Впереди шел странной дергающейся походкой какой-то мужик, а за ним тянулась маленькая толпа.

– Не знаю… – Тук приложил руку козырьком ко лбу, прикрываясь от солнца. – Оружия вроде нет. Может, паломники?

– Тебе видней… Наготове, если что, будь…

Странная процессия приблизилась, и я рассмотрел людей подробнее. Впереди шел обнаженный по пояс мужик, что-то уныло и однообразно распевая на латыни, и в ритм лупил себя по спине плетью. Компания из десяти человек, идущая за ним, в точности повторяла его движения и тоже завывала, добавляя громкости в момент ударов.

– Ochrenetj… – только и смог сказать.

Мужики реально себя лупили. Ни о какой имитации и речи не было. На хвостах плеток блестели маленькие гвоздики, при каждом ударе врезающиеся в тело. Кровь текла ручьями, но странную процессию это не останавливало.

Поравнявшись с нами, предводитель выкрикнул короткую команду и вместе со своими спутниками упал на дорогу. Причем все попадали в разных позах. Некоторые на спину, некоторые на живот. Пара мужиков, лежа на боку, замерла в младенческой позе, еще несколько прижимали пальцы к губам, один вообще загнулся в позе, связанной с упоминанием одного популярного ракообразного.

Полежав несколько секунд, главный опять рявкнул команду, все повскакивали и, перестав себя бичевать, побрели дальше, оставив меня в величайшем охренении.

– Тук, что это было? – поинтересовался я у скалившего зубы шотландца.

– Флаггеланты[79], монсьор.

– А подробней?

– Последователи францисканца Антония Падуанского. Искупают грехи, уязвляя плоть свою. – Тук небрежно махнул в сторону странной процессии.

– А чего на землю падали?

– А они завсегда так. Те, кто на пузо падали, – прелюбодеи, на спину – вроде убийцы…

– А те, что пальцы к губам прижимали, что-то лишнее сболтнули? – догадался я.

– Что-то вроде. Клятвопреступники, скорее всего. Тот, что загнулся, наверное, содомит. Раньше церковь приветствовала их аскезу[80], а сейчас не одобряет. Почитает за сектантов, но и не препятствует. Странные люди, монсьор. Питаются только хлебом, водой и злаками, спят только на соломе. Женщин к себе на арбалетный выстрел не подпускают.

– С женщинами – это да… – Упоминание женщин вызвало у моего организма уже обещающую стать постоянной определенную реакцию.

Вот напасть… Хоть Тука дери. Тьфу ты, нечистый… всякая хрень в голову лезет. Я разозлился.

– А ты чего зубы скалишь, скотина. Люди грехи свои искупают, а ты ржешь. Как дам по башке! А еще бывший монах…

– Нельзя меня по башке, монсьор, – Тук улыбнулся, – я геройски раненный при защите вашей милости. Рука у вас не поднимется.

– Еще как поднимется. Ладно, proechali…

– А на каком это языке вы говорите, ваша милость? – осторожненько поинтересовался Тук. – Что-то очень знакомое.

– А ты что, языкам обучен? – Я не ответил на его вопрос.

Вряд ли он подозревает о русском языке. А врать не хотелось.

– Ну да… Гельское[81], ну то есть родное свое скоттское наречие знаю, франков понимаю, окситанский[82], васконский[83], латынь… – Тук запнулся. – Почти знаю. Немного на языке дойчей говорю.

– Это… Это русский язык. Был у меня один… один соратник, научил.

– А-а… русы… знаю. Я понял, о каких вы русах, монсьор. То есть языка их я не знаю, но про русов слышал. Хорошие воины, говорят. Но сам их никогда не видел.

– Это они могли, – согласился я.

Вот бы повстречать земляков… Да нет их здесь.

– А что, в этих местах их совсем нет?

– Нет, ваша милость. Разве что у сарацинов в рабах встречаются.

– А ты еще каких-то русов знаешь?

