В ноябре 1939 г. началась советско-финская война. И ничего удивительного не было в том, что преподаватель академии подал заявление с просьбой направить его в одну из боевых частей. Он направляется командиром танкового батальона в 34-ю легкотанковую бригаду на Кольский полуостров, а через некоторое время становится начальником штаба этого соединения. За успешные боевые действия в «зимней войне» бригада была награждена орденом Красного Знамени, а Павел Алексеевич удостоен ордена Красной Звезды. Это была его вторая боевая награда. Первой – ордена Боевого Красного Знамени – он был отмечен в 1921 г. за мужество, проявленное при штурме форта № 6 во время подавления восстания в Кронштадте.
В декабре 1940 г. подполковник П.А. Ротмистров назначается заместителем командира 5-й танковой дивизии (тд) 3-го механизированного (мк) корпуса Прибалтийского Особого военного округа. Комдив находился на учебе в Москве, и Ротмистрову пришлось длительное время исполнять его обязанности.
В начале 1941 г. руководством Красной Армии было принято решение о восстановлении танковых и механизированных корпусов. Численность каждого из них должна была составлять более 1000 единиц бронетехники. Для развертывания таких крупных соединений требовалось подготовить большое число офицеров. В то же время офицеров, имевших боевой опыт, было не так много. Поэтому, пробыв в дивизии неполных шесть месяцев, подполковник (с июня 1941 г. – полковник) Ротмистров получил новое назначение – начальником штаба 3 мк. С первых дней нападения Германии на Советский Союз 3 мк пришлось испытать всю тяжесть и горечь отступления и потерь. Корпус дислоцировался в Литве, в районе городов Каунас и Алитус. На его вооружении стояли легкие танки. Уже на пятый день войны немцы окружили управление корпуса и штаб 2 тд, которая входила в состав корпуса. Более двух месяцев начальник штаба с группой солдат и офицеров выходил из окружения по лесам Литвы, Белоруссии и Брянщины. Как вспоминал позднее Павел Алексеевич, это были самые тяжелые для него дни за всю войну. После перехода через линию фронта вся группа, особенно старший офицерский состав, подверглась жесткой проверке органами военной контрразведки. Это было по тем временам довольно серьезное испытание, однако Ротмистрову удалось пройти его относительно быстро. Положительное значение имело то, что группа вышла из окружения с оружием и документами. Вероятно, немаловажную роль сыграла и давняя дружба П.А. Ротмистрова с заместителем наркома обороны начальником Главного автобронетанкового управления Красной Армии генерал-лейтенантом Я.Н. Федоренко. Тогда же Яков Николаевич предложил ему должность начальника штаба управления, но, по словам П.А. Ротмистрова, он от нее отказался и попросил направить его на фронт.
23 сентября 1941 г. полковник П.А. Ротмистров принял находившуюся на Валдае (в 120 км северо-западнее Москвы) на формировании 8-ю танковую бригаду (тбр) 11А Северо-Западного фронта. Это соединение стало настоящей школой боевого опыта и командирского мастерства для будущего командарма. Бойцы бригады вели успешные бои на калининском направлении, где была создана оперативная группа под командованием начальника штаба Северо-западного фронта генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина. Под Калинином в сентябре 1941 г. и произошло знакомство П.А. Ротмистрова с Н.Ф. Ватутиным.
Потом были бои под Москвой. Проявленные в Московской битве танкистами 8 тбр стойкость и мужество были по достоинству оценены: 11 января 1942 г. соединение было преобразовано в 3 гв. тбр, а комбриг награжден орденом Ленина. Большие успехи руководимого им соединения в такой крупной битве, как Московская, дали серьезный толчок для дальнейшего служебного роста П.А. Ротмистрова: его назначили командиром 7 тк, который был сформирован в марте 1942 г. в районе Калинина на базе 3 гв. тбр.
