Кстати, о Натке. Уже конец рабочего дня, а Таганцев все не звонит.

Не успела я протянуть руку к своему телефону, как он зазвонил, услужливо высветив надпись «Таганцев».

– Душа моя, Константин Сергеевич, я уже тебя потеряла, – ответила я.

– Заработался! – отрапортовал лейтенант. – Счет времени потерял.

– Номер пробил?

– А как же! Потому и звоню. Тут вот ведь какое дело получается, Елена Владимировна… Номер, с которого звонили вашей сестре, принадлежит коллекторскому агентству.

– Вот как? – удивилась я.

Я знала, что коллекторские агентства покупают за проценты долги у банков, что работают там ребята жесткие, специально обученные, как морально давить на должников, а некоторые коллекторы не гнушаются и физических расправ. По телевизору один за другим идут сюжеты – должник попал на больничную койку со сломанными ребрами; избили, угрожали, а недавно и вовсе должника похитили, требуя от родственников возместить пятьсот тысяч рублей.

Конечно, не все агентства такие, некоторые работают исключительно внушением и взыванием к совести, но… правильно говорит Дима – где вы видели заемщика, который краснеет, проходя мимо банка.

Менталитет наш такой, что угрозы действуют эффективнее, чем обращение к совести, поэтому в большинстве своем коллекторы – ребята бандитского вида с плохими манерами.

И никакого толку нет от того, что народ уже изучил: коллекторы действуют незаконно, их можно обвинить в вымогательстве… Коллекторские агентства все равно продолжают существовать, выбивая деньги в прямом смысле слова – кулаками.

И как бы я плохо ни относилась к людям, которые берут кредиты, не зная, как будут их отдавать, к сломанным ребрам и похищениям я отношусь еще хуже, особенно если это имеет отношение к моей семье.

Расценив мое молчание как замешательство, Таганцев спросил:

– Елена Владимировна, может, Ната когда-нибудь паспорт теряла? Есть аферисты, которые на этом специализируются – крадут паспорта и берут на чужое имя кредиты.

– Нет-нет, не теряла, я бы об этом знала…

– Тогда, может, давала кому-нибудь? Надолго!

– Не думаю, что Натка до такой степени сумасшедшая, – пробормотала я, думая как раз наоборот: и паспорт она могла в чужие руки отдать, и потерять, а мне ничего не сказать. Подумаешь, паспорт! Не губная помада же…

– Да-а, – протянул Таганцев, – мутное дело… Знаете что, Елена Владимировна… А хотите, я съезжу в это агентство и потолкую с ребятами, так сказать, на доступном им языке?

– Нет-нет, погоди. Торопиться не будем, чтобы дров не наломать. Я с Наткой сначала поговорю… с пристрастием.

– Привет ей от меня передавайте… – По голосу я поняла, что Таганцев расплылся в блаженной улыбке. – Тоже с пристрастием! А то смотрите, я прям сейчас могу объяснить, кому надо…

– Спасибо, душа моя. Обязательно попрошу тебя это сделать, только чуть позже…

Я нажала «отбой» и тяжело вздохнула, глядя в окно. Дима уже ушел, предусмотрительно оставив вентилятор работать в режиме «лайт». Хочешь не хочешь – нужно выбираться из прохладного кабинета в раскаленный салон машины.

Я допила кофе с мороженым, выключила вентилятор, взяла портфель и, собравшись с духом, вышла…

Предстоял второй этап переговоров с Наткой, и я попыталась настроить себя на спокойную и конструктивную волну.

Словно перед судом.

Как я и предполагала, Натка не смогла долго страдать.

Она встретила меня с распущенными волосами, накрашенная, в фиолетовых лосинах и розовой кофточке-разлетайке. Правда, в глазах у нее я заметила некое подобие вины… Такими бывают глаза у собаки, которая в отсутствие хозяина сгрызла диван.

Ощущение, что Натка все-таки чувствует себя виноватой, подтвердилось невиданной хозяйственностью сестры – она нажарила целую гору котлет, чего с ней в моем доме отродясь не случалось, сварила борщ и купила к чаю огромный торт с шоколадными розами. Торт торжественно стоял в центре обеденного стола и не позволял мне начать разговор на повышенных тонах.

