- Чёртов Дубина, - пробормотал себе под нос Моня.
Они являлись связными. К ним должен был подойти один очень серьёзный человек и передать
контактную весточку - так сказал Дубина, а Маринин - поверил. Теперь бесился и не знал, что
делать. Они торчали в "трубе " уже пятый час. Заработали кучу копеечных монеток - у Седого
оказался талант привлечения капитала завываниями, - но никакого "контакта" не было, кроме
жалостливых взглядов пожилых киевлянок бросавших в шляпу монетки по десять копеек.
В стороне от выступающих музыкантов, недалеко, возле зазывно мигающих игровых автоматов, стояли двое. Они курили сигареты, меланхолично поглядывали по сторонам, и слушали
вступление дуэта. Второй сказал:
- Зачем ты меня притащил в свой Киев? Какая здесь революция? Барды кричат какую-то муру, да
бабы мужиков снимают - вот и весь экстрим.
Первый ответил:
- Да, что-то мы въехали не в тему. Никаких вооруженных конфликтов. Где это таинственное
Сопротивление? - И добавил: - Наверное, сидит в подполье. Но захват Киево-Могилянской
академии был на самом деле! Они выдвигали ряд требований политического характера.
Американцы не пошли им на встречу, - они не согласились выпустить узников в Гуантанамо, -
отряд повстанцев прорвал оборону и ушел в неизвестном направлении, не потеряв ни одного
человека.
- У тебя достоверные сведения? - спросил второй.
- Да. У меня в Киеве много друзей.
- Хорошо. Я тебе верю. Но спроси у своих друзей с Подола, где эти люди. Нам надо выйти на
них.
- Где все эти люди? Я тебе скажу где. - Он стал говорить громче. Разговору мешало пение
гитариста и треньканье балалаечника. - Они не здесь, в "трубе". Они прячутся где-нибудь на
Борщаговке, Куренёвке или Ветряных горах. Наверное, ещё не время разворачивать
полномасштабные действия против американцев. И мы будем ждать, когда события развернутся, как в Югославии. Спешить не стоит. Пойдём, лучше, купим мороженное.
Двое медленно пошли в глубину подземного перехода.
- Квантаномейра... - пел Седой, невозмутимо спрятавшись за очками. Маринин вёл соло на
балалайке. Подошли двое немцев из контингента НАТО в форме офицеров Германии.
- О! Йа, йа... - сказал один из них, поцокал языком и помахал Маринину рукой. Тот отвернулся в
сторону, продолжая вести тремоло на балалайке. Немцы постояли, послушали, кинули в шляпу
бумажку в пять евро, и побрели в глубь "трубы". "Бесаме-е-е!.."
- Ёханый бабай, - мрачно пробурчал в паузе Моня. - Меня это всё достаёт! Фашистские хари
подкармливают нас своими дебильными европейскими купюрами. Этого не будет! - Схватил
евро и порвал на мелкие кусочки.
- Ты ещё съешь её, - критически сказал Седой.
- Я их заставлю её съесть, - ответил Маринин. И вообще...
- Стой-стой, Саша, - решительно схватил Седой за руку Маринина, собирающегося сорвать усы
и покинуть "трубу". - Ты забыл, что есть такое слово - дисциплина. Ты что, хочешь, чтобы и
дальше негры трахали наших баб? Хочешь? Ты скажи, я тебя пойму. Чего молчишь? Так вот и
молчи. Нам дали задание. Провалит его любой болван, а выполнить - это будет посложней. Ты
что, думаешь только стрелять из пулемёта? Нет, дорогой, халява не пройдёт. Бери в руки
балалайку - это посерьезней, чем пулемёт.
Они снова забренчали заунывную мелодию. Подошел старый дед, весь заросший щетиной и в
вылинявшей фуфайке. Стал, прищурившись слушать. В паузе сказал:
- Э-э-э... Братки... А чтось вы такое гарное граете? Кх-кх-кх, - закашлялся, продолжая смотреть
на балалайку
- Полонез Огинского, - пробурчал Моня, исполнявший произведение, которое сдавал на
экзамене в музыкальной школе.
- Гарно, гарно... Кхм... кх... кх... Очень гарно. Прям за душу берёт. А можно трошки щё? А?
Маринин, вздохнув, исполнил полонез ещё раз.
