— А что вы снимаете? — заинтересовалась она.

— Современную версию «Гамлета», мадам, — поддержал шутку Десмонд, пустив в ход свою неотразимую улыбку. — Я третий могильщик.

— А разве их было не два?

— Это ужасно глубокая могила, мадам.

— Ну тогда, перед тем как войти в зал, по крайней мере протрите ботинки. И, пожалуйста, Алек, береги себя. Пришли мне подписанный экземпляр твоей новой книги.

Метрдотель, который видел, как мы непринужденно болтаем с леди Крейфорд, отвел нам первоклассный столик, ибо в противном случае нам пришлось бы жаться где-то в углу длинного зала. Мы принялись изучать меню, набранное золотыми буквами на плотной тисненой бумаге.

— Ну что, не будем выпендриваться и возьмем комплексный обед? Он здесь всегда очень вкусный.

— И никакого вина, — поддержал меня Десмонд. Только «Перье», если хочешь. А что это за милая женщина?

— Сибил Крейфорд. Она сделала много добра нам с женой. Приглашала на званые вечера и на ланч. Даже когда мы только-только приехали в Лондон и были неопытными провинциалами.

Ланч, как и следовало ожидать, оказался на редкость хорош. Мы почти не разговаривали, поскольку мне не хотелось особо засиживаться. Нам предстояла еще целая уйма дел. Было еще только чуть позже двух, а мы уже доели десерт — малиновый мусс со взбитыми сливками, — допили кофе, заплатили по счету, дали на чай официанту и собрались уходить.

— Алек, давай вызовем такси и дадим на чай старшему портье. Мне стыдно выходить бочком в рваных ботинках из такого шикарного места.

Я охотно согласился, но, когда мы уже ехали обратно, заметил:

— Кстати, о чаевых, здесь ходит байка об одном сказочно богатом восточном владыке, который месяцами жил в «Кларидже», но перед отъездом никогда не оставлял чаевых старшему портье, хотя горячо заверял его, что непременно упомянет его в своем завещании. Когда Магомет наконец призвал владыку к себе, завещание огласили. Угадай, сколько получил старший портье?

— Полмиллиона?

— Абсолютно ничего.

— Ну и здорово же его надули, — сочувственно прошептал Десмонд. — Но ведь не все богатые люди такие мерзавцы.

— Десмонд, я вовсе не богач, — засмеялся я. — Но мне нравится тратить деньги. И я никогда-никогда не забуду, как вы с матушкой были добры ко мне, когда я ходил в рваных ботинках.

Мы оказались в конце Берлингтон-эркейд, так как водитель повез нас длинным путем по Сент-Джеймс. Но он сполна получил свои чаевые, ибо ни один коренной житель Лондона никогда не вступит в перебранку с таксистом — эту роковую ошибку совершают лишь туристы. На углу Берлингтон-эркейд и Пикадилли мы зашли в маленькое ателье, на вывеске которого значилось «Бадд». Здесь мы опять принялись за дело: осматривали, изучали, щупали и наконец выбирали самые разные ткани: шелк, поплин, хлопок. И с Десмонда снова сняли мерку.

— А теперь обувь, приятель, — сказал я, когда мы покинули ателье, где нас неоднократно заверили, что все будет доставлено в срок.

— Ради всего святого, Алек, — взмолился Десмонд. — Это уж чересчур. У меня такое чувство, будто меня отправляют в школу-интернат.

— Ты едешь в Голливуд, идиот несчастный! Ты что, хочешь придти туда босиком?! Я по собственному опыту знаю, что твои башмаки долго не протянут.

Через несколько дверей от сапожного ателье Лобба, поставщика двора его королевского величества, до которого я еще, слава богу, не дорос, находилось ателье Черчилля, не столь известное, но гарантирующее не менее высокое качество.

Мой статус постоянного клиента несколько уменьшил шок, вызванный устрашающей обувью Десмонда. Его усадили, сняли с него опорки и начали тщательно обмерять. Мне даже стало как-то спокойнее на душе, когда я заметил всего лишь одну маленькую дырочку у него на носке. Наконец, когда мы заказали две пары черных, две пары темно-коричневых ботинок и одну пару лакированных туфель для выхода в свет, Черчилль, проявив чрезвычайную деликатность, сказал:

— Мне кажется, у меня есть пара ботинок, которые этот джентльмен сможет носить, пока не будет готов ваш заказ.