– Конечно, монсьор, переписывал я как-то карту. Так вот, есть русы из Русильона, что в Провансе, есть из княжества Русланд, что в герцогстве Австрийском. Какие еще… Вот русы из Венгерского королевства. Или с юга Ютланда[84] еще, из графства Шверинского и знаю, что есть русы с Арконы, что на острове Руян[85] в Варяжском море[86], но те – закоренелые язычники. Вот.

– Ничего себе… – тихонько пробормотал я.

Ого, сколько русов. Но эти все не те, я о других. Поинтересовался у Тука:

– Я не о тех, что ты упомянул. Я о литовских, московских и новгородских русах. О них что-то знаешь?

– Что вам сказал, и все. Других на карте не было.

– Тогда – неуч ты. Эти самые главные, – вынес я приговор Туку.

– Как скажете, монсьор.

Я почитывал некоторых псевдоисториков и борзых писателей, которые расписывали, как русские витязи колесили по средневековой Европе и в крестовые походы запросто ходили, но честно говоря, сомневаюсь, что это так и было. Разве что отдельные экземпляры, да и то совершенно случайным способом. Врут товарищи безбожно или передергивают. Некоторые из них и современных итальянцев к русскому народу причисляют, мотивируя словом «этруски». Ага… русские, однозначно. А Атлантида – ваще хохлы!

Нет, а все-таки кто сейчас на Руси правит? М-да… История – явно не мой конек. Иван какой-то там, скорее всего. Может, даже и Грозный… или Калита… Нет, не знаю. Вот будет номер, если встречу какого-нибудь витязя Добромысла Никитича. А что, была же княжна Анна Ярославовна королевой франков – Анной Русской, в какие-то совсем древние времена. Мог и витязь забрести. Ладно, встречу – познакомлюсь, а пока о другом голова болит.

– Тук, есть хочешь?

– И пить, монсьор, тоже!

– Я тоже не против. Ищи место…

– Подождите, ваша милость… впереди опять кто-то есть. – Глазастый Тук кого-то рассмотрел впереди на дороге. – Повозка и солдаты, кажись.

Этого еще не хватало… Хотя добраться до замка и никого не встретить – надеяться не стоит однозначно.

Действительно, примерно в паре сотен метров от нас, впереди на дороге стоял какой-то возок и несколько фигур рядом с ним.

– Тук… ты, если что, в схватку не лезь. Заряди арбалет и воюй с расстояния. Понял?

– Понял, монсьор… а если…

– Я те дам «если». Я приказал, ты исполняешь.

Подъехали поближе.

М-да… Сегодня какой-то день знакомства со средневековыми реалиями. Если попаду назад, историки на части порвут как особо ценного очевидца.

На дороге стоял возок с закрепленной на нем железной клеткой. Именно такой, какую частенько можно было увидеть в фильмах про инквизицию. А в клетке сидела на корточках маленькая хрупкая женщина в грубой холщовой рубашке и кожаном, глухом колпаке на голове. Я даже засомневался, женщина ли она вообще, смахивала фигуркой больше на мальчика, но кое-какие выпуклости все-таки рассмотрел. Девушку заковали в ручные и ножные кандалы и вдобавок приклепали цепью к самой клетке.

Лошаденка, что везла возок, лежала на боку рядом с ним, без особого успеха делая слабые попытки встать на ноги. Жалобно всхрапывала и вообще выглядела довольно печально.

Три мужичка, в шапелях, гамбизонах и с алебардами, сидели безучастно на обочине, а вокруг возка метался упитанный монах-францисканец и осыпал проклятиями попеременно девушку, лошадку и стражников. В разной последовательности.

Как бы все понятно, даже мне, неискушенному в местных реалиях. В возке ведьма, кто еще может быть; знаем, в кино видели, так их и возили. Мечется достойный представитель инквизиции, а мужики с алебардами – стражники. Картина налицо. Как интересно… А ведьма хоть настоящая?

Честно говоря, я в них верю. Жена моя бывшая и мамаша ее особенно – самые настоящие ведьмы. Шучу, конечно, но в ведьм верю. Были, знаете, прецеденты.

– Тук, это я все правильно понял?

– Да, ваша милость… ведьма, спаси меня господи… – Шотландец с испуганным лицом часто крестился. – Видите, она и лошадь уморила. Не хочет на судилище ехать.