Осенил наш полковой священник Божий мир чашею кровавой, да поровну нам на головы кровушку свою страстотерпную возлил. Всей-то разницы — дед твой ко Кресту святому приложиться успел, стало быть, скрепил клятву. А я лишь кровию мученика-протоиерея нашего кроплён был. А клятву приложением к Кресту не удостоверил.

Минуту малую спустя, накрыло нас всех троих последним взрывом, и темнота великая наступила

***

— Так этот однорукий старик с золотыми кружками вместо глаз никак и есть ваш полковой священник!

‑—Ну, прям, не по годам ты, разумен. Он и есть. Только засыпало его последним взрывом вместе с колчаковскими богатствами. Хранитель он теперь там бессрочный.

— А что насчёт Златого Тельца да голодного гения меня подкалывал? Как вспомню тот сон — мурашки по коже!

— Он в молодости в гвардии служил, из Оболенских. Те все потомственные вояки были. Как среди дворянства служилого водилось, стихами баловался. А карман вечно пустой. Сослуживцы над его стихоплетением подсмеивались да над вечным безденежьем. А корнет — человек незлобивый был, понимал шутки. Вон и с тобой шуткануть немного решил. Однако плиточку-то золотую секретную укрыть помог.

— А ты, Архип, про мой сон что-то больно много знаешь?

— Какой это сон? Явь истинная. Я же там был, да батюшка Евлампий на глаза тебе казаться не велел.

— Ну, понятно, значит и про плиту всё знаешь. Сам поминал!

—Дело ясное.

— А ты, Незванов, понял, как твой корнет такую метаморфозу сотворил?

— Нам понимать без надобности. Вообще-то, грех, говорил святой отец, такие выкрутасы выделывать. Алхимия называется. У них в роду завсегда чернокнижники да учёные были. Вот корнет от них и набрался.

Ведь мог золото из чего угодно сотворить, а в карты проиграется (тоже грех, но против него бороться не мог с собой) — ходит с пустыми карманами: ни пообедать с шампанским, ни банчок соорудить. Я же при нём денщиком состоял. Сколько раз говаривал: «Ваше благородие! Материализовали бы червонцев хоть сотенку!». А он, бывало, смеётся да отшучивается: «Погоди, Архипка, доходы годовые с имения получим — там по боле сотни червонцев материализуется. И тебе на водочку будет!»

— Ты, брат, не тяни рассказывай!

— Я и рассказываю, да трудно больно получается. Столько лет прошло, да и рассказать можно лишь теми словами, что барин использовал.

Добился-таки Писатель разъяснений от старика: могли в роду Оболенских, не все конечно поголовно, а кто талант особый имел, трансформировать любую субстанцию из твёрдой в жидкую и наоборот. Любой металл в дерево обратить. Или камень, например, в железо булатное. (Чего стоило Писателю добиться связного изложения про высокие материи от, хотя и почтенного, но малограмотного Архипки, не стоит даже поминать). Без малого голову себе сломал Писатель, но добился-таки толку от ветхого собеседника.

***

А в том сне-яви взял подземный старик тяжеленую надгробную плиту, что так дорога была сердцу Писателя, повертел в жилистой руке, помогая действующей руке зажившим обрубком, и стал наминать её, словно мягкую глину или тесто сдобное. Месил, месил — а плиточка уже и размером со спичечный коробок стала, только более плоская. Ногтем пожелтевшим старческим, словно живописец кисточкой тоненькой, вывел портрет девичий на одной стороне: видная девица, осанка гордая, очи горят. Перевернул на другую сторону — надпись чирканул красивую: Постановка оперы Джузеппе Верди «Травиата» по роману Дюма-сына «Дама с камелиями». В главной роли Аида Невская. Совсем мелко дописал: изготовлено по заказу Чумской областной филармонии частным предприятием «Чумские сувениры». На правах рекламы.

— Позвольте, — обратился Писатель к загадочому незнакомцу из сна, — это же историческая ценность. На ней и письмена старинные, над которыми ученым бы трудиться да трудиться! Что же Вы наделали?

— Спас до времени от лихих людей эту твою самую историческую ценность. Придёт время — обретёт плита первоначальный вид и письмена сохранны будут. А сейчас это и не золото вовсе — алюминий раскрашенный. Ни один ворог не учует.

— Да что вы, всё про ворогов! Где они?

