Другим водителям пришлось вильнуть, отчего еще больше пыли вырвалось из-под их колес. Они начали сигналить.
Проклятье, что Мэдок вытворяет?
Фэллон застонала и подняла руки к груди, сомкнув ладони и переплетя пальцы.
– Он иногда бывает таким идиотом.
Он включил заднюю передачу, нажал на газ и поехал задом-наперед, виляя из стороны в сторону, чтобы не пропустить машины двух своих оппонентов, явно забавляясь подобным издевательством над ними.
Зрители начали смеяться; я заметил, как Фэллон закатила глаза, пока мы наблюдали за Мэдоком, который ехал со скоростью 50 км/ч (максимум, на что он способен при движении задним ходом), но сдерживал другие машины, при этом позволив Джареду вырваться вперед. Я видел, как разъяренные водители махали руками из боковых окон, а Джекс, стоявший на трибуне, перегнулся через перила и до слез хохотал над фарсом, в который его брат и Мэдок превратили гонку.
– Полагаю, они работают в команде? – предположил я.
– Да, – ответила она отрывисто. – Очевидно, им приспичило померяться членами с парой старшеклассников. Мужчины никогда не взрослеют. Без обид.
Я хохотнул на выдохе, сунув руки в карманы своих шортов-карго. Парни продолжали огибать трек; как только у Мэдока появилась такая возможность, он надавил на газ, развернулся, вновь заставив другие машины дернуться в стороны, и газанул, благодаря чему они с Джаредом вырвались вперед.
– Знаешь, – произнесла Фэллон, пока мы продолжали следить за гонкой, – завтра ты все равно без чувства вины не уедешь. Думаю, на тебя обиделся еще кое-кто, помимо Мэдока.
Повернув голову, увидел, что она смотрела куда-то в сторону. Проследив за ее взглядом, заметил Куинн, расположившуюся на одеяле в траве. Она лежала на животе и рисовала в дневнике, с которым практически не расставалась. Подарок от Джульетты на пятый день рождения.
Дочь Мэдока, ЭйДжей, сидела рядом с ней и играла со своим щенком. Наши с Куинн взгляды на миг пересеклись.
Но затем она быстро опустила глаза, когда увидела, что я смотрел на нее.
Да. Челюсти сжаты, губы плотно сомкнуты. Даже отсюда мне было видно, что Куинн обводила одну и ту же линию снова и снова, вероятно, раздирая даже следующие страницы. Ее пальцы побледнели, потому что она с силой сжимала ручку.
Явно сердилась.
Я нахмурился. Куинн еще ребенок, но, хоть семья и шутила по поводу ее детской влюбленности в меня, она, в своем роде, занимала особое место в моем сердце. В конце концов, ей жилось непросто.
Ну, настоящих тягот она тоже не знала. У Куинн было все, о чем она могла пожелать, как и полагалось дочери Джейсона Карутерса. Однако ее держали на коротком поводке. Отец не выпускал ее из поля зрения, а, когда выпускал, его сменяли ее братья.
Только я позволял Куинн делать то, что остальные запрещали.
Я первый дал ей в руки ружье на стрельбище. Куинн было девять, и я получил за это подзатыльник. Я первым прокатил ее на мотоцикле, когда ей было одиннадцать. Сейчас я понимал, что совершил ошибку, не надев на нее шлем, но мы ведь не гоняли по шоссе. Я думал, меня вся семья убьет по очереди.
Покачав головой, отмахнулся от легкого беспокойства Фэллон.
– Ну, она же переходит в старшую школу осенью, верно? Между мальчиками и подростковыми драмами ей некогда будет и имя мое вспомнить.
– Я бы не была в этом так уверена, – возразила Фэллон. – Ты единственный представитель мужского пола, не связанный с нами семейными узами, с которым ей разрешали общаться.
Я улыбнулся этой шутке, снял свою бейсболку и провел рукой по волосам, после чего надел ее обратно.
– Как я уже сказал... старшая школа. Все мужчины в жизни Куинн будут тосковать по тем дням, когда только я один разрешал ей плавать без спасательного жилета. Они поймут, что я был наименьшей из их проблем.
Фэллон тихо засмеялась, потом подняла взгляд и замерла, посмотрев в сторону трека.
– О, нет, – проворчала она. – Я сейчас вернусь.
Глянув туда же, увидел, как Кейд затевал драку с каким-то незнакомым мне мальчишкой. Вовремя подбежавшая Фэллон мгновенно встала между ними.
