Планы заброски партизанских отрядов в приграничные западные районы страны изучил, а затем и одобрил нарком Климент Ефремович Ворошилов. Но изменилась политическая конъюнктура, взяла вверх точка зрения Сталина, что воевать предстоит с Англией, и осторожный, послушный Ворошилов возражать не посмел. Наверное, поэтому и установил рекорд пребывания в Политбюро и Президиуме ЦК компартии – 34 с половиной года.
И летом 1939-го, накануне Второй мировой войны партизанские отряды по-тихому распустили, приказав о них забыть. Закладки оружия и боеприпасов изъяли.
Еще одна важная страница партизанского движения – Западная Украина. Считается, что Бандера и всякая нечисть особо лютовали в разгар войны, при отходе немцев и после ее окончания. На самом деле серьезный урон отступающей Красной армии члены Организации украинских националистов (ОУН) нанесли именно в конце июня 1941 года. После распада СССР появились публикации о том, что после предвоенного присоединения Западной Украины к Советскому Союзу несогласных с советской властью подвергали репрессиям и даже расстреливали. Но не поднимался вопрос: как фашисты сумели еще до 22 июня 1941-го вооружить около 20–25 тысяч местных жителей-западенцев, ненавидевших Россию? Они убивали отступающих красноармейцев, захватывали, в частности, во Львовской и Тернопольской областях стратегические объекты и населенные пункты, городки и города.
Заместитель Судоплатова Наум Эйтингон, прошедший школу гражданской войны в Испании, за несколько дней до 22 июня сопоставил некие испанские события с теми, что назревали на наших границах. У воевавших в Испании интернациональных бригад были свои диверсионные отряды, действовавшие в тылу франкистов. Красная же армия не часто, но довольно успешно использовала разведывательно-диверсионные группы в неудачную для нас Финскую кампанию.
Но кто мог объединить усилия НКВД, военной разведки, Коминтерна и еще многих других ведомств и организаций по созданию управляемых из Москвы формирований, способных вести партизанскую войну на гипотетически захваченной территории СССР?
Эйтингон нашел общий язык с военными, и уже 21 июня Берия рассматривал предложение Судоплатова о создании особого боевого резерва приблизительно в 1200 всесторонне подготовленных бойцов, сочетавших в себе качества разведчиков и диверсантов. Но времени на создание такого отряда не хватило.
Именно в ночь с 21-го на 22 июня 1941-го немцы начали забрасывать в советские тылы диверсантов порой на расстояние в 200–300 километров. О нанесенном ими уроне вспоминать не хочется. Он был очень большим.
Но всё равно 5 июля 1941 года в НКВД была сформирована Особая группа для выполнения специальных заданий на временно оккупированной территории. К середине июля к таковым уже относились Белоруссия, Литва, Латвия, Эстония, Западная Украина. А 18 июля 1941 года вышло постановление ЦК партии «Об организации борьбы в тылу германских войск». Группа подчинялась непосредственно народному комиссару государственной безопасности Берии.
Начальником Особой группы был назначен «товарищ Андрей» – он же Павел Судоплатов, его первым заместителем – Леонид (Наум) Эйтингон. В группу входили опытные чекисты, будущие Герои Советского Союза Станислав Ваупшасов, Кирилл Орловский, Николай Прокопюк, несколько пограничников, студентов Московского института физкультуры, а также спортсменов-динамовцев. До войны имена боксеров Николая Королева и Сергея Щербакова, штангиста Николая Шатова, бегунов Серафима и Георгия Знаменских, конькобежца Анатолия Капчинского, борца Григория Пыльнова знала вся страна. Николай Королев стал адъютантом Медведева в первом партизанском отряде, а Георгий Знаменский врачевал во время операции «Березино» будущую легенду советской разведки Вильяма Фишера, он же Рудольф Абель. Фишер с гордостью рассказывал жене и дочке, что нарыв на шее ему вскрывал сам рекордсмен и чемпион СССР в беге на стайерские дистанции.
