– Иди, папочка, посмотри, чему мы научились!

Семен пришел в детскую и с интересом стал наблюдать за ними. Алина с Вовой повторили этот трюк еще два раза. Сейчас Вова напоминал обыкновенного ребенка, который дает мячик по просьбе матери. Алина ликовала. Затем она попыталась изменить ситуацию.

– Семен, теперь ты бери мячик, отдай его Вове, протягивай к нему руку и говори «дай».

Семен тщательно выполнил все инструкции. Он вложил мячик Вове в руки, присел на корточки, протянул к малышу руки и сказал: «Дай!»

– На! – радостно ответил мальчик и вручил мячик маме.

Алина рассмеялась.

– Ты видишь? Он привык, что мячик беру я. Ну конечно же.

Мячик упал на пол. Она повернулась к Вове, протянула ему руки и сказала:

– Дай!

Вова, радостный, довольный, что он понял наконец-то, чего от него хотят родители, протянул к ней руки и сказал:

– На!

Мячик валялся на полу. Улыбка на лице Алины померкла.

Просьбы выпросить у Семена деньги были безуспешны. Он уходил от разговора под самыми разными предлогами. Алина расстраивалась, злилась, недоумевала. Поскольку денег у нее было в обрез, она выбрала только занятия в центре «Дети и мир».

Первый визит ее, можно сказать, шокировал – она никогда еще не видела так много странных детей в одном месте. Мамашки, такие же суетливые и напряженные, как и сама Алина, бегали за своими малышами, пытались из раздеть, успокоить, усадить, чем-то занять.

И все-таки каждый ребенок был наособицу. Очень симпатичная девочка лет трех с должным выражением и мимикой читала вслух стихотворение и казалась совсем обычной. Пока не стала жадно нюхать только что снятые сандалии. Из комнаты для занятий вышел подросток лет двенадцати.

Необычайно толстый, в смешных штанах на подтяжках. Его встречала мама: «Лева! Лева, иди сюда!» Парнишка мотал головой, поглядывал в сторону матери, но не отзывался на призыв. Она встала, подошла к нему, взяла за руку, и они направились к вешалке.

Мальчугана лет четырех-пяти, с широким лицом и соломенными вихрами, привели родители, такие же светловолосые и широколицые. Ребенок, очевидно, совершенно был недоволен приходом в «Дети и мир». Когда всех детей повели в группу, он стал сопротивляться, потом долго кричал и бил ногами по стенам. Родители никак не могли уговорить его зайти в детскую комнату. Прождав еще минут пять и не получив согласия мальчика, отец просто поднял его на руки и внес в помещение для занятий. Оставил там и резво выскочил. Алина хмыкнула, глядя на эту его уловку.

Вова тоже не выказал желания идти со всеми, но терапевт, вышедшая посмотреть, остался ли в «предбаннике» кто-то еще, ловко схватила малыша за руку и сумела одновременно с отцом, вталкивающим шумного мальчика, втащить Вову в группу. Было слышно, как изнутри дверь закрыли на ключ.

Для самих мамочек тоже было предусмотрено занятие. В небольшой комнатке они расселись вокруг стола, во главе которого восседала Ирина Петровна.

– Ну, здравствуйте, – сказала Ирина Петровна, – будем знакомиться.

Мамы и папы начали представляться по кругу. Молодую пару, приведшую упрямого мальчишку, звали Ксюша и Андрей. Они приехали из далекого поселка между Новгородом и Череповцом. Там они не могли найти помощи сыну, поэтому пришлось ехать в Санкт-Петербург.

Невысокую симпатичную темноволосую и черноглазую девушку звали Манана. Она постоянно улыбалась. У ее сына было необычное имя Сандрик. Растила она его одна, без отца.

С девочкой Оленькой, любительницей сандалий, пришла бабушка Тамара Петровна. Родители Оленьки много работали, у них не было времени заниматься с дочерью.

В углу пристроилась хрупкая блондинка, Настя. Она как будто не обращала внимания на окружающих, но иногда в ее глазах мелькал бешеный чертик. Алина сразу вспомнила ее сына Тошу, который в коридоре вел себя почти так же, как и его мама: осторожно поглядывал вокруг себя, но вдруг вскидывал кверху подбородок и разражался гомерическим хохотом.

