— Мой доспех еще может послужить, — настаивает Уркус, — а мое оружие готово.

Эфон стоит и размышляет.

— Идем со мной, — говорит он, покидая командный узел. Сержант Уркус в своей громыхающей броне следует за ним.

— Я направляю тебя во внешние комплексы, — произносит Эфон, когда они выходят из башни и направляются к боковой камере снаружи.

— Мои раны поверхностны, капитан, — говорит Уркус.

— Знаю, — отвечает Эфон. — Дромедону Паксу было изначально поручено проверить раненых и гражданских, размещенных во внешних комплексах, но мы уже двенадцать часов не можем вызвать ни лагерь, ни отделение Пакса. Возможно, это проблема со связью в результате помех из-за звездного шторма, но я хочу убедиться. Ты возьмешь свое отделение и сообщишь о том, что обнаружишь.

— А что с тетрархом? — спрашивает Уркус, когда она минуют караульных-Ультрамаринов и входят в пещерный зал. Эфон издает ворчание. Он дал Уркусу задачу. Просто не ту, которой хочет сержант.

Капитан поднимает глаза, чтобы взглянуть на находящихся в помещении воинов — как Ультрамаринов, так и пленных Несущих Слово. Эфон насчитал четверых сынов Лоргара, подвешенных на цепях, которые спускаются с потолка зала.

— Для этого у меня есть мои люди, — произносит Эфон, когда исполняющий обязанности сержанта Дардан и остатки отделения Сефира оборачиваются. — Отделение Сефира пересечет глубины, — говорит Эфон Уркусу, — и вступит в контакт с Тавроном Никодемом, вернувшись с приказами тетрарха. Сержант Дардан скоро будет освобожден от своих нынешних обязанностей.

— Брат, мудро ли это? — не отстает Уркус.

— Ты же сам сказал, — отвечает Эфон. — Есть только эта империя. Я не стану стоять без дела и наблюдать, как Легионес Астартес делят Империум во имя собственных темных желаний. Только не пока мы еще можем что-то с этим сделать.

— Можем, — настаивает Уркус. — Мы можем встретить предательство болтами и клинками. Можем очистить Галактику от всех следов того, что Несущие Слово вообще когда-либо существовали.

— Как уже делали с Легионами раньше?

— Да, — говорит Уркус, — и если нужно, будет сделано опять.

— Слышишь, сержант? — спрашивает Эфон.

— Что слышу?

— Как история повторяется вновь в наших словах и поступках, — произносит Эфон.

— Курта Седд...

— ...предал Империум, свое генетическое наследие и своего Императора, — шипит Эфон. — За содеянное он умрет, но если есть шанс, что, протянув ему руку, мы сможем хоть на малейшую толику отвратить течение этих мрачных событий, то я хочу попытаться. Я знаю Курту Седда...

— Никто по-настоящему не знает этих вероломных псов, — отвечает Уркус, и они подходят к Дардану. Братья Тибор и Алоизио держат Несущих Слово на прицеле своих болтеров.

— Сержант, — произносит Дардан, холодно приветствуя Уркуса.

— Исполняющий обязанности сержанта, — шипит в ответ Уркус через решетку, слегка подчеркивая слова «исполняющий обязанности».

Уркус замедляет шаг, давая Эфону и Дардану приблизиться к пленникам.

— Пленные, — сообщает Дардан. — Как вы и просили, капитан.

Эфон подходит к скованным Несущим Слово. Он смотрит на презренных космодесантников сверху вниз. Их броня разбита и залита кровью из ран, полученных во время пленения. Один лишился шлема, у него выбритая голова и острые черты лица. Они глядят на Эфона темными умными глазами и горящими зелеными линзами. Что-то в цепях не дает капитану покоя. В подземном мире и отчаянных схватках мало славы, и оковы кажутся ненужными. Атрибуты пытки.

— Что, по-твоему, ты делаешь? — произносит Эфон. Он зол. На своих людей. На самого себя.

— Беру пленных, — с некоторой неуверенностью повторяет Дардан. — Кроме этих никто не выжил.

— Берешь пленных для чего? — спрашивает Эфон, бросая на жалких Несущих Слово яростный взгляд. Он указывает на цепи, которыми связаны их запястья и лодыжки. — Что ты намерен делать? Спрашивать их, почему они предали нас и Империум? Заставлять молить о прощении?

