Небо затянули плотные облака. Естественные спутники, если они тут и прилагались к этой планете, то ли не поднялись еще над горизонтом, то ли не могли пробить такую облачность, однако через лицевой щиток вычислитель давал мне откорректированную картинку реальности, в которой для меня почти не оставалось загадок. На большой поляне стояло несколько полотняных палаток, десяток телег на больших деревянных колесах и что-то еще, названия чего я не знал, и узнавать не собирался. Слева и справа от лагеря тянулось редколесье, а впереди блестела вода. Там, скорее всего, текла все та же самая река, на берегу которой мы недавно приземлились. А между рекой, редколесьем и мной стояла частая цепочка туземцев. Сперва в голове всплыло слово «сторож», а потом — «часовой».

Не выходя из-за куста, я достал индикатор и провел им перед собой. Лепесток зеленого света делался все уже и уже и когда он обратился в две тончайшие зеленые линии, я посмотрел вперед.

Так и есть. Индикатор указывал на самую большую палатку.

Странно… Другая планета, иная цивилизация а порядки везде одинаковые — все самое лучшее несут начальникам. Или у начальников психология везде общая?

Сквозь стены палатки мутно просвечивали какие-то фигуры. Что ж. Тем хуже для них. Спали бы лучше…

Я вышел из-за кустов и направился к фигурам часовых.

У тех двух, что стояли ко мне ближе всего, кроме копий имелось по мечу и по здоровенному ножу. И то и другое висело на поясе охватывавшего узкую кожаную куртку посредине туловища. На груди блестели несимметрично расположенные металлические квадраты. Я вспомнил покойника, покачал головой. От стрелы они, может быть, и могли защитить, а вот от пули — нет. Разрыв в технологиях давал все преимущества ракетчикам. Именно им, а не мне. Мы с Ченом пулеметом не располагали. Внутренне посмеиваясь над происходящим я сделал шаг, другой… Часовые болванчиками стояли никак не реагируя на мои шалости. Я ухмыльнулся и двинулся вперед…

Так в жизни бывает — ждешь неприятностей от одного, а получаешь от другого. Засмотревшись на доспехи, я не заметил веревки.

Спрятав в траве, они натянули её сантиметрах в десяти над землей. Как раз, чтоб знающий человек перешагнул, а незнающий, вроде меня, хорошо зацепился лодыжкой. Примитивная туземная хитрость сработала «на отлично». Вот только что я грозно попирал эту землю, готовый карать и миловать, а через мгновение уже лежал на ней.

Трава рванулась навстречу, и не успев убрать индикатор, я свалился, коснувшись её шлемом. Я не успел подняться, как надомной склонились сразу три туземца. Расстройством слуха ни один из них не страдал. Хоть они и не видели ничего, но слуху своему доверяли.

Я лежал на спине, стараясь не шевелиться.

Секунд десять сторожа стояли, глядя сквозь меня, и о чем-то негромко переговаривались. Даже не зная языка, по интонациям, я вполне мог угадать, о чем там идет речь. Кто-то из них говорил, что всем послышалось, а кто-то не соглашался с этим. Понятное дело, что я всецело оставался на стороне тех, кто считал, что ничего необычного не произошло — ну упал кто-то… Подумаешь… Делов то…. Из темноты донесся чей-то командный голос, я подобрался, но один из них, отвернувшись, прокричал в ответ что-то успокоительное, махнул рукой.

Я не успел облегченно вздохнуть, а он не успел повернуться, как самый недоверчивый присел, раздвинул траву и ткнул рукой в злополучную веревку. Скосив глаза, увидел, что если раньше она составляла часть огромного круга, опоясывающего лагерь, то теперь в том месте, где я за неё зацепился, она предательской петлёй прогнулась в сторону лагеря.

Самый сомневающийся присел на корточки, и протянул руку, чтоб убедиться, что меня тут нет, а тот, кому сомнений не испытывал, размахнулся копьем и…

Парализатор оставался в кармане. Доставать его времени не оставалось и поэтому сделал я единственное, что мог в этом положении — вытащил из-под себя руку с индикатором и повернул его так, чтоб они увидели его. В темноте зеленый лепесток светился словно звезда.

Замах так и остался замахом. Копье застыло, словно вмороженное в воздух. Хорошо, что хоть туземец его еще не выронил его! Чем им показался индикатор, я не знаю. Наверное, камнем-самоцветом.

