Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Софья Павловна громко захлопала в ладоши:

– Браво! Браво! Браво, юноша! Честно скажу, что я давно не получала такого эмоционального наслаждения! Сколько времени тебе пришлось учить эту замечательную поэму?

– Ни сколько, я прочитал два раза и запомнил, – ответил мальчик, удивлённый заданным вопросом.

– Невероятно! – тихо произнесла хозяйка квартиры. – Просто невероятно! Саша, на твой день рождения я хочу подарить тебе полное собрание сочинений Александра Сергеевича Пушкина, – торжественно произнесла Софья Павловна.

Она открыла один из книжных шкафов и достала оттуда пять толстых томов в тёмно-коричневом переплёте.

– Большое спасибо! – поблагодарил Саша женщину.

– Давай, юноша, теперь выпьем восхитительного индийского чаю с хорошим шоколадом, – предложила Софья Павловна.

– Давайте, – согласился он.

В первый раз в своей жизни Саша ел шоколад. Сначала он, очень стесняясь, взял из коробки одну конфету. Затем, не выдержав, вторую, третью…

– Сашенька, бери, бери! – уговаривала его хозяйка.

– Всё! Объелся! Больше не могу! – с сожалением объявил мальчик.

– Сашенька, я сейчас тебе скажу одну фразу по-французски. Слушай её внимательно, а потом повтори её, пожалуйста! – предложила Софья Павловна.

Она медленно, почти по слогам, произнесла по-французски:

– Когда я вышла из дому, меня уже ждал экипаж.

Саша также, почти по слогам, стараясь воспроизвести французское произношение, повторил эту фразу.

– Не-ве-ро-ятно! У тебя феноменальная память! Сашенька, тебя Бог наградил необыкновенной памятью, – восхищённо сказала Софья Павловна.

– Мой папа и у нас в школе говорят, что Бога нет! – резко возразил мальчик.

В ответ на его слова Софья Павловна почему-то громко рассмеялась.

Когда Саша вернулся к себе домой, он впервые обратил внимание на убогость квартиры, где они жили. Такая же по размерам комната, как и Софьи Павловны, но разве можно было сравнить их табуретки, сундук, выцветшие занавески с её роскошными креслами, диванчиками и картинами?

– Когда вырасту и выучусь, обязательно буду иметь свою красивую квартиру! – решил про себя мальчик.

Следующим вечером Саша уже устраивался спать на сундуке, когда пришёл отец.

– Папка, здравствуй! – кинулся он к нему.

Пётр Петрович был, как всегда, в своей длинной шинели, пропахшей крепким табаком. Он поднял Сашу на руки и крепко прижал к себе.

– Сынуля, родной, здравствуй! Как дела в школе?

– Хорошо, папа!

Отец, сняв шинель, сел с Сашей на сундук и стал рассказывать о молодом парне, который недавно окончил университет и теперь работает у них начальником цеха.

– Представляешь, Сань, ему всего двадцать три года, а он уже инженер? Вот и я мечтаю, чтобы ты у меня не просто рабочим был, а офицером нашей Рабоче-крестьянской Красной Армии. Или инженером, или, например, врачом. Нашей стране нужны специалисты, поэтому учись! Хорошо учись!

– А учусь. У меня по всем предметам «отлично»! – с нескрываемой гордостью ответил Саша.

– Молодец, сын! А теперь, спокойной ночи!

– Спокойной ночи, папа!

Уже засыпая, Саша слышал разговор родителей.

– Петя, сегодня со мной разговаривала Софья Павловна. Она сказала, что наш сын фимен.

– Кто? – удивился отец.

– Фимен. Память у него фименская, – объяснила мама.

– А, феномен, – догадался папа.

– Так Софья Павловна говорит, что с его памятью он может ещё в детстве выучить несколько иностранных языков.

– Иностранных языков… – задумчиво повторил Пётр Петрович. – А это очень здорово. Нашей стране нужны переводчики, учителя и работники Комиссариатов внешней торговли и иностранных дел. Это очень хорошая мысль. Я об этом никогда и не думал…

– Так вот, Софья Павловна сказала, что с удовольствием могла бы заниматься с Сашей французским языком, – сказала Зинаида Ивановна.

– Это хорошо! Гораздо лучше, чем ходить к Николаю и заниматься никому не нужной мазнёй. Зина, но у нас нет денег, чтобы платить Софье Павловне.