- Дякую, дякую... Спасибо, братки... - Дед раскурил самокрутку и пустил клуб дыма.
Невероятный запах распространился вокруг.
- Господи, дед, что это ты куришь? - замахал рукой перед лицом Маринин.
- Грибы, сынок.
- Чего?
- Грибы, грибы. Сушеные. Очень, знаешь ли, хорошая штука. Акх... кх... кх... Меня, - сплюнул, -
Карлуха научил.
- Какой Карлуха?
- Друг мой. Нерусский, правда. Фамилия у него странная - Каштановая Роща.
- Каштановая Роща?
- Да, вот такой фамилий был у него. Кхм... кх... кх... Хочешь курнуть?
- Да уж, спасибо.
- Ну, как хочешь. А Карлуха любил. Накурится, бывало, грибов и начинает мне рассказывать
сказки. Хороший был парень. Помер уже. Перекурил. Кхм... кх... кх...
Дед бросил в урну самокрутку и медленными шагами пошел дальше.
Музыканты продолжали свою работу. В стороне от них, метрах в десяти, стоял пожилой
мужчина и продавал значки "Украина+НАТО=любовь". Из его старой, потрёпанной сумки
выглядывал объектив видеокамеры, которая записывала выступление струнного дуэта. Ещё пять
человек, в разных точках "трубы", контролировали концерт Седого и Маринина. Это были люди
полковника Дубины. Ждали Ликвидатора. После покушения он на связь не вышел. Дубина
сбросил на его e-mail предложение о встрече, которая и должна была состояться, если бы не
вмешательство итальянцев. Ликвидатор ответил. Теперь он должен был, по плану, подойти к
Седому и передать свой "паспорт" - подтверждение того, что он действительно Ликвидатор, а не
подставной агент ЦРУ в Интернете. "Паспорт" представлял собой одну из половинок
разорванной на две части купюры в сто рублей. Вторая половина была у Дубины. После этого
подтверждения можно было спокойно общаться.
К музыкантам подошла крупная женщина в полутёмных очках.
- Скаажите, паажалуйста, а вы можете исполнить "Мурку"?
- Тьфу ты, - тихо под нос чертыхнулся Маринин.
- Сударыня! Естественно! - галантно ответил кавалер Седой. - Для вас - что угодно. - И запел: "В
тёмном переулке, где гуляли урки..." Минут пять кривлялся Седой, вошедший в роль и тарахтел
на балалайке Маринин. Дама аплодировала обоим, кинула в шляпу купюру в пятьдесят гривен, помахала рукой и скрылась в потоке людей.
- Пятьдесят гривен? - удивился Моня. - За "Мурку"? Подруга, наверное, была на "зоне".
- Мда... - удивлённо сказал Седой. Мы тут ещё и заработаем. - Пять-шесть "мурок" - и день
прожит не даром.
- Да, Вова! И можно пойти в "Экспресс".
- Забудь, "Экспресс"
- Да знаю, - печально вздохнул Моня.
Подошли двое американских сержантов. Седой невозмутимо глядел на них. Моня с бешенством
во взгляде отвернулся и стал настраивать балалайку.
- Э-э-э... - начал один из американцев. Ви можеть знать? Дьюк! Дьюк Эльингтон. Йес?
- Йес, - ответил Седой и продолжал слушать.
- Сыграть Дьюк Эльингтон?
- Йес. Фифти долларс.
Моня поднял голову и посмотрел на Седого, топорща свои усы. Американцы вытащили бумажку
в пятьдесят долларов.
- Саша, помогай, - сказал Седой, ударил по струнам и запел "Караван": Па-а-а... Паба-па-бапа-
па-паба...
За три минуты заработали пятьдесят долларов.
- Чёрт, - сказал Маринин. - Я не думал, что это такое выгодное дело. Давай бабки подсчитаем, а?
- Успеешь, ещё не вечер, - ответил лидер-гитарист.
За следующий час заработали ещё около ста гривен.
- Волна какая-то пошла, - сказал Маринин.
- Эта волна называется вечернее пиво. Уже вечер, все поддатые. И здесь, в "трубе", кстати, крутится только народ с "бабками". Остальные не могут заплатить за метро, не то, что за
"Мурку".
- Да, за такую фигню - и пятьдесят гривен. Не плохо, - сказал Маринин. Купюра в пятьдесят