Позади них Джаред и Мэдок неслись к финишу практически ноздря в ноздрю. Я стал внимательно приглядываться, пока они подъезжали все ближе и ближе, и тут...
Я увидел это.
Всего на долю секунды, совсем чуть-чуть, но я был практически уверен. Джаред сбросил газ.
Он поступил точно так же много лет назад, когда я был еще ребенком, во время гонки с Тэйт. Сомневаюсь, что кто-то кроме меня это заметил.
Мэдок пересек финишную линию. Крики и радостные возгласы заполнили воздух, толпа ринулась на трек вслед за последними машинами.
Не знаю, почему Джаред так сделал. Может, он не хотел побеждать или, может, хотел позволить Мэдоку стать героем дня.
А, может, он просто чувствовал вину. Возможно, Джаред расплачивался за каждый синяк, доставшийся от него Мэдоку за годы их дружбы, а с Тэйт – за все пятьдесят оттенков гада, каким он был в школе.
Возможно, он до сих пор пытался загладить все вызванные им разочарования.
Опустив глаза, увидел, что Куинн опять за мной наблюдала. И вновь она быстро отвернулась.
С силой зажмурившись, отчасти начал ощущать ту самую вину. Вину, о которой говорила Фэллон. Куинн знала меня всю свою жизнь. Полагаю, я мог набраться сил для простого "пока" и хотя бы гребаной улыбки, несмотря на то, что мне хотелось уехать прямо сейчас.
Подойдя к ней, я остановился и присел на корточки.
– Знаешь, я буду по тебе скучать. И по твоим круассанам, – поддразнил я.
Куинн сильнее нахмурилась, не отводя взгляда от дневника.
– Там, куда ты едешь, в ресторанах вкуснее готовят, наверное.
– Но готовить будешь не ты.
Я пытался утешить ее, но она сопротивлялась. Мне не хотелось, чтобы Куинн злилась на меня, но я знал, что ребенку в ее возрасте трудно понять такие вещи.
К тому же я не все мог объяснить ей сейчас. Она была слишком юна. Ей нужно радоваться, веселиться, не испытывать никаких забот, и мне было ненавистно, что Куинн потратила пусть даже минуту своей жизни, думая, будто я достоин того, чтобы по мне скучали.
– Ну, продолжай тренироваться, ладно? – я подтолкнул ее плечо рукой. – Я могу приехать в гости в ближайшем будущем и буду ждать дегустации твоих новых блюд.
– Ты не вернешься, – пробубнила она.
– Откуда ты знаешь?
– Все люди врут, чтобы других не расстраивать.
Я прищурился, разглядывая ее. Откуда, черт побери, у нее такие мысли?
Куинн наконец-то обернулась и посмотрела на меня своими печальными карими глазами.
– Ты найдешь новых друзей и забудешь про нас.
Не имея ни малейшего представления, что сказать дальше, я покачал головой. Заведу ли я друзей там, куда собирался переехать? Скорее всего. Был ли я уверен, что вернусь? Нет.
В данный момент я не хотел сюда возвращаться, никогда.
Но мне хотелось ее успокоить, поэтому, не задумываясь, я снял свою бейсболку, надел Куинн на голову и хохотнул, когда козырек сполз ей на глаза.
– Я вернусь, – сказал с вызовом. – Мне придется забрать свою бейсболку, верно?
Она стянула ее с себя. Ее глаза округлились, пока она рассматривала кепку.
– Ты не можешь отдать ее мне, – ошарашенно прошептала Куинн. Ей было известно, что эта бейсболка принадлежала моему отцу, и как я ее любил. Только по какой-то причине у меня появилось чувство, что я не стану по ней тосковать, зная, что для Куинн это будет что-то значить.
– Уже отдал, – возразил я. – Так что позаботься о ней, ладно?
Я поднялся, послал Куинн последнюю улыбку и, развернувшись, двинулся к своей машине.
Мне нужно выбраться отсюда. Я ей врал. Я всем врал. У меня не было намерений вернуться, даже за бейсболкой. Просто не хотел, чтобы Куинн меня ненавидела. Она единственная по-прежнему видела во мне что-то особенное.
– Лукас! – послышался ее выкрик у меня за спиной.
Я развернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Куинн принялась копаться в своем рюкзаке и вытащила оттуда какой-то маленький предмет. Подбежав ко мне, она вручила мне круглую металлическую коробочку.