Гербер пожал ему руку. В душе он попрощался с ним.

— А лейтенант Адам вам уже докладывал, герр обер-лейтенант?

— Нет. Пока — нет.

В этот момент внутри корабля опять что-то затрещало и его здорово тряхнуло. Гербера охватил страх. Видимо, самое время покидать сторожевик. Гербер быстро сбросил тяжелые кожаные брюки, ботинки и, не оглядываясь, скользнул с пустым ящиком за борт.

На надувной лодке тем временем разгорелся ожесточенный спор: там сбросили за борт одного матроса. Он дико кричал и звал на помощь. С плотов, которые болтались неподалеку, также слышалась ругань.

Гербер знал, что совершенно безнадежно пытаться найти место на одном из этих спасательных средств. В таком отчаянном положении никто уже не помнил о товариществе. Каждый думал только о себе. Он остался один на один со своим ящиком.

Найденная им пустая тара сослужила ему хорошую службу. Вначале он держал ящик, зажав его между ногами, потом лег на него. Он был уже примерно в 100 метрах от места катастрофы и плыл в том направлении, где болтались на волнах пустые надувные лодки.

При лунном свете, вновь пробившемся через облака, Гербер еще раз увидел неясный силуэт сторожевика с буем на высоко поднятой корме. Одна за другой с треском лопались водонепроницаемые перегородки. Корабль медленно завалился на бок и погрузился вместе с командиром в пучину. Только белая пена осталась на поверхности воды.

Часы Гербера показывали половину первого. В три двадцать начинается рассвет. Таким образом, ждать придется по меньшей мере три часа. Холодная вода становилась невыносимой. Временами он садился на ящик, чтобы немного передохнуть, сохраняя равновесие взмахами рук. Когда он вновь соскальзывал в воду, то почти не ощущал ног. Только после длительных сильных движений они обретали чувствительность. Это был плохой симптом. В окружающей его темноте Герхард казался себе одиноким, всеми покинутым. И тем отчаяннее цеплялся он за жизнь. Он не оставлял надежды, что кто-нибудь его обязательно найдет.

Он слышал какие-то крики, мольбы о помощи, похожие на вой, но не мог определить, на каком удалении от него все это происходит. На воде очень легко ошибиться. Вероятно, один из плотов опрокинулся и между его командой возникла ожесточенная борьба за места.

Время до рассвета тянулось мучительно медленно. Гербер приподнялся на ящике и осмотрелся вокруг. Метрах в двадцати от него плыл какой-то длинный предмет. Эта была пустая надувная лодка. Замерзший и изможденный, он едва собрался с силами, чтобы добраться до нее.

Вскоре подплыла вторая надувная лодка. Там заметили его, и один из матросов дал ему свою сухую шинель. Шинель оказалась для Гербера спасительным благом. Он лег на дно лодки, чтобы лучше согреться.

Гербер приходил в себя. Он пересчитал команду. В лодке находилось всего восемь человек, хотя садилось десять.

На вопрос о том, где же еще двое моряков, никто не мог дать вразумительного ответа.

Гербер взялся руководить спасением остальных моряков. Люди разместились в двух лодках и начали методично искать уцелевших. Подплывали к каждому человеку и втаскивали его на борт. Но к большинству помощь пришла слишком поздно. Головы у таких уже висели под водой — они давно прекратил борьбу с волнами. У некоторых погибших на лицах были ссадины, кровоподтеки и даже раны. Установить, что являлось тому причиной, не представлялось возможным.

Спасенные люди были очень слабы и ужасно мерзли в мокрой одежде. Для них почти ничего нельзя было сделать, так как в лодках не было ни теплой одежды, ни продуктов.

Гербер торопливо расспрашивал:

— Где лейтенант Адам?

Никто его не видел.

У Гербера защемило сердца. Он видел Адама мельком на палубе, когда тот пытался надеть спасательный жилет. А что было после? Когда Гербер последний раз разговаривал с Рау, Адам еще не докладывал о том, что покидает корабль.

— Когда придет спасение? — все чаще спрашивали люди.

