, на Хаттаба, на себя и в последнюю очередь – на зеленого летеху. Вздохнув, полковник ткнул карандашом в карту:

– А теперь – главное… Вот здесь… секи, Митя… ты можешь встретить Хаттабыча… Понял?

Лейтенант Завьялов заморгал глазами, вспомнив убитого прапорщика-спецназера, и удивленно переспросил:

– Как это… Хаттабыча? Товарищ полковник… его же вчера в Моздок отправили… без руки… и это… мертвого…

Примаков некоторое время молча смотрел в чистые глаза лейтенанта, а потом сел, обхватил голову руками и нараспев, через паузу сказал:

– Еб… твою… м-м-мать…

Завьялов снова захлопал глазами, а полковник рявкнул с горькой усмешкой:

– Ты, мудак, хоть понимаешь, с кем на встречу идешь?

– Ну, со спецназом, – не слишком уверенно промямлил Митя и добавил через паузу: – Только Хаттабыча все равно не будет, я серьезно, его из АГС в подмышку…

Лицо Примакова озарилось идиотской улыбкой. Он долго молчал, массируя большим и средним пальцами надбровные дуги, а потом сказал почти ласково:

– Уйди, Митя. Уйди на хуй. Над нашей психбольницей реет вертолет…

Завьялов ничего не понял, но на всякий случай решил больше ничего не переспрашивать, отдал честь и вышел из палатки.

А Примаков еще долго сидел над картой, сопел, потирал грудь и матерился. Отошел он, впрочем, без валидола, встал и вышел на воздух, где практически столкнулся с Самохваловым. Майор мгновенно оценил погрустневший взгляд Примакова и ничего не стал спрашивать, коротко кивнув:

– Понял!

Полковник достал сигарету, размял ее, прикурил от зажигалки Самохвалова и вздохнул:

– А раз понял… Числов! Где он?

– Да ищут, – с досадой отозвался майор, – где-то тут был только что.

– Да-а, – философски заметил Примаков, выпуская дым ноздрями. – Весело тут у тебя. То лейтенанты, которые встречи с Хаттабычами не боятся… То цельные капитаны пропадают прямо в расположении… Его что – собаки ваши съели?

Самохвалов отмолчался. Примаков горько вздохнул:

– М-да… Кликни хоть бойца, умоюсь, пока Числова ищут…

…Числова сыскали не скоро. Так что Примаков успел не только умыться-поскоблиться, но и совсем некстати натолкнуться взглядом на живописную группу из пяти невероятно грязных солдат, которые с оружием и стокилограммовыми комьями глины на ногах плелись прямо на него. А это были бойцы из взвода Панкевича – питерец Серега Родионенко, за угрюмость получивший кличку Веселый, москвич Андрей Мургалов – Маугли, ростовчанин Аркадий Азаретян, которого звали Арой и у которого акцент появлялся лишь тогда, когда он сам этого хотел, Ваня Коняев из Псковской области и по прозвищу, естественно, Конюх и узкоглазый сержант Пимен Николаев, известный больше как Тунгус.

Перехватив оживившийся взгляд Примакова, Самохвалов вздохнул, а полковник, стряхивая брызги с лица, молодецки гаркнул:

– Это что за красавцы? Подразделение армии Наполеона, отступающего к Березине?

Сержант Николаев подтянулся и как мог доложил:

– Товарищ полковник, секрет в составе пяти человек прибыл в расположение роты. Разрешите начать приводить себя в порядок?! В стогу ночевали…

Примаков резво обернулся к майору. Самохвалов страдальчески закрыл глаза.

– В каком стогу?! Какой секрет?! Самохвалов?! Ты же докладывал, что все сто процентов сжег? В каком стогу, сержант? Отвечай, ядрен-батон!

Тунгус уже понял, что сболтнул что-то лишнее, но теперь уже деваться было некуда:

– Да здесь рядом. По дороге. В километре с небольшим.

Примаков тяжело засопел и снова повернулся к Самохвалову:

– Ты же докладывал, что по дороге сжег все стога на пять километров… А эти – что?!

Самохвалов катнул желваками под щеками, но сдержался:

– Этот стог я специально оставил, вроде приманки. А рядом – секрет.

Полковник потряс несогласно головой:

– Дорога чья?

– Старшего лейтенанта Панкевича…

– А-а-а… малахольного этого, который баранов давит у мирных граждан… А ну-ка, сержант, вызови-ка его срочно!

Самохвалов вздохнул. Он уже понял, что, скорее всего, будет цирк, только грустный. Когда полковников «несет», цирк редко бывает веселым.

Тунгус пошлепал к палатке старшего лейтенанта Льва Панкевича, который еще на первом курсе воздушно-десантного института в Рязани получил погоняло Рыдлевка – так он привычно по-белорусски назвал выданную лопату. Ну кличка и прилипла сразу. Левка-Рыдлевка. Да к тому же и рожа у Панкевича была действительно плосковатой и какой-то простоватой. Это если в глаза не всматриваться…

Старший лейтенант подшивался в своей палатке и угрюмо слушал доклад сержанта Бубенцова, сидевшего рядом с ним на дровах. Бубенцов выкладывал одну «пилюлю» за другой, а Рыдлевка невозмутимо подшивался:

– …И еще, товарищ старший лейтенант, неприятность. Отопитель – ОВ-65-й сняли. И генератор… Когда с «вованами» стояли. А на нас теперь гонят… Дескать, мы специально… Ротному товарищ старший лейтенант Орлов надудел… Вот… И Маугли «лифчик» с гранатами найти не может… И еще четыре рожка. А автомат нашелся… Только не наш… И еще – комбат на ротного выходил. О вас говорили – прокурор едет… Мне связисты стукнули… Наверное, за тех баранов, на которых мы наехали… Да, по связистам… Вот связи, как вы просили, пока не будет. Пацанов защемили сильно, они ссут. Ну или выкруживают чегось… Но, похоже, действительно прижали… Да, и еще – у Веселого фотки пропали, которые для дембельского альбома… Пацаны пока не поняли, кто крыса, но обстановка такая…

– Понятно, – философски отозвался Рыдлевка. По его плоскому лицу трудно было прочесть, какие эмоции его обуревали. А на самом деле старший лейтенант больше всего расстроился из-за того, что очередной раз срывается сеанс связи с беременной женой. Реагировать на все остальное «говно» у Панкевича уже не было душевных сил.