Измаил-бей и тут сработал профессионально. Для того, чтобы русские солдаты и казаки его не тревожили и не мешали накоплению войск, он прикрылся болотом, расположенным практически напротив этих островов. Возле самого Дуная на правом берегу местность позволяла разместиться довольно большому количеству войск, а вот дальше...

  Параллельно реке располагалось болото. Большое. Верст восемь в длину. Низина, понимаешь. Примерно две версты от реки - полоса сплошного камыша. Лишь две неширокие насыпи в трех верстах друг от друга и одна тропа, пригодная для прохода только пехоты между ними, позволяли подобраться к туркам. Для обороны - хорошо. Потихоньку и без помех войска турок на нашем берегу накапливались, не опасаясь быть сброшенными обратно в реку. Но задача у Измаил-бея - наступать. И тут это временное преимущество превратилось в недостаток. Ведь болото тоже нужно форсировать, а русским оказалось удобно отражать атаки только на трех возможных для прохода войск участках.

  Честно говоря, первую попытку прорыва Измаил-бея в Малую Валахию мы едва не проморгали. Несмотря на полный расклад возможных действий турок, который дал Кутузов генерал-лейтенанту Зассу, тот не особо торопился перекрыть возможные пути прорыва турок вглубь нашей территории. В чем причина - Господь его знает. Наверное, сыграло свое несколько факторов. Возможно Засс ревновал к Кутузову, поскольку сам имел шанс возглавить Дунайскую армию, а возможно не особо верил, что Измаил-бей попробует пойти на прорыв до конца переправы всех своих сил. Короче - лопухнулся, чего за этим генералом прежде не наблюдалось.

  Положение спас генерал-майор Збиевский с двумя батальонами Мингрельского полка и батальоном егерей, находившийся в усиленном посту напротив самого удобного прохода через болото.

  Когда на насыпи показались колонны турецких пехотинцев, генерал-майор стал усиленно маневрировать своими батальонами то в развернутом, то в плотном строю под барабанный бой и перекличку горнов. Кавалерийский эскадрон, приданный этому отряду, галопом носился перед и за русским строем, поднимая пыль, которая временами скрывала построения мингрельцев и егерей, давая возможность перестроиться. Русские отчаянно блефовали, создавая видимость крупного подразделения. Как шутили потом солдаты, никогда они так не маршировали, как перед носом десятитысячного отряда турок, а у барабанщиков к концу дня были поломаны все палочки и порваны все барабаны, так лихо они отбивали дробь 'сбора' и 'атаки' сразу за троих, а то и пятерых.

  Чудо, но блеф удался. Турки не рискнули пойти в атаку и вернулись в лагерь.

  Когда об этом доложили Зассу, то он буквально позеленел. Как никто другой генерал понимал, к чему могло привести его фрондерство. На следующий день на месте будущих редутов, перекрывающих проход через болото, уже были установлены пушки, благо их хватало, а земляные работы по укреплению позиций велись днем и ночью.

  Отходить нам нельзя. Засс старается беречь людей, заманивая турок на пушечную картечь. Аскеры ежедневно лезут вперед, не считаясь с потерями и без разведки, но от картечи кожа не прикроет. Потери у турок велики, но и наши силы тают.

  Когда на пятый день этой не прекращающейся маневренно-позиционной войны казалось все - хана, свое слово сказали черноморцы. Казачки с уланами пробрались в тыл Измаил-бея прямо к островам и стали палить лодки. Натиск турок сразу ослаб. Видинский паша не зная, насколько велика угроза его тылам, приостановил атаки и бросил часть сил на казаков. Диверсия удалась, но и черноморцы и уланы понесли потери. Только добрые кони и спасли дерзких хлопцев. Да еще Михайла Илларионович подсобил, обозначив активность своих войск, в сторону видинского паши. Атаковать ему, конечно, было нечем, поскольку всеми силами вынужден был держать основную массу турецких войск во главе с визирем, но Измаил-бей на блеф и сейчас купился. Вторично. Так мы выиграли пару дней передышки и возвели полноценные редуты.

