Реальность Марса сегодняшнего, нарисованная специалистами «Фон Брауна», демонстрировала потенциальным покупателям оживающий на глазах, обеспеченный всеми удобствами мир, разделенный на обширные, отстроенные «под ключ» усадьбы с полным комплексом робототехники, включая человекоподобных роботов-андроидов в качестве домашней прислуги, и броскими, умело обыгранными в рекламе надписями «private» на табличках у входа во владения будущих колонистов.

На фоне этого блекли и казались незначительными усилия по тотальному переселению, предпринимаемые странами и союзами государств, – проект «Колония» в течение столетия перешел в категорию дорогостоящих коммерческих предприятий, и главным игроком на марсианском поле сегодня являлась корпорация «Дитрих фон Браун», монополизировавшая не только шестьдесят процентов освоенных территорий, но и львиную долю добычи полезных ископаемых.

…Белоснежный «Буран» коснулся многоосными шасси взлетно-посадочной полосы космопорта и скользнул по ней, словно огромная, сложившая крылья чайка.

Спустя минуту челночный корабль остановился на обширной площадке, где его уже ждали тягачи, чтобы отбуксировать на стоянку, предназначенную для высадки пассажиров.

Нога Багирова впервые ступила на землю колонии, и в душе его что-то трепетно вздрогнуло – вокруг простирался совершенно незаурядный пейзаж да и небо над головой выглядело необычно: низкие лохматые тучи образовывали непроницаемый покров, поддерживающий постоянный парниковый эффект, призванный сгладить контрастные перепады ночных и дневных температур.

В остальном космопорт «Южный» и прилегающая к нему местность напоминали кинохронику конца двадцатого – начала двадцать первого века. Терраформированные равнины Марса показались Багирову удивительно схожими со степями Казахстана, где располагался знаменитый «Байконур».

Сойдя с нижней ступеньки трапа, он остановился, оглядываясь по сторонам в поисках встречающих, однако не заметил никого, кроме пассажиров челнока, направляющихся к микроавтобусу.

Иннокентий Осипович пошел вслед за ними, мысленно поймав себя на машинальной задержке дыхания – инстинктивной привычке, от которой теперь можно будет избавиться хотя бы на время. Воздух Марса холоден, но чист, он не отравлен, как на старушке Земле, но ему, коренному жителю мегаполиса, пришлось сделать усилие, чтобы вдохнуть полной грудью…

Голова закружилась от запахов…

Багиров неторопливо направился к микроавтобусу, глядя на блестящие от осевшего утреннего тумана взлетно-посадочные полосы, изгибающиеся рулежные дорожки для «Буранов», невысокий бетонный забор, за которым по правую руку рос настоящий хвойный лес, а слева простирались бескрайние, теряющиеся в сиренево-серой дымке поля, засеянные разными сортами адаптированных к марсианской почве трав.

С одной стороны это казалось чудом, райским уголком, который создан не вопреки, а благодаря природе. Не оскверненная кислотными дождями зелень без бурых пожухлых пятен ласкала глаз и одновременно настораживала разум. В голове почему-то роились воспоминания об исполинских, но уже перенаселенных орбитальных станциях, колючих искорках звезд и черноте расплескавшейся вокруг Бездны, которая неизменно подавляла рассудок своей бесконечностью.

Семьдесят миллионов километров отделяли его от дома, друзей, привычной жизни, и это знание подспудно давило на разум, как будто предупреждало: не расслабляйся, все очень обманчиво, прослойка жизни, посеянная на мертвых равнинах, еще непостоянна, тонка и капризна, а этот райский уголок имеет четкий термин, его обозначающий, – колония.

Иннокентий Осипович уже давно не испытывал столько противоречивых впечатлений и чувств, сжатых в ничтожном отрезке времени и расстояния: две минуты и десяток метров, что отделяли его от дверей микроавтобуса, приоткрыли Багирову целый мир, из-под пасторальной маски которого прорывалось нечто хорошо знакомое, прижившееся на донышке памяти еще с тех пор, как он служил в Военно-космических силах России. Это было сродни ощущению темного, холодного, безжизненного взгляда, словно планета, носящая имя древнего бога войны, внимательно взирала на очередного пришельца, еще не решив, принять его в свое лоно или нет…

Микроавтобус плавно и беззвучно тронулся с места, набирая скорость. Мимо мелькали аккуратно подстриженные газоны, их зелень выглядела такой сочной и яркой, что невольно подкрадывалась мысль: а не эрзац ли это? Но сладкий аромат, проникающий в салон через опущенное боковое стекло, тут же отметал сомнения – трава была настоящей.

