Тряхнув головой, Жанна указала на остальные.

– Англичане выслали много отрядов, чтобы нас найти. Они всех свободных людей бросили на поиски. Если поедем по одной из других, шансы, что нас найдут, гораздо выше.

– А в этой что такого особенного?

Жанна улыбнулась.

– Это верная дорога.

– Жанна…

– Нам нужно ехать по ней. Нельзя задерживаться. Едем!

Кейт поймала себя на том, что догоняет Жанну по избранному той пути.

Со временем и проделанными милями радость приключения совершенно стерлась, зато росли боль в натертых ногах и отбитой заднице Кейт и ее опасения относительно того, как способна переиначить историю освобожденная Жанна. Поднявшееся летнее солнце палило доспехи, и Кейт понемногу начала задумываться, скоро ли человек может свариться заживо. Сразу после полудня они проехали деревню, жители которой проводили их внимательными взглядами. Они почти достигли околицы, когда дорогу заступил старик.

Раздраженная Кейт уже собралась его объехать, но Жанна натянула поводья и уважительно кивнула старику:

– Доброго тебе дня, друг-крестьянин.

Старик подошел к Жанне поближе, всматриваясь в ее лицо, потом улыбнулся, открывая беззубые десны. Кейт понемногу начала привыкать к ароматам немытых человеческих тел, но этот человек был особенно пахуч. Судя по вони, он разводил свиней.

– Дева…

Жанна улыбнулась ему как старому знакомому.

– Да, друг-крестьянин.

– Ты все еще воюешь за Францию?

– Я буду воевать за Францию до последнего вздоха, друг-крестьянин.

Старик снова улыбнулся и, знаком попросив их подождать, быстро заковылял в ближайший дом.

Кейт нервно оглянулась по сторонам.

– Нам надо ехать, Жанна.

– Нет. Подождем.

Сжав челюсти в попытке сдержать нарастающий гнев, Кейт собралась было возразить, но прикусила язык – когда старик появился вновь, за ним шли двое мужчин помоложе с тяжелыми свертками.

– Тебе это понадобится, – возвестил старый крестьянин, разворачивая свертки.

В одном оказались доспехи, в другом – меч и ножны.

– Много лет назад здесь остановился на ночлег пьяный бургундский рыцарь, пытался обесчестить одну из моих дочек, да так и не уехал. Он покоится вон на том поле. Теперь ты можешь употребить в дело его оружие и доспехи.

Последние по большей части не подошли, но Жанна сумела завязать нагрудник, потом опоясалась мечом.

– Прими мою благодарность.

– Ты возложишь руку на моих сыновей, Дева, чтобы они прожили долгую жизнь и нашли себе хороших жен?

Жанна устало вздохнула, но улыбнулась и легко коснулась плеча каждого из мужчин помоложе.

– У меня нет особых сил, но я попрошу Бога, чтобы Он даровал вам долгие жизни и хороших жен.

Старик схватил руку Жанны и поцеловал одно из ее колец.

– Да благословит тебя Господь, Дева.

– И да благословит Он тебя, – ответила Жанна и лишь потом тронула лошадь.

– Я думала, мы спешим, – проворчала Кейт некоторое время спустя. Она злилась все время с тех пор, как они покинули деревню.

– Но теперь у меня есть меч и хоть какие-то латы. Бедняков никто не слушает, до них никому нет дела. Кроме меня, – ответила Жанна.

Худо было уже то, что Жанна все время приказывала, но еще площе, что Жанна оказывалась права. От этого делалось еще обиднее. «Неплохо бы меня хотя бы раз послушать, а то…» – Кейт осеклась. Это ведь Жанна! Почему она ожидала, что Жанна будет покорной спутницей? На смену гневу пришло раскаяние.

– Извини. Временами я бываю просто несносной.

Жанна повернулась к ней с ободряющей улыбкой.

– Ты хороший человек, леди Кейт. Ты пришла, чтобы спасти меня.

А Кейт во все глаза уставилась на Жанну: на нее снизошло озарение, такое же явственное, словно один из голосов Жанны сказал правду, которую Кейт не хотелось слушать, но которой она не могла избежать. «Я пришла не для того, чтобы спасти ее. Я, по сути, ее не знала. Я пришла, чтобы спасти ее для себя, я пришла ради того, кем хотела ее видеть. Все дело было во мне, а не в Жанне. Не в этой Жанне, не в реальной Жанне».

