Самая младшая из его сводных сестер направилась назад, в жилую часть.

Вышедшая во двор процессия удалялась в обратном порядке — вышедшие первыми уходили назад последними. Вскоре настала очередь Барзои. Она презрительно фыркнула и, гордо выпрямившись, направилась к открытой двери в жилую часть.

Рошнани и Динак по-прежнему стояли во дворе. Абиварду потребовалось несколько больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что они не намерены возвращаться на женскую половину.

— Что вы делаете? — Голос его прозвучал визгливо и глупо.

Рошнани и Динак вновь переглянулись. Определенно они что-то задумали.

Динак выступила от имени обеих.

— Брат мой, муж мой! — Она обернулась к Шарбаразу. — Мы намерены отправиться с вами.

— Что, воевать? Вы с ума сошли? — спросил Шарбараз.

— Нет, величайший, с твоего позволения, не воевать, — ответила Рошнани. — Господь ведает, что мы с радостью воевали бы за вас, но у нас нет навыков и подготовки, чтобы сражаться хорошо. Мы принесли бы больше вреда, нежели пользы.

Но у каждой армии есть обоз. Трубадуры не имеют обыкновения воспевать его: по сравнению с теми, чей единственный долг — сражаться, в обозе нет ничего блистательного. Но и того немногого, что говорится в песнях об обозе, достаточно, чтобы мы знали, что он существует, и знали — без обоза войско голодало бы и осталось без стрел. И мы знаем, что еще один фургон, фургон, в котором поедем мы обе, не замедлит продвижения войска и не станет угрозой вашему делу.

Законный Царь Царей изумленно раскрыл рот. Он не ожидал столь тщательно подобранных аргументов, достойных царедворца, воспитанием которого руководил видессиец. Но, с другой стороны, до сего момента он практически не знал Рошнани. Он начал что-то говорить, но замолчал и молящим взглядом посмотрел на Абиварда.

— Это противоречит всем обычаям, — сказал Абивард. Лучшего аргумента он мгновенно придумать не мог. Мысленно же он добавил: «А не слишком ли вы спешите воспользоваться моим обещанием, что вам будет предоставлена большая свобода перемещения после окончания войны со Смердисом?» Он не произнес этого вслух, потому что не хотел признаваться, что дал такое обещание. Вслух он сказал: Неудивительно, что мать так зла на вас обеих. — Кто, как не Барзоя, мог служить воплощением макуранской морали.

Рошнани выслушала этот упрек невозмутимо — Барзоя была ей всего лишь свекровью. Да, ее следовало уважать, но ведь не она была наставницей в правильном поведении с детства. На Динак обвинение брата подействовало сильнее, но именно она ответила:

— А разве Смердис поступил по обычаю, похитив престол у того, кому он принадлежит по праву? Разве не вопреки обычаю я, женщина, дала начало освобождению Царя Царей? — Она смотрела в землю. По необходимости она сделала и другое, что противоречило обычаю, и это другое все еще грызло ее, несмотря на честь, которой удостоил ее Шарбараз. Она не говорила об этом вслух, но все участники нынешнего спора знали, в чем еще она пошла против обычая.

Шарбараз сказал:

— Что такого хорошего вы способны дать нам, ради чего стоит не только пренебречь обычаем, но и выделить людей для вашей охраны, когда начнутся бои? — Царь Царей не ответил решительным отказом, и Абивард понял, что эта битва проиграна.

Но эту сцену надо было доиграть до конца.

— Вы цените наши советы, когда мы в крепости, — сказала Рошнани. — Что же, разве, оказавшись в поле, мы потеряем весь наш ум? Абивард строил планы твоего спасения, величайший, вместе со мной, с Динак… и со своей матерью, конечно.

— Если я возьму вас с собой, это вызовет недовольство среди поддерживающих меня дихганов, — сказал Шарбараз.

— Я уже говорил это Рошнани, — поддержал его Абивард.

— Настолько, что они вернутся в свои наделы? — спросила Динак. — Настолько, что они переметнутся к Смердису? Вы действительно в это верите? — Судя по ее тону, она сама не верила в это ни чуточки. И не считала, что Шарбараз искренне убежден в этом. Пусть она знала его недолго — зато узнала очень хорошо.