Гербер рассказывал им все, что ему было известно. Сторожевой корабль имел приказ через каждый час делать точную радиопривязку по пеленгу. Последняя состоялась в половине двенадцатого. Через час корабль уже погружался в море. Вскоре после полуночи в Сен-Мало должны были понять, что с ними что-то произошло. Минные заградители с локаторами где-то перед входом в порт проводили свои работы. Вероятно, некоторые из локаторов с восходом солнца прервут их и отправятся на поиски пропавшего сторожевика. Самое большее, через два часа они будут здесь.

— А если они о нас забыли? А если для начальства покажется слишком рискованным посылать днем локатор на поиски и подвергать его опасности воздушного нападения?

Гербер молчал. У него не было доводов для опровержения подобных предположений. У сигнальщика оказалась ракетница. Он засунул ее в карман, когда покидал корабль. К ней прилагались две желтые ракеты, но теперь, днем, их бы вряд ли кто заметил.

Вскоре после семи на горизонте появилась маленькая точка, которая постепенно приближалась и росла. Люди плакали от радости. В Сен-Мало их не забыли! Сигнальщик тотчас же выстрелил ракету. Все с напряжением ожидали результата. Группа кораблей, наверное, шла в Гранвиль, и могло так случиться, что они не заметят маленькие надувные лодки, качающиеся на волнах. Минутой позже на первом корабле тоже взвилась желтая ракета.

Гербер узнал локатор отряда тральщиков по их высоким надстройкам для антенн. Тральщик номер VI шел во главе отряда и держал курс прямо на них. Множество людей высыпали на палубу, чтобы поднять на борт изможденных моряков и похоронить погибших. На камбузе для спасенных приготовили горячий кофе и пищу. Спасенные с жадностью опорожняли тарелки, и вскоре от котла горохового супа ничего не осталось.

Гербер представился командиру и поблагодарил его за спасение. Он узнал, что они нашли также один из плотов. Все моряки с другого плота погибли. О лейтенанте Адаме никто ничего не знал.

Спасенные моряки были доставлены в Сен-Мало. Только семнадцать из сорока шести пережили катастрофу. Все их имущество состояло из одежды, в которой они покинули корабль. Получение недостающего обмундирования явилось сложной проблемой.

— Слишком много кораблей потоплено, — сказал с сожалением каптенармус.

В новом месте их расквартирования господствовали сухопутные порядки. Утром — небольшая уборка, и весь оставшийся день — свободное от службы время. Гербер бегал в штаб отряда, управление порта, побывал в госпитале. О судьбе лейтенанта никто ничего не знал. Было ясно, что Адам погиб.

Глубокая тоска овладела Герхардом. Целыми днями он молчал, терзая себя упреками: «Старший офицер при катастрофе покидает гибнущий корабль с первым спасательным средством. Это традиция, которой всегда придерживаются. А мы оставили его на борту. Лучшего человека бросили в беде! Я виноват. Почему я его не искал?»

Он чувствовал себя прескверно. Это было не только результатом пережитого ужаса, физического истощения. Это было то, что разум отказывался понимать. Вновь и вновь возвращался он мысленно к особому заданию. У них было много времени, чтобы обозначить фарватер между рифами. И вдруг понадобилось все это сделать в одну ночь! Приказ не допускал малейшего промедления, и корабль Рау был послан без должного обеспечения. Сорок шесть моряков могли погибнуть. Кого это интересовало? На восточном фронте гибнут десятками тысяч. Пятнадцать человек должны быть довольны, что остались живы — двое спасенных умерли в госпитале от воспаления легких.

Место их расквартирования постепенно пустело. Специалистов откомандировывали: минера направили на тральщик, отряду сторожевых кораблей был нужен опытный кок, в ПВО требовался командир орудия.

Гербер болтался по городу, встречался с коллегами с других кораблей. Повсюду носились дикие слухи о каком-то генерале Унру[7]. Если верить им, он полностью оправдывал свою фамилию. Многие называли его также «творцом героев». Он появлялся внезапно и инспектировал части и соединения всех родов войск вермахта. С необыкновенной проницательностью он определял, где избыток кадров. Он прочесывал управления, оставляя штабы без обслуживающих подразделений, и строго наказывал за всевозможные упущения, пользуясь своими чрезвычайными полномочиями.