– Кейт? Ты здорова? – Жанна, выдержавшая много месяцев истязаний, смотрела на Кейт с истинной заботой.

– Все в порядке. Это ничто в сравнении с тем, что выпало на твою долю.

Жанна тряхнула головой.

– Я не самый легкий человек, Кейт, – доверительно призналась она полушепотом. – Я росла крестьянской девочкой, ничего не знала про обычаи двора. Моя богоданная миссия и любовь к Франции поглощают меня целиком. Я могу быть резка, невежлива и временами слишком горделива. Я это знаю, горюю об этом и молю, чтобы ты простила мне мои недостатки.

Преисполнившись вины, Кейт коснулась ее локтя.

– Ты удивительная женщина, Жанна. Правда, удивительная.

– Но я же ведьма, колдунья и еретичка, тебе это известно? Так говорят англичане и парижский университет. – Жанна ухмыльнулась, настроение у нее вдруг резко переменилось. – Господи, когда я была узницей, мне иногда казалось, что на моей стороне только Бог!

Кейт рассмеялась.

– Я достаточно встречала университетских профессоров, которые считают, что они и есть Господь Бог. Англичане в эти дни не самый приятный народ. Но если бы не англичане, не было бы «Битлов», поэтому и они, пожалуй, не безнадежны.

– Какие еще биты? – Настроение Жанны снова переменилось, уступив любопытству и недоумению. – То есть биты берутся из Англии?

– Нет, я про тех, которые пели.

– Поющие биты? – На сей раз Жанна рассмеялась. – А играют на них, наверное, эльфы? Сдается, у простых людей в твоей стране такие же фантазии, как у наших. – Ее смех стих. – Думаю, в подобных вещах греха нет, хотя церковники попытались использовать старые суеверия как доказательство того, что я ведьма. Меня укрепляла вера в Господа, но, надеюсь, Он простит меня, что во время моих испытаний я иногда сомневалась в Его промысле. – Она перекрестилась.

Раздражение Кейт вспыхнуло с новой силой, подпитываемое ее собственными столкновениями с церковью, в учении которой ее воспитывали.

– Не понимаю. Просто в толк не возьму, Жанна. Ты такая смышленая. Такая умная. Любой, кто с тобой разговаривает, сразу это понимает.

– Спасибо, но читать и писать я умею только собственное имя.

– Тебя просто этому не учили! Никакого отношения к твоему уму это не имеет. А потом вдруг ты начинаешь про голоса и про Бога… и…

Жанна недоуменно на нее воззрилась.

– И…

– Как ты можешь?.. – Она не могла этого выговорить, не могла обвинить Жанну в пустых суевериях, в том, что она действительно фанатичка, какой так часто выставляли ее историки.

Но Жанна каким-то образом поняла, вид у нее стал сперва удивленный, потом, к потрясению Кейт, она снова рассмеялась.

– Думаешь, ум и вера несовместимы?

– Но… нет доказательств…

– Доказательств? – Жанна махнула рукой. – Я здесь. Орлеан не пал, Карл был коронован в Реймсе. Разве это не доказательство? – Она опять рассмеялась, пока Кейт силилась подобрать слова. – Мои голоса не приказывают мне отрицать то, что. существует, леди Кейт. Они не говорят: «Жанна не верь глазам своим, поскольку небо не синее, а красное». Говори они такое, я бы их не слушала, потому что поняла бы, что они лживы. Церковники на суде допрашивали меня о моей вере и моих голосах на самые разные лады, но даже они не могли указать на что-то – мол, это свидетельство ее ведьмовской природы. Хотя, как ты, наверное, слышала, их не слишком порадовало мое мужское платье.

Кейт не удержалась от улыбки.

– Думаю, твое мужское платье и то, что ты сражалась в битве, ужаснуло их больше, чем мысль, что ты ведьма или еретичка. Много времени пройдет, прежде чем мужчины сумеют принять, что женщины носят так называемую мужскую одежду.

– Никогда не примут!

– Конечно, примут. Если пойдешь со мной, я отведу тебя в такое место, где это в порядке вещей.

Улыбнувшись в ответ, Жанна снова покачала головой.

– Нет, леди Кейт. Я не предам мою миссию.