Эта мысль пришлась Чену по душе, и он вцепился в неё.

— Кто, по-твоему, тут может наложить запрет на всё это?

— Не знаю…

Я совершенно откровенно пожал плечами.

— Если тут теократическое общество — духовный глава, если светское государство — король, или кто-то такой же — сёгун, падишах, президент….

Чен кивал. Он и сам бы мог сказать все то, что сейчас говорил я.

— Только нам его, если он и есть — неделю только искать, а они неделю ждать не будут, сам понимаешь. Они завтра же туда полезут.

— Что ж, получается, что ничего не годится?

— Не годится, — подтвердил я с самым искренним сожалением. Отчего-то Чен при этом не выглядел сильно огорченным.

— В таком случае осталось последнее средство, — сказал Чен как-то торжественно. — Я вызову их главного на поединок!

Мне показалось, что я ослышался.

— На поединок, — подтвердил Чен. — Если понятия дворянской чести тут развиты так же как и у нас на Земле, то…

Я, наконец, понял, что он имел ввиду и уточнил.

— Ты хочешь сказать, что они развиты так сильно, как это показывают наши исторические романы?

Чен кивнул, несколько не удовлетворенной поправкой.

— Я предложу поединок, с условием, что победитель остается здесь, а побежденный уходит…

Конечно, благородным поступкам есть место и нашем, далеко не идеальном мире, но я-то понимал, что благородные разбойники чаще встречаются именно в книгах и видео, а в обычной жизни отчего-то обычно место находится только разбойникам обыкновенным. Разбойникус-вульгарис, так сказать.

— Это…

Чен протянул руку, не дав мне договорить.

— Я сам скажу то, что хочешь сказать ты. «Это безумие!»

Я потрогал пальцем банку. В самый раз. Горячо, но не обжинает.

— Нет, друг мой по страховому событию, аварийный комиссар, владетель акций… В слове «безумие» есть что-то возвышенно-благородное. А то, что ты предлагаешь, называется иначе. Угадаешь, если есть охота угадывать?

— Глупость?

— Совершенно в дырочку.

Чен удовлетворенно кивнул, словно сам подсказал мне это слово. Меня это несколько задело.

— Кто знает, какие у них тут понятия о чести? И насколько далеко простираются порывы их души в сторону благородства? Я не берусь предсказать….

Я говорил, а Чен кивал, соглашаясь. Потом я замолчал, а он прекратил кивать, и мы какое-то время смотрели друг на друга. Пока мы молчали, в голове у меня объявилась простая мысль. Если мы ничего не предпримем сегодня, то завтра они полезут за реку и последствия этого будут вполне предсказуемы. Порукой тому служила не чья-то воля, а безмозглость киберов. Значит, годится все, что может хотя бы теоретически предотвратить кровопролитие.

А если иных вариантов нет, то почему бы не попробовать что-нибудь безумное, вроде того, что предлагает Чен? Поединок — так поединок. Себя мы так и так убить не дадим, а вдруг и повезет?

— Я вообще-то не против поединков в принципе… — прервал я провисшую тишину. — Поединок, так поединок, пожалуйста, только вот на счет честности… Раз уж у них свои понятия о честности, то ведь и у нас могут быть свои, а? В конце концов, кто нам мешает…

— Никто, — согласился со мной Чен. — Тем более, что мы ведь хотим им добра… Не так ли?

— А как же иначе?

Проводить поединок, имея за спиной друга-невидимку с парализатором — одно большое удовольствие. Я улыбнулся. Мы друг друга стоили. Я бы Чену палец в рот не положил и никому из туземцев этого не посоветовал.

— Осталось придумать, как мы передадим вызов…

— У нас есть «воробей», а переводчик уже, я думаю кое-чего понахватался.

Я проверил память переводчика. Нда-а-а-а. Сто десять слов. Не густо. И наверняка ведь, по крайней мере, треть — ругательства…. Ну, так нам ведь не философские разговоры вести, отвлеченные понятия обсуждать. Должно хватить и двух третей. Что-то вроде… М-м-м-м…великие колдуны восточного канделябра вызывают на честный поединок…

— Вот-вот…

Представив себе, как это может быть, я схватил его за плечо.