– Ле-ен, – заискивающе протянула Натка, когда я разделась и обессиленно села на диван. – Ле-ен, тут Сенька…

Ага, значит, вина не из-за того, что я решаю ее проблемы, а из-за Сеньки, который…

– Опять клавиатуру колой залил? – устало поинтересовалась я.

Сенька регулярно что-то ломал в компьютере, а я регулярно это меняла.

– Нет, Лен, он эту твою Австралию на потолке из водяного ружья расстрелял.

– Ну и ладно, – пожала я плечами. – Подумаешь…

– Лен, он кетчупом ее расстрелял…

Я вскочила и пошла на кухню. На потолке рядом с благообразной Австралией краснели безобразные пятна, словно на моей кухне резали барана и брызги крови попали на потолок. Некоторые пятна были размыты и от этого казались еще безобразнее.

– Я оттереть пыталась, – объяснила Натка жалобным голосом. – Только не берет ничего кетчуп этот проклятый. Наверное, там химии много…

– Зачем кетчуп в водяное ружье совать?! – я едва не сорвалась на крик, забыв про свой спокойный и конструктивный настрой.

– Я… я тоже сына об этом спросила. Он говорит – экспериментировал. Сенька! – закричала Натка. – Иди сюда, сейчас сам все тете Лене объяснять будешь!

Зашел Арсений, несчастный, хлюпающий носом, с потупленным взглядом и ярко-красным правым ухом – видимо, экзекуции после своих экспериментов он подвергся за минуту до моего прихода. В руке Сенька упорно держал водяное ружье.

– Ладно, – махнула я рукой. – Все равно мне потолки надо белить… Давайте ужинать, что ли.

Сенька оживился, повеселел, с гиканьем умчался к компьютеру и вернулся, только когда мы с Наткой накрыли на стол.

Борщ показался мне восхитительным – сестра умела готовить. Котлеты были слегка пересолены, но шутить насчет очередной влюбленности Натки я не стала – не дай бог, в точку попаду, придется выслушивать длинный перечень достоинств объекта ее вожделения, а у меня к ней серьезный разговор.

Мы лихо умяли полторта, отдав Сеньке со своих кусков шоколадные розы.

– Даже не думай! – пригрозила я племяннику, поймав его взгляд на банке с ярко-желтой горчицей.

– Так все равно же потолки белить, – заканючил Сенька, тут же получив звонкий подзатыльник от матери.

– Иди лучше компьютер доламывай, – сказала я племяннику, и он умчался, прихватив с Наткиной тарелки кусок торта.

– Нат, Таганцев выяснил, кто тебе угрожает.

– Кто?! – округлив глаза, выдохнула сестра. – Киллеры?

– Коллекторы.

– В смысле… Какие лекторы? Я здесь при чем?

– Коллекторскими агентствами называются фирмы, которые выбивают кредиты из должников. Давай успокоимся и хорошенько вспомним – ты точно не брала никаких кредитов?

Я разговаривала с Наткой тихо и ласково, как с ребенком, нет, как с больным ребенком, которого надо уговорить, убедить сделать укол. Я хотела заставить ее вспомнить, как однажды, поддавшись бездумному порыву, она взяла в банке кредит, потратила деньги и тут же забыла об этом, как всегда забывала о чем-то обременительном и неприятном.

– Лен, я спокойна, я абсолютно спокойна, – дрожащим голосом сказала сестра. – Но если бы я взяла деньги, я бы на что-то их потратила! В последнее время я покупала только губную помаду и одежду сыну…

Одежда, появившаяся у Сеньки в последнее время, не тянула даже на несколько тысяч рублей, а вот помада…

– В каких магазинах ты покупаешь косметику? – нахмурилась я.

– Ты издеваешься?! – Натка вскочила. – Да не брала я никаких кредитов! Не бра-ла! – Она стала размашисто креститься, слева направо и справа налево, потом вдруг бросилась к фиалке на подоконнике и зачерпнула из горшка щепоть земли. – Не брала! Клянусь! Вот, землю готова есть!!!

Я с любопытством смотрела, съест она землю или нет…

Натка бросила щепотку обратно в горшок, отряхнула руки и отрезала себе внушительный кусок торта.

– Ладно, верю, – вздохнула я. – Значит, объяснение этому только одно. Ты паспорт теряла?