каждое воскресенье можно увидеть зою — на птичьем рынке на углу челюскина и яранской: она продает аквариумы, компрессоры, корм для рыбок, для черепах, для голубых кубинских раков. а саму живность не продает — только для них всякую всячину. коряги продает и глиняные домики: гравий в бутылках и банках: плоские камни — положить на дно. с недавнего времени появился разноцветный грунт химического происхождения — где-то теперь и его делают — и у зои прибавилось ассортимента. зоя когда-то училась в зооветеринарном техникуме на отделении пчеловодства. кажется не закончила — забеременела и вышла замуж. кажется мужа убили. кажется зоя видела — на ее глазах вроде произошло. это все ленивые слухи внутри пары перекрестков примыкающих к ‘птичке’ — прокуренные фразы улиц чапаева и щорса — не нужные никому. один продуктовый — два хозяйственных магазина — трамвайная остановка — баня — зоя — безымянный сквер — птичий рынок с рыдающими или счастливее всех детьми идущими оттуда с родителями. зое дети интересны. она очень жалеет их когда родители не хотят покупать персидского кота или брать собачонку за просто так — когда вместо двух рыбок покупают одну — или совсем ничего не покупают. пойдем отсюда. — говорят некрасивому мальчишке или толстой нарядной девочке. — здесь ничего нет. дети даже слова не могут выдавить от изумления — а только начинают плакать все горше с каждым шагом к остановке: как же так нет когда здесь есть все — и все красивые?.. зоя иногда даже вступается за детей и стыдит родителей: зачем вы тогда вообще сюда пришли? купите хоть улитку! зоя знает что здесь — в этом районе — на этих песком посыпанных льдах — в этих воскресных рядах с вялой живностью — плетутся узлы и фигуры определяющие всю будущую жизнь маленьких жителей грустного города. зоя нестарая — и будет здесь еще долго стоять — в пальто у нее кошелек и ключи от квартиры. а переселится в двойку — будет заботливой бабушкой: будет живых детей утешать являясь к ним наяву — когда родителей поблизости нет. мы тоже помним такую зою — давным-давно на старой квартире: она позвонила в дверь — спросила ‘дети есть?’ — и дала нам банку из-под ‘мальвы’ в которой плавали гуппёшки. кто это? — спросила мама защелкнув дверь. но мы уже были на полу в своей комнате — крошили гуппёшкам сушку — не боялись что сердце от восторга выпрыгнет. а зоя знает что делает: ведь зоя — означает жизнь.

марта моя марта — куда ты запропастилась? — я утонула мой милый гжегож — вот меня поднимают вынимают пареньки. марта моя марта — а в какой воде? — в озере у мышинца в болотце у квидзыня. марта моя марта — как же это вышло? — мне приснилось ты умер гжегожик — ехал-ехал и вдруг соскользнул с моста: жить не захотела — забежала в воду — а оказалось что увидела неверный сон. марта моя марта — очнись очнись! — нет гжегожик — прощай: нет — лисенок: нет — мокричка: нет — рубашечка моя. и марта теперь одна: ходит по краю двойки — всех привечает — всем все рассказывает. марта ответит на любой вопрос — это лучший провожатый по миру миру раздевается — одевается — машет руками как будто плывет — не улыбается никогда. что делать если в мире где оставался гжегож так по-досадному сложилась жизнь?

все ли знают что такое элеш? это такая здоровенная татарская титька начиненная картошкой и курицей — стоит 20 рублей. вкусная и добрая. купишь такую титьку на вокзале или в подземном переходе — съешь и мигом наешься. а если два элеша купить и приложить к груди — превратишься в вику: невероятно округлишься и потолстеешь. и вот ты вика — виктория: идешь по улице и даришь радость. мужчины глазеют — и женщины улыбаются по-хорошему. все говорят здравствуй добрая примитивистская бабища с волосатыми подмышками и огромной жопой из города шарья или шахунья. и ты киваешь подмигиваешь людям. а на самом-то деле ведь ты никакая не вика — а хулиган. стыдно становится всех обманывать — и ты отнимаешь элеши от груди — и превращаешься в хулигана с мадерой в сумке. а все вокруг бегают — вику ищут — хотят обрадоваться-посмотреть. переполох в городе. а ты элеши вместе с мадерой сожрешь и пойдешь домой спать. ну спокойной ночи — нетрезвый обманщик-паскуда. но боже! — пускай же действительно большущая вика с титьками из элешей однажды явится в нашу угрюмую жизнь.