— Представь. Ночь… Тьма… Стылый воздух с реки… Ветер в ветвях… А сверху, вместе со звездным светом — голос…

— Ворон крикнул «newermo».

— Именно.

… Два светильника в разных концах палатки лучились желтоватым светом. За слюдяными окошками дергался язычок пламени, а вокруг мелькала мошкара. За стенами хоть и светило солнце, но зато гулял холодный ветер, и в теплый простор эркмассовой палатки летучей мелочи набилось преизрядно.

За полотняной стеной остался лагерь. После прибытия императорского гонца с вестью о скором появлении в лагере Императора, там стояли двойные караулы, а Братья вообще бессменно оплясывали лагерь, оберегая его от зловредного колдовства, только Эвину в пользу от их стараний верилось мало. Ни вечером, ни утром, ни днём они не смогли противостоять колдовству, ни у реки, ни в самом лагере. Демоны могли оказаться где угодно, хоть тут же, рядом, в палатке, как вчера ночью, хоть за спиной…

О невидимых врагах думал не только Эвин. Рука эркмасса то лежала спокойно, то сжималась, словно охватывала рукоять меча. У Лоэра зачесалось за ухом, там, где его достал не пойманный давеча колдун и он негромко, словно про себя сказал:

— Я бы охотно скрестил с ним меч.

— Не ты один.

— С порождением дьявола? — покачал неодобрительно головой монах. — Гордыня помрачила вам головы, молодые господа! Биться с прихвостнями дьявола должен монах! Вера тут острее копья и быстрее меча!

Эвин не обратил на слова внимания. Средний Брат конечно по-своему умен, но вот именно то важно, что по-своему. У него свои догмы, а значит и свои шоры на глазах.

— Ты тоже считаешь, что это люди?

Эркмасс молчал совсем недолго.

— Люди ли, демоны ли… Это не важно. Раз они взяли одежду, значит, у них есть тело. А если у них есть тело, значит, есть куда воткнуть меч. Сегодня мы видели, что они не всемогущи. Хитры, но не всемогущи.

Эвин посмотрел вопросительно и эркмасс пояснил.

— Сильному не нужна хитрость.

— Иногда зло нарочно скрывает свою силу… — начал Терпий.

Эркмасс поднял взгляд на него, и тот примолк, прикусив губу. Эркмасс сердился, но кроме ожидаемой злобы Эвин разглядел в глазах и недоумение.

— Ты мне, знаток знамений, лучше объясни вот что… Почему они голые? Это что-нибудь значит?

— А как же! — Монах сунулся головой под свет. — В «Алом свитке гнева» сказано….

Он поднял для значимости палец, закатил глаза.

— «…ночною ли тьмой, светом ли дневным, с ветром ли или с землей, войдут они без одежды, четным числом…»

Теперь эркмасс смотрел на Брата по Вере даже как бы не с уважением. Он старался понять, что эти слова значат, только выходило плохо. Эвин смотрел то на него, то на монаха, только тот уже молчал, считая, что и так сказал не мало. Открыл, так сказать, глаза, направил на нужный путь. Эркмасс молчал, но Эвин чувствовал, что как и он сам, Кори ничего не понял.

— Ну и что это означает?

— Это значит, что зло пришло, чтоб остаться! — Монах сказал это не поворачиваясь к нему, а по-прежнему глядя на эркмасса. — И противостоять ему сможет не тот, кто одет в железо и вооружен им, а тот, кто не имеет ничего кроме Веры, которая сильнее железа и соленой воды!

— Почему он тогда оставил их в живых?

— Я и сам удивляюсь, как это он не сожрал их всех? — понизив голос, отозвался Брат по Вере. Несколько мгновений он хмурился, и вдруг лицо его просветлело. — Наверное, он не мог сделать иначе!

— Почему?

— Если б он их сожрал или убил, то они бы не пришли и, значит, тогда пророчество не исполнилось бы!

Эвин хмыкнул. Терпий бросил на Лоэра нехороший взгляд, но связываться с новым любимчиком эркмасса не стал.

— А может быть, это насмешка над тобой и над нами, — продолжил он. — Демоны решили посмеяться, оскорбить нас, показав пренебрежение к твоей силе. Как еще они могут показать, что не бояться тебя, уже раз поверженного их волшебным оружием? Только повергнув твоих воинов и сохранив их жизнь, вернуть тебе!