Желающих проверять достоверность высказанных суждений не нашлось. Майкл спрашивал себя, как долго ему удастся удерживаться от вопроса, вертящегося на кончике по меньшей мере трех языков. Нарушая неловкое молчание, Симс первым бросился в воду.

– Как вы думаете, доктор, когда он умер?

Всех троих держали на крючке по крайней мере полминуты – время, понадобившееся доктору, чтобы предаться изложению медицинских подробностей.

– Говоря попросту, – заключил он, – наступило полное трупное окоченение. А это значит, что мальчик мертв более четырех часов; возможно, шесть. Конечно, если тело лежало в сене с самого начала, биологические процессы протекают, и названные мною сроки следует удлинить. Понимаете, мы ведь вообще лишь очень приблизительно можем установить время смерти. В данном случае, я бы сказал, от четырех до семи часов.

Рэнч порывисто потянулся к левому запястью, остановился на полпути, потом снова передумал и, отвернув обшлаг рубахи, посмотрел на часы.

– Без пяти восемь.

По меньшей мере в трех умах начались торопливые вычисления, но еще до того, как появилась возможность сравнить результаты, послышались голоса, и из боковой двери вышло несколько человек во главе с директором и бледнолицым мужчиной гигантского роста – суперинтендантом из Стевертона. Позади них тяжело топали сержант, констебль из Сэдли и еще двое, один – с фотоаппаратом.

– Это суперинтендант Армстронг, – представил его директор. – Суперинтендант, осмелюсь предположить, вы знакомы с доктором Мэддоксом. А эти господа – учителя моей школы: мистер Симс, мистер Эванс, мистер Гриффин и мистер Рэнч.

– Рад познакомиться, – отрывисто бросил полицейский. Со стороны учительского состава послышалось вежливое шуршание.

– Если вам потребуется помощь, – продолжал директор, – не сомневаюсь, что эти господа…

– Благодарю вас, сэр, – прервал его Армстронг, явно не считаясь с этикетом академического разговора. – Разумеется, я обращусь за помощью, когда в ней возникнет необходимость. А сейчас, господа, думаю, вам стоит пройти в здание школы. Позднее мне понадобятся ваши показания. Кто обнаружил тело?

Десятник сделал шаг вперед.

– А вот вы подождите здесь. Пока же мне надо переговорить с доктором Мэддоксом. Доброго вечера, господа.

При этом недвусмысленном высказывании господа потянулись в сторону школы. Эванс и Гриффин немного отстали.

– Перси, – прошептал последний, – получит апоплексический удар, если с ним и дальше будут так обращаться. Как тебе понравился наш мистер Армстронг?

– Совершенно не понравился.

– Лично мне он показался…

– И ты вполне можешь оказаться прав.

Ужин прошел в молчании. Ученики были подавлены и сидели навострив уши в надежде узнать хоть какие-то крохи о случившемся из доносившихся с учительского стола обрывков фраз. Но их ждало разочарование – учителям было указано ничего до времени не говорить, хотя, как справедливо заметил Симс, смысла в этом было немного, ведь из окна хорошо видно, что территорию школы прочесывает целый отряд полиции. Так или иначе Майкл был только рад, что в столовой не слышно обычного гула, ибо сейчас он был полностью сосредоточен на решении трудной проблемы. Как только ужин закончился, Майкл отправился в директорские покои на поиски Геро. К счастью, она оказалась одна, удрученно склонившаяся над едой, к которой даже не притронулась. При его появлении она подняла голову и слегка шевельнула губами, как-то вызывающе и вместе с тем жалобно.

– Ты не слишком рискуешь, милый?

– Выслушай меня, Геро. Сегодня днем мы не виделись. На сенном поле ты была одна.

– Это еще почему?..

– Неужели ты не понимаешь, дорогая, что всех нас будут выспрашивать, где да когда мы были? А Мэддокс утверждает, что, скорее всего, убийство было совершено между часом и четырьмя пополудни.

– Но ведь мы можем обеспечить друг другу алиби…

– Да, и выпустить пар из котла…

– А, ну да, понимаю, Майкл хочет выглядеть рыцарем. – Геро смягчила насмешку ласковой улыбкой.