— А ты, мил человек, вспомни, что вокруг Белой горы за людишки тёмные всё время крутятся! Чай не один годок в монастырском особняке прожил!

— Откуда знаешь?

— Знаю и знания тайные меня гнетут. Ложа в Париже существует, которую во все времена золото и нефть интересовали. Алхимики они тоже. Знания изрядные имеют. Хотят всем миром крутить-вертеть через золото да нефть с газом. Они, словно крысы, сквозь века по щелям своим лазают, да готовят своё господство. Мы сдуру с братцем и вступили в эту Ложу.

— Масонскую?

— Не признают себя таковыми — Ложа и всё тут. Братец мой с ними больно уж хорошо поладил. Да лишнего чего-то, наверное, выведал. Сгинул в Парижских подземельях и следа не оставил. А я кровью от них отгородился. Смерти нет, вот в размышлениях многое постиг и про золото, и про нефть. Я и сейчас все замыслы Братства чувствую и предугадываю. Особенно, когда золото Детей Невидимых с золотом, что под моей охраной находится, соединились бранями кровавыми. Хорошего от Ложи не жди.

А медальончик сей, что я из плиты твоей соорудил, вези в Чумск. Знаю, дочь твоя единородная певицей там служит. Подари дочурке медальончик: скажи, на свадьбу подарок сделаешь — спонсируешь, как у вас теперь говорят, постановку оперы в которой она давно мечтает заглавную роль исполнить.

— Да где ж я такие деньги найду: Это же и хор, и оркестр, и солисты. И без мощностей музыкального театра не обойтись. Такая постановка даже в концертном исполнении огромных денег стоит!

— Не кручинься, придёт время — будут спонсоры. Сам позабочусь. А Аидке своей скажи, чтоб в гримёрной у себя бирюльку эту повесила неприметно, среди безделушек и сувениров. Да никому чтоб не хвастала. Любопытные найдутся, пусть отвечает — шутка дружеская. Друзья-артисты подарили, зная её мечту. Сейчас такую игрушку в любой сувенирной лавке заказать можно.

Надёжнее места, сохранить эту ценность, нет. Ложа только золото чувствует. Да и то, нюх у них в последнее время попортился, как два кровавых золота между собой союз, кровью скреплённый заключили. Бог даст — и ацтекское золото, которого лишь малую часть испанцам разграбить удалось, к нашему союзу присоединится. Надеемся, что бескровно на этот раз завет сотворится. Крови за то богатство испанцы в былые времена довольно пролили. Тогда Ложа вообще бессильна может стать.

Про дочь твою никому из посторонних неизвестно. Она умница, никому про папу-писателя не хвалится. А в гримерке провинциальной певицы вряд ли что Братьев заинтересовать может.

Саунд-чек с концертом и комедией

Стандартный с советских времен концертный зал-тысячник был похож на всех своих собратьев не только в России, но и во многих странах бывшего Союза и стран социалистического лагеря.

Было искони у Российских властителей похвальное стремление к единообразию: нерушимость и единство империи демонстрировать.

Братьями-близнецами, например, были Казанский, Варшавский, Чумский и другие Императорские университеты.

Были и храмы единого Синодального проекта.

А в Чумске постарались и возвели в центре города Троицкий кафедральный Собор, являвший собой точную уменьшенную копию московского Храма Христа Спасителя.

Не миновала сия благая традиция и страну времен КПСС: в разных уголках, областях и республиках можно было встретить школы-близнецы, стадионы, аэропорты, гостиницы, театры, кинотеатры и, несколько позже вошедшие в моду и обиход, Дворцы Спорта.

Чумский БКЗ (Большой концертный зал филармонии) за исключением некоторых индивидуально-художественных особенностей оформления, продиктованных творческой мыслью зодчих, являлся и является похвальным примером унификации государственных и зрелищных зданий.

Оно, конечно, удобно. Особенно для популярных исполнителей, занимавшихся бесперебойно работавшим «чёсом» — системой охвата максимального количества граждан культурным обслуживанием на необъятных просторах СССР. Каждый день знакомый аэропорт, родной ТУ-154, знакомые вплоть до сантехнических устройств гостиничные номера, концертные залы с абсолютно предсказуемым расположением гримуборных, буфетов, туалетов и всего прочего, необходимого для полноценного творческого обслуживания граждан великой державы.