— Дес, какое счастье, что, когда я в городе по делам, ты не будешь слоняться по дому как неприкаянный!

Однако теперь Клэр все реже и реже выходила в город, так как беременность ее стала уже заметна, и она должна была скоро родить. Предложение Десмонда рожать в университетской больнице «Матер Мизерикордиа» было с гневом отвергнуто.

— Я не собираюсь рожать в монастырской больнице для бедных!

— Но эта больница пользуется мировой известностью! Мой друг Алек проходил там в родильном отделении практику.

— Дес, что хорошо для студентов, не годится для пациентов. Ты бы постоял под дверью и послушал, как там кричат! И вообще, не желаю, чтобы возле моей кровати околачивались монашки и кропили меня святой водой. Я тут имела долгий разговор со старой миссис Маллен. За свою жизнь она помогла появиться на свет не одному младенцу, поможет и нашему.

Клэр была непреклонна, и Десмонду, естественно, пришлось уступить. Позже Десмонд поговорил с бывшей экономкой своего отца, и той удалось его немного переубедить. И действительно, когда радостное событие наконец случилось, все прошло как нельзя лучше. Десмонду, конечно, пришлось нервно потоптаться под дверью, но не слишком долго: уже через час к нему вышла миссис Маллен, непривычно строгая в белом накрахмаленном халате, и протянула ему прелестную девочку — милую и теплую. Когда он осторожно взял ее на руки, ее темные глаза остановились на нем с ласковым удивлением. Клэр взирала на эту трогательную сцену с кровати, где лежала, расслабленно откинувшись на подушки.

— Ну что, Дес, угодила я тебе? — спросила она.

— У меня нет слов. Спасибо тебе, моя милая, милая Клэр! Чудная крошка с твоими чудными темными глазками!

— И тебе спасибо, дорогой Дес. Когда мы следующий раз будем ссориться, я обязательно вспомню твои ласковые слова.

— Надеюсь, дорогая, ты не слишком настрадалась?

Но тут в разговор решительно вмешалась старая дама:

— Положа руку на сердце, хочу сказать вам, сэр, что у меня в жизни не было такой пациентки. Когда у нее были потуги, она даже не пикнула, а когда выходил ребеночек, а это самое тяжелое для роженицы, только тихонько всхлипнула. И еще хочу вам сообщить, так как вас наверняка это заинтересует, что у нее ни разрыва, ни самой маленькой травмочки на ее прелестной… Ну, сами знаете, о чем я. Все целехонькое.

Старая женщина оказалась опытной повитухой; сделав наконец все, что считала нужным, она удовлетворенно сказала Десмонду:

— Значит, так, сэр. Мать в порядке, ребенок вымыт и спит, колыбель для ребенка стоит у вашей кровати, мать уже удобно устроилась и дремлет, так что, думаю, я могу быть свободна до завтрашнего утра.

— Спокойной ночи, миссис Маллен, и огромное вам спасибо. Вы так добры!

Десмонд проводил ее до прихожей, обнял ее и поцеловал в морщинистую щеку.

— Дорогая миссис Маллен! Вы просто ангел. Такая добрая и такая умелая! То, что вы для нас сделали, никакими деньгами не измеришь, но все же скажите, сколько я вам должен.

— Обычно я беру два фунта, но с вас возьму только фунт.

Десмонд почувствовал, что вот-вот расплачется. Он вынул из кармана две пятифунтовые банкноты, которые предусмотрительно достал из своего неприкосновенного запаса в шкафу, и молча протянул миссис Маллен.

— О нет, сэр, я не могу… Правда не могу…

— Вы должны взять деньги. Я настаиваю. Вы столько для нас сделали, раздобыли колыбельку и вообще…

— Ладно, сэр… Я возьму, но только одну бумажку, этого более чем достаточно. Премного вам благодарна, — сказала миссис Маллен, решительно засовывая вторую банкноту в нагрудный карман Десмонда. — А теперь спокойной вам ночи. Я приду прямо с утра. — И уже стоя на пороге, она повернулась и добавила: — Жаль, что ваш дорогой батюшка не дожил до этой минуты. Если б он только мог увидеть свою прелестную внучку, был бы на седьмом небе от счастья!

