Не успел Талсу продолжить бесплодный спор, как в мастерскую, гордо подняв хвост, вбежала Пуховка. В зубах у серой кошечки, каким-то чудом избежавшей превращения в кролика на колоде мясника, болталась жирная бурая крыса. Кошка уронила добычу к ногам Талсу и уставилась на юношу сияющими зелеными глазами в ожидании заслуженной похвалы. Талсу нагнулся и почесал ее за ушком, хваля охотницу за храбрость. Пуховка замурлыкала, не иначе как поверив каждому слову, и носом подтолкнула дохлую крысу поближе, едва не запихав ее юноше в башмак. Траку рассмеялся.

— По-моему, она ждет, что мы отправим ее добычу в котелок.

— Может быть. — Глаза Талсу вспыхнули озорством. — Хей, Аушра, спустись-ка на минутку! — крикнул он в сторону лестницы.

— Что случилось? — донесся из гостиной голос сестры.

— Тебе подарок принесли, — ответил Талсу, подмигнув отцу, и прижал палец к губам: мол, не выдавай меня. Траку закатил глаза, но смолчал.

— Подарок? Мне? — Аушра скатилась по лестнице кубарем. — Какой? Кто принес? Куда он ушел?

— Так ты думаешь, что тебе все парни должны носить подарки? — поинтересовался Талсу, довольный, что шутка удалась. — Должен тебе сказать: ты не права. Подарок тебе принесла одна красавица — прошу!

Он подтолкнул дохлую крысу ногой.

Но сестра жестоко его разочаровала. Вместо того чтобы завизжать или отскочить, Аушра хладнокровно подняла крысу за хвост, подозвала Пуховку и долго хвалила ее, почесывая за ухом. Потом она швырнула покойницу брату на колени.

— Держи. Коли подарок тебе так приглянулся, тебе его и выносить.

Вот теперь Траку расхохотался в голос. Талсу мрачно глянул на отца, но спору не было — в этот раз Аушра его превозошла. Подхватив крысу за хвост — куда осторожней, чем сестра, — он вынес ее на улицу, зашвырнул в сточную канаву и вернулся в мастерскую, ожесточенно вытирая пальцы о штанину.

Пуховка укоризненно мяукнула — может, она и правда полагала, что из ее добычи выйдет отличный ужин?

— Поймаешь еще одну, — утешил ее Талсу. — А мы ее потушим с луком и фасолью. А может, с оливками. Обожаю оливки.

Кошка задумчиво склонила голову к плечу, как бы обдумывая рецепт, потом довольно мурлыкнула и целеустремленно двинулась в сторону подпола.

— Мечтаешь о крысе с фасолью и луком — готовь ее сам, — заявила Аушра, погрозив брату пальцем. — И если вздумаешь над мамой так подшутить, она заставит тебя зажарить эту крысу. И съесть.

Талсу не ответил, поскольку полагал втайне, что сестра совершенно права. Он надеялся только, что Пуховка не скоро вернется с новой добычей — страшно было даже подумать, что может сделать Аушра еще с одной крысой.

Прежде чем он успел обдумать эту пугающую мысль, дверь в лавку распахнулась. Юноша изобразил было дежурную улыбку, какой приветствовал любого клиента. Траку — тоже. И Аушра. Слишком мало посетителей заглядывало в последнее время к портному, чтобы терять их из-за невежливого обхождения.

Но улыбка застыла на лице юноши, не оформившись вполне. Его отец и сестра взирали на вошедшего с тем же изумлением. Тот был облачен не в рубашку и брюки, а в китель и форменную юбку. Из-под шляпы выбивались огненные кудри. Усы его были навощены до остроты иголок, а подбородок украшала полоска щетины, слишком узкая, чтобы назвать ее бородой. Одним словом, то был альгарвеец.

— Здравствуйте, доброго вам всем дня, — произнес он по-елгавански с сильным акцентом, но внятно, и, сняв шляпу, поклонился вначале Траку, потом Талсу, потом — особенно низко — Аушре.

— Д-добрый день, — отозвался Траку с запозданием.

Талсу с радостью — и облегчением — возложил обязанность беседовать с алгарвейцем на отцовские плечи.

— Это ведь портновская мастерская, не так ли? — поинтересовался рыжик — капитан, как понял Талсу по его нашивкам, а значит, дворянин, так что выставить его из мастерской значило нарываться на неприятности.

Траку, как видно, пришел к тому же выводу.

— Верно.

— Изумительно! — воскликнул альгарвеец с таким восторгом, точно старый портной обещал ему сундук золота. Зеленые, как у кошки, глаза засветились от радости.

«Забавный народ эти рыжики», — мелькнуло в голове у Талсу.

— Ибо я, — продолжал капитан, — нуждаюсь в услугах портного. Я ведь не пришел бы сюда заказывать гроб. — О собственном чувстве юмора у него явно было преувеличенно высокое мнение.

— Вы хотите… чтобы я… шил вам одежду? — промолвил Траку недоверчиво.

Альгервеец кивнул.

— Вы совершенно правильно меня поняли! — воскликнул он и поклонился снова. — Воистину вы мудрейший из портных! Вы сошьете мне костюм, я вам заплачу, и все будут довольны!

В последнем Талсу глубоко сомневался. Отец — тоже.

— Какой именно костюм… сударь? Сколько вы мне заплатите… сударь? И когда желаете получить заказ… сударь?

— Вы мне не доверяете? — изумился альгарвеец картинно, словно эта мысль не приходила ему в голову. Он пожал плечами, словно жалуясь на жестокость мироздания, и уточнил: — Мне нужны на зиму куртка и килт доброго сукна, штатского покроя. Я заплачу серебром столько, сколько мы оба сочтем разумным, монетами короля Доналиту или короля Майнардо — они равноценны.

— Непонятно, отчего, — пробурчал Траку. — Монеты Майнардо легче.

— По закону они равноценны, — повторил капитан.

Отец смолчал. Торговался он отменно, чему Талсу не раз был свидетелем. А еще юноша знал, что отец никогда в жизни не шил юбок. Но ничего подобного он, конечно, не произнес вслух. Траку тоже молчал, пытаясь просверлить альгарвейца взглядом, пока тот не вскинул руки в отчаянии.

— Хорошо! Хорошо! Я заплачу сребрениками Доналиту или серебром равного веса. Теперь довольны?

— Доволен? Нет, сударь. У меня не так много поводов быть довольным. — Траку покачал головой. — Но так будет честно. Теперь, если мы сойдемся в цене и если вы заплатите мне половину вперед, а половину — когда костюм будет готов… Когда вы желаете его получить?

— Через десять дней, — ответил альгарвеец. Траку кивнул — уложиться в срок будет нетрудно. — Цена же, — продолжал рыжик, — будет зависеть от материала, не так ли?