Он прошел в подсобное помещение и вернулся с парой новеньких черных ботинок.

— Джентльмен, который их заказал, наш старый и уважаемый клиент, мы обслуживали его пятьдесят лет, а тут он скончался, не успев получить заказ. Мы, естественно, не стали требовать от родственников оплаты.

Ботинки оказались Десмонду как раз впору, хотя Черчилль и заметил пренебрежительно:

— Неплохо, сэр. Слишком свободно в ступне, но на первое время сойдет.

Я поблагодарил Черчилля, сказал, что мы их берем, и попросил включить стоимость и этих ботинок в счет.

— Уверен, те, что на вас, сэр, — произнес Черчилль, — очень хорошо носятся. Только не говорите мне, что отдавали их в починку!

— Боже упаси, Черчилль, конечно же, нет, — солгал я. — У меня и в мыслях такого не было.

— Я всегда использую кожу самого высокого качества, — сказал Черчилль и грустно добавил: — Моей обуви сносу нет.

Когда мы вышли из ателье, я спросил Десмонда:

— Ну как тебе в ботинках, шитых для покойника?

— Я будто заново родился. Ты даже представить себе не можешь, какое блаженство чувствовать, что у тебя на ногах добротная обувь!

Офис «Италиан лайн» был последним пунктом на сегодня. И здесь нам опять сопутствовала удача. Принадлежащий компании флагманский корабль «Христофор Колумб» через десять дней отплывал из Генуи. Я узнал девушку за стойкой регистрации.

— Скажите, у вас есть двухместная каюта в середине корабля, по левому борту?

Она внимательно изучила план судна.

— Если пожелаете, сэр, можно взять каюту Си-девятнадцать. В прошлом году вы с женой занимали именно ее.

— Это было бы замечательно.

— Зарезервировать для вас столик в ресторане, сэр?

— О, ради бога, не утруждайтесь! На борту я увижу Джузеппе. Не сомневаюсь, что он меня узнает.

Когда, закончив с делами, мы вышли на улицу, я повернулся к Десмонду и сказал:

— Вот теперь ты точно устал. Так что больше никаких автобусов. Все, домой, и не будем тратить бензин понапрасну!

Я поймал такси, и вскоре мы были дома, причем нам ужасно хотелось чаю, который я попросил миссис Палмер принести в кабинет — заставленную книжными полками уютную маленькую комнату, вход в которую был прямо с лестничной площадки первого этажа.

— Какие-нибудь сообщения, миссис Палмер? — поинтересовался я у нее, когда она вошла в кабинет с хорошо сервированным подносом в руках.

— Звонила мисс Рэдли из Меллингтона, сэр. Говорит, ничего срочного. Так, кое-какие контракты на подпись, мальчики вернулись в Эйлсфорд, у мадам все в порядке, и она надеется, что вы скоро приедете.

— Спасибо, миссис Палмер, особенно за эти аппетитные кусочки торта.

— Да всего и трудов, что испечь один торт, сэр. Совсем простой. Именно так, как вы любите.

— Ну, тогда еще раз благодарю вас за вашу заботу обо мне, — сказал я, и миссис Палмер прямо-таки зарделась от удовольствия.

Первую чашку чая мы выпили в полной тишине, наслаждаясь каждым глотком. После того как я налил Десмонду вторую чашку, он решился нарушить молчание.

— Алек, надо же, как здорово ты умеешь обращаться с людьми! Знаешь, как найти к ним подход. Я весь день за тобой наблюдал и еще тогда это заметил. И как счастливо и удачно складывается твоя жизнь!

— Да, и я каждый вечер благодарю за это Господа на коленях, — произнес я, уже в который раз заметив, что при одном упоминании о Всевышнем на лицо моего друга ложится тень.

— Так теперь ты, должно быть, очень богат, — продолжал Десмонд.

— Вовсе нет. Да, у меня неплохие доходы, но по доходам и расходы. Я трачу все до последнего пенни, — заявил я, решительно вставая с места и направляясь к двери. — А сейчас мне надо позвонить жене.

Спустившись в холл, я позвонил в Меллингтон. К телефону подошла мисс Рэдли.

— Ну что, Нэн, мамочка поблизости?

— Только-только вышла в сад. Позвать ее?

— Нет, Нэн, я просто хотел сказать, что завтра буду.