— Что бы ты сказала, если бы я запретил? — спросил он.

Если бы он просто взял и запретил, это положило бы конец всем спорам.

Однако Шарбараз не запретил, и задал гипотетический вопрос, и для Абиварда это послужило еще одним знаком, что он все-таки уступит. Возможно, и для Динак тоже, но она не подала виду, и лишь ответила покорным тоном, совершенно ей несвойственным:

— Разумеется, я подчинилась бы величайшему.

— Так я и поверил, — сказал Шарбараз. Он тоже успел изучить Динак. Он обернулся к Абиварду:

— Ну что, зятек, что нам с ними делать?

— Ты спрашиваешь меня? — спросил потрясенный Абивард. — По мне, так мы могли бы дать каждой по позолоченной кирасе и произвести в генералы. Мне кажется, они справились бы лучше, чем три четверти тех мужчин, которых ты можешь назвать.

— А мне кажется, что ты прав. — Шарбараз покачал головой. — С моим отцом от такого случился бы припадок — он в свои походы брал только шлюх, и тех немного. Но отец мертв. Абивард, я склонен сказать твоей сестре «да». Что ты скажешь своей жене?

Абивард услышал в этих словах другие: «Если хочешь быть упрямым и отсталым, валяй». Он знал, что отказать не удастся, иначе мира на женской половине ему не видать никогда. Он избрал наиболее изящную форму капитуляции:

— Я во всем готов следовать за тобой, величайший.

Лицо Рошнани просияло, как летнее полуденное солнце.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Возможность увидеть мир искушает меня сделать нечто в высшей степени предосудительное прилюдно в доказательство моей благодарности.

— Вы с Динак и так уже поступили достаточно предосудительно в глазах трех десятков женщин, которые приходят мне на ум, — прорычал Абивард как мог свирепо. Его главная жена и сестра повесили головы и приняли самый пристыженный вид. Почему бы и нет? Они ведь получили то, чего хотели.

Абивард принялся и дальше отчитывать их, но потом призадумался, не окажется ли нечто предосудительное прилюдно весьма приятным наедине. Это отвлекло его, и отчитать их как следует так и не удалось.

Абивард сидел в седле, направляясь на юг, он радостно скакал на гражданскую войну. Рядом с ним ехал законный Царь Царей на коне, взятом с его конюшен. Хорошая копия львиного штандарта Макурана парила над передовым отрядом войск Шарбараза.

Воины ехали, разбившись по наделам: каждый чувствовал себя вольготнее с земляками. Абивард беспокоился, хорошо ли они будут сражаться как единая армия, но вспомнил, что войско Пероза, выступившее против хаморов, было организовано ничуть не лучше, а это означало, что и войска Смердиса тоже вряд ли окажутся лучше них в смысле организации.

Когда он высказался на эту тему вслух, Шарбараз сказал:

— Нет, Я тоже так не думаю. Вот если бы мы пошли на видессийцев, тогда имело бы смысл тревожиться насчет слабой организованности наших порядков. Но против наших соплеменников это нам нисколько не помешает.

— Чем же отличаются от нас видессийцы? — спросил Абивард. — Я слышал о них бесчисленное множество рассказов, но эти рассказы друг с другом не совпадают.

— По-моему, это как раз и вызвано тем, насколько они от нас отличаются, — совершенно серьезно ответил Шарбараз. — В бою они совсем не думают, кто к какому роду принадлежит, а перемещаются крупными отрядами под рожки и барабаны своих командиров. Все равно как лопасти на водяном колесе или какой-нибудь другой механизм. Они более дисциплинированы, чем наши люди, это уж точно.

— Почему же тогда они не сметают все на своем пути? — спросил Абивард;.

Шарбараз нарисовал довольно устрашающую картину.

— По двум причинам, — ответил Царь Царей. — Во-первых, они предпочитают лук копью. Это значит, что мощная атака на их скопление часто способна рассеять их. А во-вторых, и это главное, дисциплина у них есть, но в них нет нашего огня. Они воюют, словно зарабатывают очки в игре, а не ради самой игры. И часто сдаются или разбегаются в тех случаях, когда мы продолжаем биться и побеждаем.