Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вчера холодина, сегодня — жарища, — это я вслух, Гору.

Потом я сидел в тени, жевал, медленно, очень медленно ел мясо и хлеб.

— Я сейчас понял, — говорю, — из-за чего вымерли динозавры. У них были недоразвитые жевательные мускулы, они слишком медленно жевали и не получали достаточного количества крахмала, понимаете, хвощи не перерабатывались в крахмал. Динозавры вымерли по причине малой проворности их жевательных мускулов.

Поляки смотрят на Гора, наверное, им хочется узнать, о чем я рассказываю. Но Гор только рукой махнул. Я жую, и к танго понемногу возвращаются обычные темп и ритм. Гор спрашивает:

— Ну, как вы?

— Хорошо бы воды выпить. Во рту пересохло.

Кто-то из поляков протягивает мне бутылку минеральной.

— Ну, как вы? — это снова Гор.

— Нормально. — Я встаю, все смотрят на меня — приветливо, без насмешки, без злорадства. Земля слегка колеблется под ногами, но все-таки я встал.

— Пойдемте. Покажу вам, где этот картофельный архив, — говорит Гор.

Мы идем мимо небольших бетонных построек, форма у них — как у эскимосских иглу, кругом носятся тучи мух, жирных, иссиня-черных, блестящих паразитов.

— Что это за будки из бетона?

— В них раньше держали сторожевых собак. Внутри были клетки. А в клетках овчарки, границу сторожили.

На складе я увидел столы, стулья, кресла, комоды, все это громоздилось до потолка, некоторые вещи были укрыты пластиковыми чехлами. Время от времени слышалось потрескивание, пощелкивание.

— Дерево рассыхается, — сказал Гор. — Когда-то здесь стояли армейские машины — грузовики, легковушки.

Наверху, почти под самой крышей тянулся ряд окон. Было жарко, в воздухе стоял запах старых, прослуживших много лет вещей.

— Вон, смотрите, это и есть ваш архив. Но тут не все. Нет, ничего не потеряно, просто еще несколько ящиков забрала на свой склад другая транспортная фирма, она получила оплаченный заказ от вышестоящей организации. А то, что осталось, оформил профессор Роглер. Он и по счетам за хранение на складе платил, договор был долгосрочный, за все он платил вперед, так что когда он умер, оплачено было еще за два месяца. Но об этом я уже после узнал, когда денег на его счете не осталось. А кроме него, никому до этих ящиков дела не было.

— Вы были знакомы с Роглером?

— Лично — нет, вели переговоры по телефону. Тут еще один архив лежит. Социалистические праздники, обряды, обычаи. Как праздновались дни рождения, свадьбы, совершеннолетие. Инструкции по проведению народно-демократических игр и социалистических развлечений. — Гор выудил из какого-то ящика бумажку и прочитал: — «Анекдот, его классовая сущность». Тоже никто уже не платит за хранение, но я решил оставить этот архив — все-таки часть нашей биографии. Да и кто его знает, вдруг еще понадобится кому-нибудь. — Он показал мне четыре картонных коробки, на которых фломастером было написано «Картофель». — Если вам что-нибудь нужно, забирайте. Ровно через три месяца все это добро отправится на свалку. Опять же полсотни отдать придется. За все плати, даже за разрешение старье выбросить.

Я открыл одну коробку. Книги по картофелеводству, по технологии переработки и хранения картофеля. Полез в другую — фотокопии, кулинарные рецепты, книги на русском языке. Картофель в русской культуре. Должно быть, Роглер хорошо знал русский — я обнаружил выписки и цитаты на русском языке, потом нашел немецкий текст: «Разведение картофеля шло рука об руку с производством и потреблением водки. Мотивация — суровый климат, но также и особенности менталитета. „Война и мир“. Картофель при Бородине? Сторожевые костры. В Ирландии картофель получил распространение очень быстро, потому что во время бесконечных и бессмысленных войн поля зерновых вытаптывались, а картофельные посадки не терпели урона. Вкус здешних клубней слабо-кремовитый».

Я откинул полиэтиленовую покрышку с ближайшего дивана, обнажив обивку с жуткими багровыми маками, но сидеть было удобно, диван непродавленный. Наверное, принадлежал какому-нибудь перспективному товарищу, который теперь перебрался в Дюссельдорф, Гамбург или Штутгарт и сидит в чиновной конторе или страховой компании, перестраивается, привыкает к новому мышлению, вот, должно быть, и расхотелось ему держать у себя дома натуралистический мак — макабр.

Читаем дальше! «Фридрих Второй и „картофельная война“. Фридриху не довелось попробовать клецки из сырого картофеля, какие едят в Южной Германии. Не повезло. Равно и в военном отношении. То вперед, в атаку, то назад, прочь с полей. Приказы Фридриха в период осенних маневров. Батальонный командует: марш на поля! — полковой приказывает: марш с полей!»

Я положил ноги на стол. В голове шумело, читал медленно, с трудом, все из-за водки.

«Картофель и армия неразделимы, по крайней мере, в Пруссии. Земледельцев в приказном порядке обязали сажать картошку, Старый Фриц велел выставить на полях караулы, ибо знал, что недоверчивые крестьяне, боявшиеся употреблять в пищу незнакомый овощ, будут воровать то, что охраняется войсками. Что охраняют, то ценно — считали в Пруссии.

Дали крестьянам приказ — сажать. Административно-командная система экономики, оказавшая влияние и на кулинарию. Вареная картошка как заполнитель пустого брюха. И в наши дни картофель — просто корм. Ср.: рабочие и проч. столовые на предприятиях народного хозяйства».

В одной из книг была сложенная в восемь раз пожелтевшая таблица с тщательно нарисованными и от руки раскрашенными изображениями картошки разных сортов. Я сонно подумал: на таких изображениях характерные черты выступают гораздо ярче, чем на фотографиях.

В глубине помещения, насколько позволял разглядеть сумрачный свет, падавший сверху из маленьких окон, была составлена мебель из дуба — шкаф, стол, стулья, а еще кухонная мебель — белые, гладко окрашенные полки и стол, высокий шкафчик-пенал для метелок. Казалось, эти нагроможденные друг на друга вещи покачиваются и гнутся под ветром, словно деревья в бурю, доски поскрипывали, а в тени на земле стоял мой брат, которого я знал лишь по фотографиям, оставшимся с войны. Брат пытался выдвинуть ящик шкафа, опустившись на колени, — я забыл, что у него не было обеих ног. «Очень трудно, — сказал он, — вытащить самый нижний ящик». Канцелярские шкафы; я стал выдергивать ящики, один, другой, третий… все они были набиты комочками бумаги, тщательно скатанными бумажными шариками. Развернул один — это была страница, исписанная моей рукой. Но брат хотел открыть совершенно определенный, нижний ящик. А это не удавалось, никак, даже силой. Ящик заклинило. Я тянул легонько, а делал вид, будто из кожи вон лезу. «Надо по-настоящему захотеть, — сказал брат. — Надо. Ну, поехали!»

— Надо ехать, — произнес кто-то над моей головой.

Я ошалело протер глаза. Возле дивана стоял Гор.

— Подвезти вас? Мне в город. Могу подбросить.

Гор, это Гор стоял в темноватом складе. Наверное, час уже поздний, может, и вообще вечер.

— Вы заснули. Все водка-водочка. Нашли, что искали?

— Нет. — Я сунул русские книги в коробку, взял только раскрашенную от руки таблицу и вслед за Гором двинулся к выходу.

вернуться

10

Гомер. Одиссея. Песнь четвертая. Пер. В. А. Жуковского.

18
{"b":"27577","o":1}