Слушатели школ НКВД, моментально приданные Особой группе, составили Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения – ОМСБОН – и спецотряд при ней. Именно сотрудники госбезопасности и органов внутренних дел были направлены в захваченные районы для создания, как писалось в директивах партии, «невыносимых условий для врага и всех его пособников». На первых порах не обошлось без ошибок, когда партизанами становились только сотрудники НКВД или партийные активисты. Но тяжелейшая военная обстановка диктовала свое, и вскоре в первые полтора десятка почти чисто чекистских отрядов стали вливаться бойцы, выходившие из окружения или бежавшие из плена, а также местные жители, уже испытавшие ужасы фашистской оккупации.
Всей чекистской, подчеркиваю, чекистской махиной партизанской и диверсионной работы на временно оккупированных территориях руководили Павел Судоплатов и созданный в мае 1942 года для координации действий всех партизанских отрядов Центральный штаб партизанского движения во главе с бывшим секретарем ЦК компартии Белоруссии Пантелеймоном Пономаренко.
Во время войны партизанских отрядов было более шести тысяч плюс 300 партизанских соединений, в которых сражались более миллиона человек. Вначале большинство отрядов действовали стихийно, и кого только в них не было, но катастрофически не хватало обученных командиров и бойцов. Большие надежды возлагались на оставленные в городах подпольные райкомы и обкомы… Но одной лишь идеологией врага было не одолеть. Да и опыта подпольной работы и партизанской борьбы у партийных секретарей еще не было. К тому же они были хорошо известны местному населению, поэтому их в первую очередь выдавали предатели. Случалось, они попадались в руки врагу, имея при себе списки подпольщиков.
Органы безопасности, истерзанные чистками, начавшимися с наркома Ягоды, тоже испытывали нехватку профессионалов. НКВД, ИНО, или, по-теперешнему, внешняя разведка, понесли огромные потери. Сошлюсь на данные, приведенные в книге писателя Александра Бондаренко «Фитин»: «За два года его [Ягоды] “правления” – с июля 1934-го по сентябрь 1936 года – из ОГПУ было уволено порядка 8100 человек, заподозренных “в нелояльности” к вождю и проводимой им политике. Хотя, заметим, настоящих репрессий, особенно в отношении руководящего состава, пока еще не было».
На смену карьеристу Ягоде пришел патологический палач Ежов. 18 марта на собрании руководства органов безопасности он безапелляционно заявил, что «шпионы» заняли в НКВД руководящие посты. И даже Дзержинского обвинил в «колебаниях в 1925–1926 годах». Это означало, что вскоре удар будет нанесен по сподвижникам основателя ВЧК, занимавшим руководящие посты, и их окружению.
В результате так называемых «чисток» в 1937–1938 годах, пишет исследователь Д. Прохоров, из 450 сотрудников внешней разведки (включая загранаппарат) были репрессированы 275 человек, то есть более половины личного состава. В 1938 году в органы были призваны около восьмисот коммунистов и комсомольцев, преимущественно людей с высшим образованием, попробовавших силы на руководящих должностях. Времени на учебу им давалось мало – всего полгода, затем они отправлялись на оперативную работу. Понятно, что никакие способности и энтузиазм не могли компенсировать отсутствие опыта. Вот так и встретили войну.
Понимая, что иного выхода, как вернуть еще оставшиеся старые кадры, нет, Судоплатов (иногда говорят, что вместе с другом, соратником и своим заместителем Эйтингоном) обратился к Берии с ходатайством освободить из тюрем и лагерей содержащихся в них чекистов.
Берия понял все и сразу. Виновны люди – не виновны, даже не спрашивал. Наверняка знал ответ. Поинтересовался лишь, уверен ли Судоплатов, что они нужны в создавшейся обстановке. Цинично и в стиле Берии. Услышав: «уверен», приказал освободить и без промедления использовать.
Якова Серебрянского, о котором мы в этой книге еще расскажем, привезли к Судоплатову прямо с Лубянки: уже в начале войны он был приговорен к расстрелу, но приговор в исполнение привести не успели. В августе его амнистировали, как и еще двух чекистов Каминского и Зубова. Увы, в живых осталось не так много людей, как рассчитывали.
