Переведя взгляд со своего отражения на кровать с пологом, этот символ мавзолея, в котором навеки запечатана ее жизнь, Александра глубоко вздохнула. Отец хотел бы вновь поехать в Египет в следующем году, и какая-то часть ее существа испытывала радость оттого, что ему пока не удалось создать консорциум для финансирования экспедиции. Александре не хотелось оставлять музей, чтобы последовать за ним; по крайней мере не сейчас, когда ей необходимо вступить в борьбу, чтобы защитить себя и восстановить свою репутацию.

Проведя большую часть ночи за разбором своих записей, Александра была потрясена ужасным открытием: все похищенные или подмененные ценности в музее связаны с ней, и это бросало на нее тень подозрения. Теперь ей крайне нужен союзник в совете попечителей, но не отец, а кто-то другой. Все, на что она может рассчитывать, – собственная способность мыслить и анализировать факты. Вместо того чтобы впадать в панику, ей следует встретиться с теми членами совета, которые поддержали ее кандидатуру, когда шла речь о предоставлении ей должности в музее. Возможно, они войдут в ее положение и согласятся выслушать. Отец назвал бы подобный маневр интриганством, для нее же это жест отчаяния.

Александра собралась с мыслями и встряхнулась. «Для женщины, которая изучает свое отражение в зеркале, у меня слишком рассеянный взгляд, – решила она. – Что же увидел Кристофер, когда взглянул на меня вчера в музее?»

Когда-то она взяла за правило не слишком часто смотреться в зеркало, чтобы не расстраиваться лишний раз. В ее внешности не было ничего запоминающегося; даже волосы какие-то светло-коричневые, ничем не примечательные. Узкий корсет в сочетании с широким кринолином современной манере одеваться – делали фигуру Александры длинной и сухопарой. Она никогда не замечала, чтобы мужчины обращали на нее внимание.

На мгновение ее охватил гнев и живот свело судорогой. Как назло, исключение составлял разве что Ричард Атлер – он так старательно изображал галантного кавалера, что подчас это становилось просто смешным. И вообще, Ричард не в счет, ведь они выросли вместе, он ей как брат, и даже мысль о физической близости с ним отдавала кровосмесительством.

Выйдя из задумчивости, Александра поймала в зеркале встревоженный взгляд своей камеристки.

– Не надо на меня так смотреть, как будто ты только что опустила меня в могилу. На свете есть вещи и похуже, чем остаться навсегда в одиночестве.

– Я не слепая, миледи. Вы опять не ложились всю ночь – так недолго и заболеть. – Служанка застегнула на шее своей хозяйки медальон, который накануне стал причиной вспышки гнева лорда Уэра. Александра привычным жестом спрятала серебряную вещицу за корсаж. – Я ведь почти с самого вашего рождения с вами, мне ли не знать, когда вас что-то тревожит.

– Я работала в летнем домике, Мэри.

– Вам нужно подумать о себе, миледи.

Александра действительно провела ночь в старом каретном сарае позади усадьбы, который она полностью переделала пять лет назад, превратив его в свое тайное убежище. Как будто перенесенный из романов Чарльза Диккенса, маленький домик с соломенной крышей стоял в самой гуще деревьев, окружавших особняк. Она часто просиживала здесь ночи напролет, погрузившись в чтение любимых книг.

Александра вздохнула:

– Сегодня весь день я только этим и занимаюсь, Мэри, так что довольно нравоучений.

Лорд Уэр не выносил, когда его заставляли ждать, поэтому Александра поспешила покинуть комнату и быстро спустилась по лестнице. В дверях обеденного зала она остановилась, чтобы перевести дыхание и разгладить складки на платье. Как обычно, ее отец сидел во главе пышно накрытого стола и с удовольствием поглощал ломтики ветчины. Его серые глаза ни на мгновение не оторвались от газеты, которую он продолжал читать, когда дочь села за стол рядом с ним.

– Ты опять опоздала.

«А вот и утренний приветственный гимн».

– Извини, пожалуйста, папа. – Александра не стала пускаться в объяснения и оправдываться тем, что ей пришлось ждать, пока высохнут волосы, тем более что опоздала она вовсе не из-за этого.