  Помощь задерживалась и одна обещанная неделя превратилась в месяц. Русская бюрократия порой страшнее турецких ятаганов. Но Кутузов все же, вопреки всем препонам, добился прихода двух дивизий подкреплений. Уровень ответственности, которую он взял на себя, недооценивать не стоит. Практически прямое нарушение приказа военного министра. Не шутка. Еще раз это подчеркну. Брать на себя - не каждый потянет. Порой погибнуть легче, чем противу начальства пойти. А уж если гибнут другие, то тем паче.

  В перерывах между массированными атаками пехоты нас теперь беспокоят мелкие отряды иррегулярной турецкой конницы из балканских всадников и татар. Человек этак до трехсот отрядики бывали. А иной раз и всего с десяток всадников. Башибузуки. Волки степные, и тактика волчья. Подскакали, постреляли, убежали. Если кто зазевался, считай покойник. Посты приходилось утраивать, но все равно умудрялись подбираться незамеченными и выводить из строя неосторожных. Армия постоянно находилась в напряжении, однако было полегче, чем в первые дни.

  Все это время я состоял при генерал-лейтенанте Зассе Андрее Петровиче в качестве офицера-порученца. Сперва он принял меня холодно, но после первого дела оттаял. С приказами я побывал практически во всех частях его небольшого отряда. Андрей Петрович хотел разбить свои войска на три части и перекрыть все три прохода разом, о чем уведомил с донесением Кутузова. Командующий запретил даже думать об этом. Возможности надежно противостоять во всех участках у нас не было, поэтому рекомендовал другую тактику. Войска Засса теперь держались в ударном кулаке в готовности прийти на помощь тому из редутов, через который турки пойдут на прорыв.

  Свое отношение ко мне Андрей Петрович поменял после первого дела, в котором мне пришлось поучаствовать.

  В той стычке мне впервые довелось самому принять командование в кавалерийской сшибке вместо выбывшего офицера. Случайно вышло...

  Именно я на третий день активной обороны доставил пакет в эскадрон тираспольских драгун с приказом атаковать и прикрыть строящийся редут от рвущейся к нему турецкой конницы. Приказ был передан, эскадрон построен для атаки, а я уже собирался скакать обратно в штаб. Но вдруг, как и бывает в бою, положение резко изменилось.

  Драгунский капитан, командир эскадрона, был убит вместе с горнистом, а штабс-капитан, его заместитель, и поручик, командовавший первой ротой, были ранены перед самой атакой. Уж больно неудачно подставились офицеры вылетевшим прямо на них из балки турецким всадникам.

  Отряд-то небольшой совсем, на быстрых лошадях. Видать, от своих отбился или разведка. Они сами не чаяли выскочить на уже развернутый драгунский строй. Встреча оказалась неожиданной для всех, но турки среагировали проворней. С перепугу, наверное. Все дружно выпалили по ближайшим к себе людям. Пули кучно влетели прямо в группку офицеров перед строем, а турки, завернув лошадей, смылись. Только пыль за ними. Я уцелел. Единственный из офицеров, стоящих перед строем конников. Просто находился чуть в стороне. Повезло...

  И что делать...? Время-то сейчас на секунды... Строй драгун дрогнул...

  Че, че...? Командуй...

  - Санитары! Оказать помощь раненым! - Взгляд вырывает из строя напряженное лицо горниста первой роты. В годах уже, видно второй десяток лет служит.

  - Горнист - ко мне! - Тот, покинув строй, подскакал, встал за левым плечом на полкорпуса лошади назад.

  - Эскадрон! Слушай мою команду! Палаши! Вон! - Шелест клинков ударил по нервам как органный аккорд.

  Никогда не думал, что могу ТАК командовать. Васильев может мной гордиться. Его школа.

  Повернулся к горнисту и тихонько...

  - Подсоби, братец. Некогда другого офицера искать. Вдвоем поведем. - Тот лишь кивнул и поднес к губам горн. Я привстал на стременах.