Десмонд прошел в ванную, чтобы приготовиться к отходу ко сну. Укладываясь возле Клэр, он прошептал:

— Дорогая, ты спишь? Если нет, хочу тебе сказать, что никогда еще не был так счастлив. Мне кажется, этот ребенок нас сблизит, поможет затянуться той трещине, что в последнее время возникла в наших отношениях.

— А по чьей вине образовалась трещина? Любая женщина на моем месте была бы недовольна, что муж прикасается к ней только раз в неделю, а в остальные ночи ни-ни.

— Клэр, это было глупо и бестактно с моей стороны! Мне нравится заниматься с тобой любовью. Но все должно быть в меру, иначе я буду просто как выжатый лимон.

— И вовсе нет, большинству мужчинам, наоборот, всегда мало. Просто в тебе еще много от священника, Дес. Хотя, пока я кормлю грудью, нам ничего не грозит, так что, может, теперь я смогу получить от тебя больше… — сказала Клэр и, поцеловав Десмонда, добавила: — Если малютка проснется, будь добр, встань и дай ее мне.

И она тут же заснула, а Десмонд, прижавшись к мягкому податливому телу жены, последовал ее примеру.

Теперь по субботам и воскресеньям, если позволяла погода, маленькое семейство выходило пройтись на свежем воздухе — вдоль Квэй, через мост, иногда до Феникс-парк, — нарядная Клэр, в одном из своих новых платьев из «Свицера», малышка в красивой коляске, купленной для нее счастливым отцом, и, конечно, Десмонд, с удовольствием ловивший восхищенные взгляды. Клэр, воспользовавшись временным затишьем в их отношениях, подсунула Десмонду счета за платья — всего каких-то шестьдесят фунтов, — которые прислали повторно вместе с угрожающим письмом. Десмонд не стал возмущаться, понимая, что ей, бедняжке, придется взять на себя хлопоты по крещению ребенка.

— Дес, тебе ведь не хочется этим заниматься?

— Но это необходимо сделать.

— Дай мне свидетельство о браке, полученное от каноника, и я отнесу его в воскресенье в монастырь кармелиток. Там всегда очередь после одиннадцати. Ну что, согласен назвать ее Джеральдиной?

В качестве искупительной жертвы Клэр решила дать ребенку именно это имя, поскольку лелеяла надежду вернуть себе таким образом расположение тетки.

Итак, Клэр отправилась к кармелиткам, оставив Десмонда мучиться неизвестностью, однако все его тревоги мигом рассеялись, когда вернувшаяся Клэр сказала с широкой улыбкой:

— Ну все, приятель, дело сделано. Теперь малышка — настоящая христианка. Господи, благослови!

Тогда-то Клэр и предъявила Десмонду счет из «Свицера». Да, Десмонд был счастлив, насколько может быть счастлив человек в его незавидном положении. Место учителя в школе Святого Брендана, по крайней мере, помогло ему хотя бы частично облегчить муки совести, но когда время от времени она снова начинала его терзать, он кричал, взывая к Небесам: «Ты вышвырнул меня, словно гнилое яблоко. Почему я должен снова вернуться к Тебе?!»

Отношения с Клэр мало-помалу налаживались, она была благодарна мужу за помощь в уходе за Джеральдиной. Каждый вечер после работы Десмонд купал малышку, вытирал ее и обрабатывал присыпкой, после чего менял подгузник и укладывал спать. По субботам и воскресеньям он один нянчил девочку, которая уже узнавала его и всегда встречала счастливой улыбкой, согревавшей сердце.

Однажды утром, когда Десмонд занимался малышкой, а Клэр читала утреннюю газету, она словно невзначай спросила:

— Скажи, а что такое простой вексель?

— Листок бумаги, вроде соглашения, где стоит твоя подпись.

— И что, все? — рассмеялась Клэр и, отложив газету, стала смотреть, как Десмонд обрабатывает крошку присыпкой и меняет ей подгузник. — Дес, а ты здорово навострился с ней управляться. И она тебя любит, по ее глазам видно.

— Ну как, готова идти на прогулку?

— Сейчас, только переоденусь. Какая жалость, что мы не можем зайти куда-нибудь пообедать! В «Хибе» мы были бы в центре внимания!

— Дорогая, она еще слишком мала для этого.

— Ну, да, конечно. Но раз уж зашла речь о «Хибе», Дес, ты должен обещать, что отведешь меня туда шикарно отпраздновать тот день, когда я перестану наконец быть молочной кухней.