Воины наклонились, не решаясь протянуть руку и взять сокровище. Этого я и хотел. Вот они, рядом… Только руку протяни. Я и протянул.

Протянул и столкнул их головами.

Третьего, который стоял чуть в стороне и успел отшатнуться, я достал ногой. Он охнул вполне по-человечески. Замычал от боли и рухнул на колени….

Если б их было только трое, этим бы все и кончилось.

— Справа трое и слева четверо, — раздался голос Чена. Видно дело пошли совсем плохо, раз уж он решился выйти в эфир.

— Возвращайся…

— Вот еще…

… Шум выдернул его из дремы. Рука сама потянулась к мечу, но остановилась на полпути.

Светильник еще не гасили, и Хэст хорошо видел, что чужих рядом нет, напротив откинутого полога стоит Винтимилли, выглядывая наружу. Старый воин за меч не держался, стоял спокойно. Поза его говорила скорее не об опасности, а о раздраженном любопытстве. В лагере поднималась какая-то суета — сквозь тонкие матерчатые стены виднелись мелькающие факелы, фонари, тусклые пятна света проползали вперед и назад, кто-то неразборчиво выкрикивал слова команды. Хэст осторожно спустил ноги на пол, нащупал сапоги. Мимо, бряцая оружием, пробежали воины, потом, через мгновение они же промчались обратно. Издалека в шатер залетел священный звон.

Ни о чём не спрашивая, Хэст набросил на плечи куртку и подвинул Винтимилли. Теперь и он видел то, что озадачило вассала. Вечернего спокойствия, как и не было.

Лагерь бурлил. В тумане метались люди, и недалекие голоса орали во всю глотку. Ему даже не пришлось спрашивать, что случилось.

— Враг в лагере! Враг!

— Альригийцы!

— Демоны! Демоны!!

И тут же этот крик подхватил десяток глоток.

— Демоны! Демоны! Братьев сюда!

На крик, в темноту бежали вооруженные люди. Следом за ним, обрывая веревки шатров, и то и дело, падая, спешил с десяток монахов со своими причиндалами. Последний отставал — ему досталось нести здоровенное серебряное било, в тяжелой даже на вид, деревянной раме. Как он не старался, а бесшумным ему быть не удавалось. Хэст проводил его взглядом и тут же отвлекся.

Что-то мелькнуло рядом. Что-то живое.

Движения вокруг хватало, но не такого. Он увидел движение без тела. Темнота и стремительность не дали Хэсту увидеть формы, но он сообразил, что видит движение, а не того, кто двигается. Он замер, стараясь даже поворотом головы не спугнуть странного гостя. Тот тоже замер, словно почувствовал его взгляд и на несколько вздохов Хэст потерял невидимку из вида. Младший из Керрольдов мог поклясться, что не сводил с глаз с места, где заметил движение. Не сводил!

Но он не видел там никого!

Свет словно стекал с чужака. Он казался огромной водяной каплей, принявшей по воле Кархи облик человека. Сквозь него виднелись и палатки и даже только что пробежавшие мимо монахи. Сквозь неизвестного он увидел, как устав нести било, последний монах взгромоздил его на спину и скачками стал нагонять товарищей. Прыткий монах немного дрожал, словно по поверхности пробегал ветер и рябил воду, но виден был отчетливо.

— Водяной человек! Водяной демон!

Хэст вздрогнул. Винтимилли стоявший за его спиной, тоже заметил чудо. Он сделал назад пол шага, шаг и вдруг не сдержавшись, дернул Хэста назад, в шатер и заорал во весь голос.

— Водяной демон!..

…. Я не понял, что он там проорал. Понял только, что испугался крикун до самого неприличия. Не понимая ни слова, я все же мог улавливать эмоциональную составляющую воплей. Если раньше ничего не понимающие туземцы кричали что-то азартное, боевое, что-то вроде «Ату его! Ату!» или «Хватай! Держи!», то в этом возгласе я почувствовал неподдельный страх. Тот страх, что имеет чисто физиологические следствия и толкает людей на совершенно необдуманные действия. Я на секунду задержался, оглядываясь, и увидел, что пожилой туземец пятится назад, оттаскивая за собой мальчишку. Ладно. С глаз долой — из сердца вон!