Уже в конце июня в связи с прорывом противника в район Острогожска и возникшей угрозой захвата немцами Воронежа корпус спешно по железной дороге перебрасывается в район Ельца и передается в состав 5ТА, которой командовал генерал-майор А.И. Лизюков. Армии предстояло нанести контрудар по наступающей на Воронеж танковой группировке противника. Но из-за неумелой и поспешной организации контрудар своей цели не достиг. Хорошо укомплектованные три танковых корпуса вводились в сражение с интервалом в два дня, что не позволило создать решительный перелом в боевой обстановке.
Из-за неудачных попыток остановить противника Ставка отстранила командующего Брянским фронтом генерала Ф.И. Голикова, и руководство контрударом взял на себя Генеральный штаб. Во время выгрузки 7 тк в Ельце произошло знакомство Ротмистрова с начальником Генштаба Красной Армии генерал-полковником A.M. Василевским, который приехал, чтобы лично передать приказ о подчинении соединения Ротмистрова 5-й танковой армии. После этого они часто встречались. В новогоднюю ночь 1943 года начальник Генштаба приезжал поздравить командование корпуса с успешным завершением Котельниковской операции. А в июле 1943 г. Александру Михайловичу пришлось защищать Ротмистрова, уже командующего 5 гв. ТА. По словам Павла Алексеевича, именно A.M. Василевский отвел от него гнев И.В. Сталина за большие потери армии под Прохоровкой.
В тяжелых боях на воронежском, а затем и сталинградском направлени полковнику П.А. Ротмистрову, как и летом 1941 г., выпало испытать горечь поражения. Вновь столкнулся он и с карательными органами, ощутил холодок недоверия. В начале сентября 1942 г. 7 тк участвовал в составе 1 гв. А Сталинградского фронта в контрударе с целью уничтожить противника, прорвавшегося к Волге, и восстановить связь с отрезанной в Сталинграде 62А. Положение складывалось тяжелое, было крайне важно оттянуть часть сил врага от Сталинграда, и Ставка торопила командование фронта. Поэтому наступление началось без должной подготовки, атаковавшие войска не имели прикрытия с воздуха, а в 1 гв. А не было ни одного полка ПВО.
«…Мы несли большие потери, особенно в легких танках «Т-60» и «Т-70», имевших слабую броневую защиту, – вспоминал П.А. Ротмистров. – Было подсчитано, что только в течение одного дня авиация противника произвела против нас до 2 тысяч самолето-вылетов… Мы потеряли в этих боях 156 из 191 танка, имевшегося к началу боевых действий под Сталинградом»[23].
Из донесения в Государственный Комитет Обороны и Генеральный штаб: «НКВД СССР докладывает донесение Особого отдела Сталинградского фронта:
В течение трех последних дней 1-я гвардейская и 24-я армии безуспешно и с большими потерями пытаются прорвать линию обороны противника для соединения со сталинградскими войсками.
Проверкой установлено, что разрыв между южной и северной группировками наших войск составляет не 1–2 км, как это ранее указывалось, а до 8 км.
В последние 3 дня, несмотря на введение штабом фронта ряда приказов о наступлении, прорыве линии обороны противника и соединении обеих группировок, руководящие работники штаба не верят в реальность своих же приказов и считают, что войска при теперешнем их состоянии не смогут прорвать оборону противника.
Так, заместитель начальника Оперативного отдела штаба фронта подполковник Крамар заявил: «Я не верю в реальность приказа».
В дивизиях 1-й гвардейской армии насчитываются большие потери. Введенный в бой 5 сентября 7-й танковый корпус в количестве 180 танков понес большие потери, и на сегодня в нем насчитывается всего 15 танков. Материалы расследования, свидетельствующие о вине командира этого корпуса генерал-майора Ротмистрова, представлены на месте товарищу Маленкову»[24].
Комиссия Г.М. Маленкова признала, что корпус поставленную задачу не выполнил, но при этом понес очень большие потери. Однако оргвыводов, как нередко бывало после таких расследований, не последовало. Ставка и Генеральный штаб учли сложность ситуации и то положение, в котором оказалось командование наступавших войск, и взяли часть ответственности на себя. Это спасло будущего первого маршала бронетанковых войск Красной Армии, но прибавило ему седых волос.