Над зданием космопорта трепетал на ветру флаг. Российский триколор с добавлением логотипа колониальной администрации – тускло-красного шарика планеты, опоясанного четырьмя кольцами орбит – по количеству секторов освоения и соответственно земных государств-метрополий. Устремленная ввысь постройка, выполненная из стеклобетона, казалась массивной и в то же время какой-то полупрозрачной, изящной, – классический неомодерн сочетал в себе прочность бетона и дымчатую полупрозрачность стекла, а заключенная внутри арматура приобретала вид произведения искусства, сплетая в глубине массивных стен изящное кружево стилизованных фигур.

В сочетании с панорамой лесного массива и зелеными участками газонов комплекс выглядел просто потрясающе.

Багиров еще не освоился с мыслью, что окружающие красоты никуда не исчезнут и он сможет любоваться ими как минимум полгода, а если повезет, то и весь остаток жизни.

Он чуть ускорил шаг. Новые впечатления не освобождали от процедуры таможенного и паспортного контроля, к тому же за турникетом его наверняка ждут представители корпорации «Дитрих фон Браун», которые, собственно, и наняли Иннокентия Осиповича для работы в колонии.

«Да, тут все удивительно, практически непостижимо с первого взгляда», – думал Багиров, пока офицер колониальной службы миграции проверял его документы и багаж.

Необычная для колонии профессия вновь прибывшего не могла не вызвать интереса со стороны проверяющего документы офицера, и он спросил:

– Вы прилетели к нам с целью получения работы? Это как-то связано с вашей профессией?

– Да, – кивнул Багиров, не видя причины скрывать очевидный факт. – Я археолог и прибыл по приглашению ведущей корпорации Евросоюза.

– То есть вы намерены заниматься раскопками? Иннокентий Осипович пожал плечами.

– Археологическими изысканиями, – уклончиво ответил он, не желая выдавать личной неосведомленности.

– В «Фон Брауне» предполагают, что на Марсе существовала разумная жизнь? – искренне удивился офицер.

Багиров смог лишь развести руками:

– Я не владею этим вопросом. Мне предложили выгодный контракт, и я согласился. Будет ли толк от моих изысканий, наверное, покажет время, а о побудительных причинах спросите вон у тех господ, за турникетом. Думаю, они ждут именно меня.

Офицер покосился в сторону двух молодых людей, которые успели примелькаться еще до прибытия челнока, и вновь повернулся к Багирову:

– Почему вы прибыли через Российский сектор освоения? У корпорации есть свои межпланетные линии сообщения.

– Во-первых, я гражданин России, а во-вторых, меня торопили с прибытием, поэтому я воспользовался Услугами «Росаэрокосмоса».

– Понятно. – Офицер еще раз взглянул на монитор компьютера, затем вытащил унифицированное удостоверение личности из сканирующего устройства и вернул его Багирову со словами: – Удачи вам. Будет сенсацией, если вы что-то обнаружите. Можете мне поверить, Марс никогда не был обитаем, – добавил он. – Я тут уже десять лет и еще ни разу не слышал, чтобы при терраформировании был найден хотя бы намек на какие-то артефакты.

Иннокентий Осипович машинально кивнул в ответ. Он сам не до конца понимал истинную причину, по которой ему предложили работать в колонии. Марсианская археология – такое словосочетание резало слух вопиющим новаторством, но Багиров, прочитав условия контракта, все же согласился подписать его. Логика поступка была проста: он не рисковал ничем, его репутация в научных кругах могла приобрести разве что ореол чудаковатости, а вот возможность побывать в колонии, увидеть Марс своими глазами – такой шанс выпадал один раз в жизни, и рассчитывать на него могли немногие.