Дардан хранит молчание. Он понимает, что ему задают риторический вопрос. Он бросает взгляд на Уркуса, но сержант качает головой.

Капитан со внезапной яростью приходит в движение, от чего Несущие Слово гремят цепями, а перчатки Ультрамаринов со скрипом сжимаются на болтерах. Эфон снимает с пояса болт-пистолет, держа дуло перед шлемом одного из Несущих Слово.

— Что мы от них узнаем? Ничего. Заговорят ли они? Разумеется, нет, — произносит Эфон. В его глазах пылает праведная ненависть. — И это если допустить, что они что-то знают. Я удивлюсь, если им вообще известно местонахождение собственных подразделений. Я прав, предатель?

Пленник заставляет капитана ждать. Когда он подает голос, каждое слово звучит хрипло от злобы.

— То, что мне известно, за пределами вашего понимания. То, что сделает с вами Курта Седд, окажется за пределами вашего разумения.

Эфон отступает на шаг. Он пристально глядит на пленника, на мгновение забывшись при виде скользкого от крови багрянца брони.

— Курта Седд, — повторяет капитан. — Ты из той же роты, что и Курта Седд?

— Из той же.

В разуме Эфона круговорот мрачных мыслей. Наполовину осознанные планы в его сознании стали обжигающе реальными. Он шепчет проклятие и повторяет имя капеллана. Болт-пистолет опускается. Прохаживаясь к стене пещеры и обратно, Эфон ощущает на себе взгляды Несущих Слово и Ультрамаринов. Он погружает бронированный кулак в стену, оставив в камне воронку. Время приступать. Посвятить себя плану. Заняться возможностью. Отдать жизни его людей на волю случая, поставив на то, что в больном сердце Курты Седда все еще есть крупица благородства.

— Снять их, — наконец, говорит он.

— Брат-капитан?

— Я сказал, снять их. Расковать.

Он снова подходит к заговорившему пленнику, вглядываясь в темную зелень глазных линз легионера и силясь оценить находящегося по ту их сторону космодесантника.

— Когда-то я был в огромном долгу перед Куртой Седдом, — произносит Эфон, обращаясь как к Несущим Слово, так и к собственным людям.— Случившееся на Калте за последние дни отменило его. Однако... — Он сбивается. — Однако я верю в честь, пусть даже Семнадцатый Легион отринул все представления о ней. Вы вернетесь к Курте Седду. Скажите ему, что у вас сообщение от Стелока Эфона. Скажите, что у него есть выбор. Скажите, что если он и подчиняющиеся ему люди сдадутся, то получат быструю и почетную казнь. Это гораздо больше, чем кто-либо из вас заслуживает, но я поступлю так в память о братских узах, некогда бывших между нами...

— Капитан, — произносит Уркус.

Эфон поворачивается к своему другу и сержанту. Он отходит от пленников.

— Что? — спрашивает Эфон.

— Вы серьезно?

— Серьезно. — Он бросает взгляд на Дардана и его отделение. — Делайте, как я сказал, — обращается он к ним.

— Честь не требует от вас так поступать, — говорит Уркус, понизив голос.

— Быть может и нет. Но решение принимаю я.

— Это решение затрагивает всех нас.

— И что же будет, если послать этих четверых подлецов обратно к Курте Седду? — шипит Эфон. — Какая жизненно-важная информация про нас у них есть? Как они изменят баланс сил? Чем навредят нашей позиции?

— Это четыре воина, с которыми нам придется снова сражаться, — отвечает Уркус. В его словах грубая логика.

— Это риск, на который мы можем пойти.

— Но зачем на него идти? — спрашивает у капитана один из членов отделения Дардана. — Я не понимаю.

Уркус и Дардан вместе направляются к легионеру, чтобы заткнуть ему рот, но Эфон вскидывает перчатку. Его боевые братья заслуживают объяснения, коль скоро Эфон поставит их перед опасностью. Перед Куртой Седдом.

— Возможно, это больше, чем он бы предложил мне теперь, но я дам Курте Седду этот шанс. У нас в прошлом слишком много того, что я не могу игнорировать, Энвиксус. Если он выберет закончить войну таким образом, я позволю ему это. Надеюсь, так и будет.

— Вы же не можете верить, что он так поступит, — протестует Энвиксус.