Александр, чтобы отогнать неприятные мысли, достал из кармана сигареты. Сразу же потянулись к пачке руки, сидящих рядом вдоль борта бойцов.

– Халявщики! Твою мать! – рассмеялся он, качая головой. – Как трудовой подвиг совершать – их нет! А как на халяву – они тут как тут! Ну и жуки!

Затянувшись сигаретой, он вновь окунулся в прошлое.

«Милый мой, Гаврошик. Сокровище мое», – шептал он, теребя и покусывая мочку уха, купаясь лицом в завораживающем аромате темных волос.

«Нет, это ты мое сокровище», – слышался в ответ ее тихий шепот.

Он ласкал ее спину, шею, бедра. Нежно щекотал усами и кончиком языка шею, возбужденные упругие соски, живот. Щеки ее зарделись, она пылала жаром, горячими губами в полумраке жадно ловила его губы. Его ладонь, задержавшись на одном из холмиков шелковистой груди, изменив траекторию, продолжила свой путь, спускаясь все ниже и ниже к заветному треугольнику. Дрожь волнами пробегала по ее телу. Вдруг она вся затрепетала, выгнулась и стремительным рывком оседлала его, стискивая в своих объятиях…

Сбросив с себя одеяло, они, утомленные, лежали, обнажив разгоряченные тела. Потом она притихла у него на плече и стала пальцами перебирать на груди жесткие завитки волос, поблескивая в темноте счастливыми глазами.

«Ты ничего не хочешь мне сказать?»

«Что, мой Козерожек? Что, Шелковистая», – спросил он, ласково чмокая ее в макушку.

«Расскажи, как ты меня любишь…»

Неожиданно «Урал» подбросило на ухабе так, что всем пришлось судорожно вцепиться руками в пыльные обшарпанные борта. Раздался несусветный мат, костерили на все лады нерадивого водилу, Витьку Мухомора.

Тут Александр поймал на себе насмешливый взгляд Пиночета, прапорщика Курочкина, который сидел напротив и, улыбаясь во всю ширь скуластого монгольского лица, смотрел на него своими васильковыми, невинными глазами, в которых играли бесенята. По всему его сияющему виду было понятно, что он в курсе того, где только что побывал и чем занимался их командир.

Вишняков нахмурился и, отвернувшись, стал смотреть на мелькающие пожелтевшие посадки. Теплый ветер обдувал лицо, бабье лето было в разгаре. Вспомнилось, как он прибыл в Тоцкое за своей командой. Первое, что ему захотелось, когда представили подопечных, сломя голову и без оглядки бежать подальше от этих сорвиголов. Контингент подобрался отнюдь не сахар. О дисциплине не могло идти и речи, кругом царила махровая анархия. Матерые мужики, прошедшие огонь и воды, сплошная крутизна. И ему пришлось собрать всю свою волю и терпение в кулак, чтобы навести порядок во вверенной ему команде. Кое-кому, кто долго не понимал, даже врезать как следует.

Позже он понял, что так и должно быть. Воевать должны настоящие вояки, настоящие мужики, у которых за плечами боевой опыт, опыт Афгана, Карабаха, Чечни. А не желторотые пацаны, которых сдернули только что со школьной скамьи. На стрельбище дали пару раз пальнуть да гранату бросить из окопа под присмотром инструктора, потом сюда – в кровавую бессмысленную мясорубку.

Некоторые из подписавших контракт хотели заработать, другие тосковали по боевому прошлому и отправились за очередной порцией адреналина, которого здесь на всех хватало в избытке. Прошлое словно сучковатый клин настолько крепко засело в их мозгах, что это стало как бы главным и самым ценным, что было в их жизни. Другой они не представляли. В миру гибли, спивались, вешались, тоскуя по боевому братству, когда один за всех и все за одного.

Рядом с Александром с хмурым лицом сидел, сгорбившись как древний старик, опираясь на «ПКМ» со сложенными сошками, Серега Поляков. Видок у него в отличие от вчерашнего был совсем не голливудский. Здоровенный фингал под левым глазом, изрядно поцарапанный нос и синие разбитые губы отнюдь не украшали сержанта-контрактника. Вчера он крепко надрался местного пойла после зачистки, а потом, мотыляясь по двору, стал дико орать и размахивать «эргэдэшкой», пугая братву. Ну и по неосторожности нарвался на крепкий кулак Вишнякова, после чего лихо пропахал физиономией глубокую борозду перед умывальником, где и затих до утра. Парень он был рисковый, с таким не страшно и в разведку.