– Петя, я то же самое сказала и ей. Ну, а Софья Павловна на меня прямо-таки обиделась. Как Вам, Зина, не стыдно! Мне денег не надо! – говорит. – У вас сын очень умный. Талант у него и его, говорит, надо развивать».

– Ну, раз так, то это дело очень нужное. Пусть занимается французским языком! – сделал заключение Пётр Петрович.

На следующий день у Саши не было последнего урока, и весь класс отпустили домой.

– Ой, как ты сегодня рано! – обрадовалась Зинаида Ивановна, увидев входящего в комнату сына.

– Давай, Сашуля, ешь быстрее да к Николаю поедем.

– Так сегодня ведь четверг, мама! А мы к Николаю ездим по пятницам.

– Завтра у меня очень много работы. Платье к субботе надо пошить. Одна клиентка сегодня приходила. Уже и задаток оставила. К празднику ей срочно надо.

Они вышли на улицу. Начинало холодать. Вместо утреннего дождя уже сыпался мелкий снежок.

– Зима уже на носу. Конец октября, – сказала Зинаида Ивановна.

Подошёл трамвай. Внутри старого вагона было холодно и неуютно. Саша посмотрел на таблички, развешанные на деревянных стенах: «Дверь затворять», «Во время движения вагона не входить и не сходить». Всё было, как всегда. Трамвай так сильно трясся и жутко скрипел, что мальчику стало казалось, что на следующем повороте у вагона отвалятся колёса. Проехали Владимирский игорный дом. На углу Невского и Троицкой стояли извозчики-лихачи со своими колясками на резиновом ходу, дожидаясь богатых клиентов-нэпманов, выходящих из ресторана Палкина и из игорного дома.

– Сашуля, выходим! Сынок, ты что, заснул? – похлопала его по плечу Зинаида Петровна.

Какой-то здоровенный мужик в вонючем козлином полушубке открыл им дверь трамвая, и они спустились на скользкую мостовую.

От остановки до подвала дома, где обитал Николай, было всего два квартала. Вскоре мама стучала в добротную, давно не крашеную дверь. Послышался стук открываемого запора и на пороге появился невысокий бородатый мужчина с всклокоченными волосами, одетый в старую латаную гимнастёрку, суконные штаны и лапти. Вся его одежда была обильно забрызгана пятнами белой краски.

– Зинаида! Александр! Милости прошу! – совсем не удивившись неожиданным гостям, тихим голосом произнёс он.

– Здрасьте, дядя Коля! – поздоровался Саша.

– Здравствуйте, здравствуйте! – заходите.

Это был Николай Звягинцев, троюродный брат Зинаиды Ивановны. Раньше они жили в одной деревне на Вологодчине. Двенадцатилетним мальчишкой Николай остался без матери, которая скоропостижно скончалась. Когда же мальчику исполнилось четырнадцать лет, отец отдал Николая послушником в монастырь. Сын ему являлся помехой для женитьбы на одной молодой девице из соседней деревни.

В монастыре Николай работал в иконописной мастерской. Здесь у него обнаружились способности к рисованию.

– Это был дар Божий, который нашли во мне и развили известные мастера-иконописцы. Они научили меня и с натуры рисовать, и портреты писать, – любил рассказывать об этом монастырском периоде своей жизни Николай.

В 1921 году советская власть добралась и до их монастыря, находившемся в глухом лесу. Монахов всех разогнали. Иконы сожгли. Амбары с продовольственными запасами разграбили.

Подался тогда Николай в Петроград. Ему исполнилось тридцать три года. На нём была ряса, а за плечами котомка, в которой лежали три тёмные древние иконы, которые он спас от огня. В Питере хлебнул Николай горя. Кем только не работал, чтобы с голоду не умереть. Но никогда не жаловался на свою судьбу:

– Это Господь мне испытания посылает. Я и должен их достойно пройти. А то какая же жизнь без испытаний? – постоянно повторял он.

В 1923 году ему удалось устроиться художником-оформителем в один из спешно создаваемых Домов культуры. Ему выделили для работы большое полуподвальное помещение. Здесь же Николай, с разрешения директора Дома культуры, оборудовал себе угол для жилья.

Звягинцев писал объявления, лозунги, афиши, плакаты… Платили ему за это талонами на питание в столовой для работников обувной фабрики «Скороход».

2
{"b":"275527","o":1}