В дальнем конце коридора послышались шаги.

– Обещай, – с нажимом сказал Майкл.

– Хорошо, хорошо, – прошептала Геро, сделав, однако, про себя некоторые оговорки. – Что-нибудь придумаем, – добавила она, и в этот самый момент открылась дверь и вошел ее муж. Он отрешенно и с некоторым напряжением во взгляде посмотрел на них.

– А, это вы, Эванс; суперинтендант собирается поговорить с каждым из наших работников по отдельности после того, как мальчики лягут спать. Вы готовы?

Майкл пробормотал что-то неопределенное и вышел из комнаты. Его не оставляло чувство смутного раздражения, мелкие уловки Геро продолжали его задевать.

– Что ему было нужно? – осведомился Вэйл.

– Кое-какой реквизит для спектакля, который он ставит со своим классом.

– Ах, вот как? Не уверен, что могу одобрить такого рода представления в моей школе. А сейчас тем более не время думать о театре. Все это ужасно, Геро. Я отдал школе всю свою жизнь. Пятнадцать лет, и вот что происходит, да еще и с мальчиком, которому я был не столько директором, сколько заменял отца.

– Послушай, но ведь тебя же никто не винит в случившемся.

– Разумеется, нет, – раздраженно отмахнулся Вэйл, – только ведь речь не об этом. Ты не хуже моего понимаешь, что даже тень скандала может уничтожить репутацию такого заведения, как это. И что нам тогда делать?

– Ну, с голоду, я полагаю, не умрем. Насколько я понимаю, теперь нам перепадут кое-какие деньги. – Геро сама удивилась цинизму этого замечания.

– Что ты такое говоришь, дорогая? Так, словно я… право, ты сегодня сама не своя. Честно говоря, в такой момент я ожидал от жены большего сочувствия.

Геро устало вздохнула. Ну вот, эти обычные воззвания о сострадании. И беда в том, что они всегда достигают цели, находя отклик в той части женского естества, которая ей неподвластна. Нет, твердо заявила она себе, я люблю Майкла. И никому не позволю заставить меня разменивать эту любовь на благотворительность. Любовь – это вообще не пожертвование. Постепенно успокаиваясь, Геро посмотрела на мужа. Он был смертельно бледен и дышал тяжело и прерывисто.

– Извини, – сказала она, – я действительно немного не в себе.

– Конечно, конечно, сейчас нам всем нелегко.

– А тем, кто под подозрением, – особенно, – небрежно бросила Геро, стараясь шуткой успокоить мужа.

– Под подозрением? Да ты с ума сошла, Геро. О господи, это ты про деньги? Но не можешь же ты всерьез полагать, что…

– Полиция наверняка будет искать мотив.

Геро все еще выдерживала шутливый тон, но, подняв голову, поразилась, увидев, как застыло от ужаса лицо мужа. О господи, мелькнуло у нее в голове, да он же сейчас в обморок упадет. Можно подумать, что это и впрямь его рук дело.

Два маленьких носа плотно прижаты к окну третьего класса, выходящему на сенное поле. Их обладатели – бесстрашные вожаки общества «Черное Пятно», – демонстрируя свое обычное чутье и способность попадать в разные неприятные истории, разнюхали появление нюхачей и оборвали на середине вечернюю молитву, чтобы не упустить ни малейшей детали происходящего. Они добывали материал для того, что газеты называют «эксклюзивной информацией».

– Слушай, Стивенс, вон тот, в приплюснутой шляпе, это, наверное, главный полицейский?

– Не «главный полицейский», болван ты этакий, а инспектор, – сурово одернул его диктатор.

– Прямо гигант, верно? Он даже больше Гриффина.

– Но, держу пари, не такой сильный, как Гриф.

– Да, не повезло бедняге Вимису. Пусть даже он на червяка смахивал… Интересно, как с ним такое могло произойти.

– Ах ты, простачок, ты действительно думаешь, что это несчастный случай? Зачем бы тогда, интересно, они сюда целую кучу копов согнали?

– Да ты что?! Хочешь сказать, что это было…

– Убийство. Расправа. Да, именно это я и хочу сказать. И более того, – таинственно добавил диктатор, – у меня есть некоторые мысли насчет того, кто…