На прошлой неделе рванул недалеко от мечети старенький «Москвич», припаркованный кем-то из басаевской сволочи, видно, рассчитывали подорвать их, когда они будут проезжать мимо. Но по счастливой случайности водила Витька Мухомор резко тормознул, не доезжая, у лотка на углу. Видите ли, пепси-колы ему захотелось. Грохнуло так, что небо показалось с овчинку. Наших, слава богу, не зацепило, а вот местным отмеряно было по полной программе: две женщины погибли и старик с девчушкой лет семи, да покалеченных человек восемь. Так Серега один из первых кинулся оказывать помощь и вытаскивать раненых, а ведь там могла оказаться еще одна «шутиха», замедленного действия. Он вынес окровавленную молодую женщину, находившуюся без сознания в шоковом состоянии, с осколком в спине.

– Послющай, дарагой! – начал было подбежавший к нему заплаканный чернявый небритый парень с дрожащими губами.

– Отвали, ахмед! – не поднимая головы, скрипя зубами, свирепо огрызнулся Поляков. – Вали! Кому сказал!

Каины, бля! Своих же соплеменников гробят, придурки. Теперь, как пить, «кровники» будут мстить за убиенных родственников. Не завидую «вахам». А в общем, это и к лучшему, нам меньше работы.

Отчаянный он парень, Серега. Жалко, что вчера такой казус вышел. Даже неудобно как-то перед ним. Всю физиономию ему уделал, разукрасил, как холст Пабло Пикассо. Как он теперь будет песни петь под гитару? С такими, как у него теперь, распухшими губами больно не распоешься. Неделю как минимум залечивать надо. А какие он песни поет, я вам скажу. Булата Окуджавы, Дольского, Визбора. Высоцкого, наверное, всего знает. Как затянет: «Протопи ты мне баньку хозяюшка, раскалю я себя, распалю» или «Чуть помедленее, кони, чуть помедленее». Словно душу наизнанку вывернет, слезу у иных прошибает.

Или после тяжелого дня, когда еле ноги таскаешь, что-нибудь веселое сбацает, типа про «Канатчикову дачу», сразу напряжение с плеч долой. Его так и зовут – «Канатчиков» или просто «Дача». Пулеметчик он толковый, опыта ему не занимать. В первую еще здесь лямку тянул, ранен был, чуть ногу не отняли. Стреляет «Дача» отменно, все норовит нам продемонстрировать свое искусство, пули выкладывает одна к одной, словно в цирке.

Недавно под Майртупом отличился, выручил крепко «омоновцев», попавших в «мешок». Из настоящей преисподней их вытащили, можно сказать. Убитых трое, раненых валом.

Да, жалко покалеченных пацанов, и все из-за всеобщей неразберихи, несогласованности и нерадивых командиров.

Рядом с «Пиночетом», развалясь с отрешенным лицом с обвисшими пшеничными усами, мнет в пальцах давно потухший окурок сержант Леня Любимцев, бывший десантник-спецназовец. Он экипирован похлеще Тартарена из Тараскона: в «сфере», несмотря на жару, с туго набитой под завязку разгрузкой, из-за которой по обе стороны торчат рукоятки ножей, на одном боку в кобуре «стечкин», на другом – «эргэдэшки» и «феньки». С пяток, не меньше. В отряде его зовут уважительно Падре, иногда Папа, за его справедливость, за доброту, за трезвый мужицкий ум. В нем нет, как в молодых, бравады, суеты, необузданности. С виду флегматичный, добродушный, в бою же сущий дьявол. Был безработным. До сокращения работал на шахте. Бастовал, пикетировал, выходил «на рельсы». Требовал свое, заработанное, кровное. Теперь здесь: надо кормить семью, растить ребятишек.

Сбоку от Любимцева – Игорь Калиниченко, или просто Калина. Он из Иркутска. Из «тигров», забайкальских «вованов». Уперевшись в лежащую шину ногами словно жокей, он трясется вместе с остальными, усиленно массируя «пятую точку», поблескивая на солнце черными очками. Как и сосед, вооружен до зубов. Хотя, если с таким встретишься на узкой тропе лицом к лицу, считай, уже никуда не денешься. Разделает так, что мама родная не узнает. Ему даже оружия для этого не понадобится. Он когда-то, еще до армии, несколько лет занимался у какого-то китайца, мастера ушу, стилем «ба-гуа цюань». Показывал нам как-то на досуге он свои финты с концентрацией силы, с силовым дыханием. По его росту и поджарой фигуре не скажешь, что этот дохляк способен в бараний рог согнуть. Поэтому его в начале даже и всерьез никто из моих здоровяков не воспринимал, пока дело до драки не дошло. Уж и не вспомнить, чего не поделили. Это еще в Тоцком приключилось. В один миг ученик Фэнчуня накостылял дюжине парней. Они и глазом моргнуть не успели, не то что чихнуть.