тамара с соседями не говорит: мечтает завести цирковую пони и с ней сидеть у себя в комнате за овальным столом покрытым грязной немецкой скатертью, тамара сама из цирка — но цирк этот весь невеселый полуразрушенный. тамара — старинная: дом у нее — бывшая чья-то усадьба. тамара носит сорочку — синюю и несвежую — у нее умирающий голубь живет — все время сидит неподвижно в темном уголочке. голубь умрет — умрет и тамара — но голубь не умирает очень много лет. городок шахунья совсем недалеко от ветлуги — там поезда на горький и москву. тамара ездит в шахунью на автобусе каждые выходные и ищет там свою пони. очень обижается если слышит как все вокруг говорят что она сошла с ума. тамара вообще очень обидчива. она себя директором цирка считала из которого все животные неожиданно разбрелись — убежали зачем-то. тамара тогда по всем городам ездила куда из ветлуги автобусы идут — животных собирать. потом как-то на них плюнула — и вот теперь одну только пони ищет в шахунье. в сумке тамара носит с собой всегда завернутую в газету фотографию где она маленькой девочкой на пони с нарядной челкой и с мартышкой в каком-то уличном цирке. на том свете будет именно так: так будет выглядеть тамара: только страшно-страшно обидчивой будет — злопамятной — мстительной даже — лучше с ней не связываться. сидит крепко сжав губы в утреннем автобусе ветлуга-шахунья. сидит и сжимает губы в вечернем автобусе шахунья-ветлуга. а девы в шахунье величавые — длиннокосые девы в шарье — а в урени у ворот стоят — в арье ласково на вас смотрят. тамара видит их из заляпанного окна. с неба спускается март месяц. на земле его ожидает невыносимо больная жизнь.

у зинаиды имя конечно очень дурацкое — но фаршированных кальмаров она здорово готовит: сварит глупые розовые мешочки и натолкает туда грибов и овощей. потом зина варит суп из чечевицы и красной рыбы — добавляет туда зелени, маслин — покупает кекс ‘свердловский’ и ожидает гостей. гости у зинаиды кто? — я да мешкожаберный сом, чучело-козодой да долгопят-привидение с медленным толстым лори все мы собрались в маленькой зининой квартирке в городе шарья — что от ветлуги в часе езды. бутылок с собой нанесли. сидим едим кальмаров — ложкой черпаем чечевицу. наевшись принимаемся танцевать под пение козодоя. затем долгопят-привидение с медленным лори волокут зину в спальню — оставшиеся в комнате мы слышим как скрипит кровать: индокитайские пучеглазы урчат — а зина повизгивает. зина бойкая — немолодая — все у нее не висит а торчит и ходит ходуном — чавкает и стреляет. мы с мешкожаберником говорим козодою: пошли что ли по домам — здесь и без нас весело. и расходимся: я прихватив сома возвращаюсь в ветлугу. козодой — в краеведческий музей города шарьи — идет по весенним лужам — чуть не попадает в милицию. на полпути наш автобус проезжает мост через ветлугу-реку и мешкожаберник вываливается из окна отпустив пару веселых матов по адресу зинаиды, уже вечером зина мне звонит — извиняется что неловко вышло. а лори и долгопят сидят в шарьинском вытрезвителе — мы раньше ушли и оказались на высоте. зиночка нам в следующий раз даст бузи-бузи — а не даст так мы других на это дело найдем — вон пойдем к медянке — она тоже в шарье живет — и подруг у нее много. зина если надумает волосы кое-где остричь — собирает полный дом разного народу — усаживается с ножницами на круглый стул — и начинается!.. от чего она умирает? — от сифилисов конечно — хотя мы с коллегами всячески стараемся зину беречь: если сами чего-нибудь ждем и боимся — не тыкать. один кологривский поползень раз нам зину здорово подзаразил — так мы сами его потом чуть не заразили — а зине носили фрукты — гранаты с яблоками — и виноградный сок. зинаида развратная хозяюшка и искусная повариха — всегда рада нас приютить по вечерам и разрывающим души воскресным дням — а мы ее за то очень любим и просим шарьинского императора баяна баяновича баяна приумножить зиночкину жизнь.