Лорд Уэр был одет в однобортный черный бархатный сюртук, а под ним в шелковую рубашку с высоким стоячим воротником.

– Ты уже видела эту дрянь? – Потрясая газетой, как грозным оружием, он резко сунул ее дочери под нос и тут же возмущенно швырнул на стол. Затаив дыхание, Александра с ужасом взглянула на злополучный листок, опасаясь увидеть там самое худшее.

Страницу светской хроники украшала фотография Кристофера Донелли. Хотя Александра сразу почувствовала на себе действие его чар, выражение ее лица ни капли не изменилось, показывая лишь вежливое равнодушие.

– Грязный ирландский ублюдок пожертвовал десять тысяч фунтов в новый музейный фонд. Он хочет проникнуть туда, куда ему вход заказан, вот и лезет из кожи вон. Это станет для нас самым настоящим бесчестьем, помяни мое слово.

Сумма была чудовищно велика, тут уж не поспоришь. Немудрено, что пронырливый ирландец, унаследовавший «Ди энд Би Стил энд инжиниринг» и сразу заставивший заговорить о себе, вызвал вспышку необузданного гнева у ее отца.

На мгновение Александра почувствовала укол совести оттого, что негодование и ярость отца не встретили в ее душе ответного отклика. Опустив глаза, чтобы не выдать своих чувств, она добавила сливки в кофе и с удовольствием сделала глоток любимого напитка.

– Сэр Донелли всего лишь обычный человек, – ей вдруг захотелось успокоить отца, – а ты член палаты лордов, пользующийся всеобщим уважением. Почему же тебя это так задевает?

Лорд Уэр резко подался вперед, и стул под ним жалобно заскрипел. Александра встревожено посмотрела на отца: его лицо было мертвенно-бледным. Лорд Уэр всегда довольно чувствительно относился к классовым различиям, настаивая на соблюдении необходимой субординации, но столь бурная реакция на статью о Кристофере Донелли явно не имела отношения к проблемам социального неравенства.

Александра отставила чашку с кофе.

– Папа, что случилось?

– Я не могу добиться финансирования ни одного проекта в музее. Кроме того, мое членство в клубе приостановлено...

– О, папа...

– Банк отказывается выдать мне заем по закладной на этот дом в нынешнем году. Я сохранил за собой родовое поместье Уэр, но исключительно потому, что оно не подлежит отчуждению. А теперь меня поставили перед фактом. – Лорд Уэр ткнул пальцем в газету. – Совершенно случайно я узнаю о том, что Донелли вошел в совет попечителей музея, и, заметь, узнаю не от Атлера, а из этой проклятой газеты.

Александра отодвинула в сторону тарелку с едой. Собственные проблемы мгновенно отошли для нее на второй план. Она ни на секунду не поверила, что ее отец неожиданно стал объектом чьего-то преследования. Банки продают и покупают закладные, это вполне естественно; если бы отец не влез в такие большие долги, прежде всего по причине своих многочисленных экспедиций в последние годы, он бы не оказался сейчас в затруднительном положении.

Недоразумение с членством в клубе тоже в порядке вещей: чаще всего это происходило по вине каких-нибудь мошенников, пытающихся пустить в оборот клубные деньги. Но Александра не стала разубеждать отца.

– Может быть, тебе все же следовало посещать собрания попечителей в прошлом году? – осторожно сказала она.

Лорд Уэр с силой ударил кулаком по столу, заставив Александру вздрогнуть.

– Запомни мои слова хорошенько: Донелли вошел в совет попечителей вовсе не из любви к древностям – у него свои цели, и не зря он сейчас ошивается в Лондоне.

– Еще одно пожертвование в фонд Британского музея никак не отразится на твоей роли в совете попечителей. Абсурдно, что ты все еще так сильно ненавидишь Донелли, – наверняка он приехал в Лондон, чтобы ввести в свет свою сестру. Совершенно естественно, что он пытается использовать все свои связи...

– Так ты с ним виделась?

Александра хотела снова приняться за еду, но внезапно почувствовала, что не сможет больше проглотить ни куска.