А вот и Танюша. Она так и представилась – Танюша. Когда она заговорила, Алина поняла, что звонила недавно именно ей. Это была высокая статная женщина, с волосами натурального пепельного цвета. Алина такой цвет терпеть не могла, считая его грязным, мышиным. Холеная красавица Алина была уверена, что любая девушка, которой от природы дан такой ужасный цвет волос, просто из уважения к обществу обязана перекраситься во что-то более приличное. Но саму Танюшу, похоже, ничто не смущало. Никакой прически она тоже не делала, а незатейливо собирала всю длину унылых волос в конский хвост. Одета она тоже была довольно странно: брюки и пиджак, который явно предполагалось носить с блузкой или юбкой, но Танюша надела под пиджак свитер. Танюша оказалась самой активной девушкой, и говорила больше всех именно она. Рассказывала, как проходят занятия. Так Алина подробнее узнала, что такое иппотерапия и дельфинотерапия, что здесь, в центре, есть музыкальная терапия и логопед. Сама Алина молчала, говорить ей было пока не о чем.

Ирина Петровна рассказывала о специальном летнем детском лагере, о том, что скоро будут набирать группы и какой сильный эффект оказывает на детей этот самый лагерь. Алина слушала вполуха, так как лагерь ее не очень волновал, он был предназначен для детей постарше Вовы. Думала она о том, что дети, с которыми она столкнулась в коридоре, так или иначе что-то лопотали. Ее Вова был единственным мальчиком, который вообще не говорил ни слова. Хоть родители и рассказывали обескураживающие истории, но, как бы там ни было, речь у этих малышей была.

Например, Манана рассказывала про сына Сандрика. Он просил шампунь, говорил: «Зеленый, зеленый». Манана перебрала все, что было в ванной комнате зеленого цвета, пока не догадалась, что он имеет в виду лягушку, нарисованную на бутылочке с шампунем. Алина втайне позавидовала Манане, сама она даже не мечтала, чтобы Вова говорил «зеленый» да еще и имел при этом в виду конкретный предмет!

Ксюша рассказывала, как было сложно с сыном Марком, потому что он совершенно бесстрашный и, кажется, вообще почти не чувствует боли.

Тамара Петровна пожаловалась, что Оленька всегда носит с собой по квартире любимую тряпочку, которую невозможно отобрать, даже чтобы постирать.

Послушав еще несколько историй, которыми охотно делились мамы, папы и бабушки, Алина осмелела и решила поделиться своими достижениями в обучении речи. Она начала рассказывать о компьютерной программе и видеозаписи, благодаря которой она научила Вову говорить «на» и «дай». Но по непонятной причине ее скромный рассказ вызвал сильнейшее раздражение строгой Ирины Петровны.

– Вот какой смысл в том, что вы учите его? – Юшкевич нервно постукивала карандашом о стол. – Он же просто копирует вас. Да, мальчик выучит несколько слов, но не сумеет употреблять их в той ситуации, когда они были бы уместны. Обучением на компьютере, с помощью видеокамеры вы задаете программу для робота. Понимаете, мы хотим, чтобы ваш сын перестал быть роботом. А то, что вы делаете, обратно тому, что делаем мы. В нашем центре мы пытаемся научить детей импровизации, общению, сделать их более человечными. А вы со своими программами сделаете их придатком для компьютера!

Алина даже не пыталась возражать, ошарашенная негативной реакцией. Меньше всего она ожидала, что ее незначительный эксперимент, который она тщательно продумала и опробовала, вызовет такую бурю протеста. Да, конечно, она в душе согласилась с Ириной Петровной, так как вспомнила печальный итог – радостное «на» и пустые руки сына. Но гневная тирада… это уже перебор, они, в конце концов, пришли всего лишь в первый раз.

Потом Алина только молчала, но жадно впитывала все, что здесь говорили. К концу занятия она стала понимать, что явно зря она полезла со своими идеями. Сначала нужно попробовать то, что уже проверено другими. Но пока ничего принципиально нового, по сравнению с тем, что уже она успела прочитать в интернете, она не услышала. Самый главный вопрос, который интересовал ее: как вылечить Вову? – здесь даже не звучал. Использовались такие слова, как «социализировать», «адаптировать». Женщины интересовались, женятся ли аутисты, поступают ли в высшие учебные заведения, берут ли их на работу. Казалось, они совсем смирились с тем фактом, что их дети всегда будут не такие, как другие люди. Всегда особые.