Взревев мотором, чудовище сдвинулось с места и скрылось за кустами.

Мы лежали, слушая, как удаляется шум двигателя, и смотрели на тот берег.

Клубы газа постепенно опускались, и сквозь них проявлялись сперва деревья, а потом и голубое небо. Запущенная ракетчиками отрава, будучи ощутимо тяжелее воздуха, медленно сползала к воде, выпуская из своих объятий низкорослые кусты. Там висела замогильная тишина…

— Что он им, интересно, туда кинул? — спросил Чен.

— Интересно? Иди и понюхай, — с трудом разжав челюсти, сказал я. — Кто у нас специалист по отравляющим веществам?

— Не я.

— И не я…

Еще минут десять мы сидели, привыкая к мысли, что это все всерьез — стрельба, трупы, смерть.

— Наверное, тем, кто сидит внутри есть что скрывать… — сказал наконец мой китайский друг. — Даже странно как-то, что они все-таки не добили их. Могли бы, наверное? А?

А действительно, почему не добили? Не проверили хотя бы? Ответ лежал на поверхности и такой страшный, что верить в него не хотелось. Чену пришла в голову та же мысль.

— А может быть, он туда такое кинул, что никакого добивания и не требует? Можешь себе такое представить?

Представить такое я не мог, но все-таки кивнул. Перед глазами стояли розовые фонтанчики. От ребят в танке можно было и не такого дождаться…

Повезло нам с соседями.

Минут пятнадцать спустя на том берегу ничто уже не напоминало о газовой атаке. Ветер унес отраву, река унесла трупы. Торчали из земли деревья, текла вода, светило солнце. Если б все это не отложилось намертво в памяти, то и сам я не сказал бы, что тут только что произошло…

Только вот произошло же!

… Эвин стоял около первой поставленной палатки, с удовольствием глядя, как меняется берег. Лагерь рос со сказочной быстротой. Привычные к воинскому делу пехотинцы рубили деревья, резали кусты, натягивали палатки и шатры для командиров. Около костров уже хлопотали рабы из провиантской команды, разводя в огромных котлах похлебку. К запаху сырости и тины, что несся с реки, прибавился запах кухонного дыма. Гарью с той стороны несло и без этого, но этот домашний запах примерял с неизвестностью.

Река тут смотрелась гораздо шире, чем в том месте, где эркмасс в первый раз схлестнулся с демонами, зато в этом месте имелся брод. По случаю приближения заката мелкая вода уже начала подергиваться туманом и над ней заскользили бесшумные водяные птицы. Место это, как выяснилось, оказалось не самым хорошим на реке. Рядом с бродами, случалось, водились вапсли, но пока ничто не могло спугнуть лесного спокойствия — у зверья, каким бы голодным оно не было, хватало ума не задирать Императорских латников.

Воины Аста Маввея Керрольда, волей Императора Аденты включенные в отряд ополченцев, занимались тем же, что и все. Сам Аст, в компании сына и Винтимилли стоял недалеко от шатра эркмасса, смотрел за реку. Вода текла сосвсем рядом, но эркмасс не спешил переходить её.

Винтимилли на правах ближнего помощника стоял рядом и нетерпеливо постукивал ладонью по рукояти меча. Он и не стеснялся выражать нетерпение, всем видом своим показывая, что будь его воля, он бы…

— Ну, что мы стоим? — не выдержал он, наконец. — Два десятка послали, да монах еще увязался. Неужели без нас не справятся? Чего ждем? До темноты переправились бы….

Аст Маввей не ответил. Он понимал эркмасса Кори. Только эркмасс мог как-то представлять, что может ждать их на том берегу. Только он видел демона, охраняющего дорогу, и только он мог догадываться, что произойдет, если тот встретит их на дороге к Колдовской Железной Башне. Да и два десятка опытных латников, что эркмасс послал за странными птицам, никак не могли оказаться лишними, да и приближающаяся ночь…

— Он что, на всю оставшуюся жизнь напугался? А теперь нас пугает?

Мальчишка, видимо сын, смотрел на него с восторгом. В глазах юноши бегали те же огоньки, что и у Винтимилли и Эвин читал в них: «Вот это настоящая смелость! Настоящая преданность Императору!»

Отец мальчишки молчал и Эвин объяснил сыну, а не Винтимилли. Такому как тот, как не объясняй, все равно ничего не объяснишь.

— На войне, юноша, лишних стрел и мечей не бывает. Есть там демон, нет там демона, никто не знает… А в любом случае у хорошего командира силы должны быть в одном кулаке.

Винтимилли, слушавший его с небрежной усмешкой хотел что-то добавить, но не успел. Издали, от леса долетели крики. Эвин не понял ни слова, но Аст Маввей насторожился, привстал. Крики становились все громче и, наконец, каждый в лагере мог разобрать:

— Колдовство! Колдовство!

На спину будто ледяной водой плеснули.

— Что там такое? — крикнул эркмасс из палатки.

Эвин по форме узнал латников, посланных за оранжевыми птицами. Угадать кто там спешит не трудно — бежали синие и серые. Остатки Синего и Серого десятков.

— Птицеловы вернулись…

Первые бежали налегке, а те, что замыкали цепочку, тащили на плечах что-то яркое, просвечивающее сквозь темноту. За полсотни шагов они перешли с бега на шаг.

Эвин поморщился.

Не так должны выглядеть воины Императора. С синего десятника текло. Всю правую половину воина лица заливала тяжелая краснота, словно он ударился обо что-то твердое, да и всё остальное выглядело не лучшим образом. Воина покрывала грязь, в ремнях застряли зеленые ветки, а в волосах торчали листья и паутина.

Он хотел что-то сказать, но Эвин не позволил ему это сделать, а, откинув полог шатра, втолкнул внутрь, к эркмассу.

В шатре сразу запахло сыростью и потом. Латник вертел головой, не сообразив еще, куда попал, и губы на подергивающемся лице шевелились, словно силился что-то выплюнуть и не мог.

— Кто ты?

Десятник молчал. Глаза его бегали, словно он что-то искал.

— Один из десятников, посланных тобой за демонами, — напомнил Эвин.

— Где второй?

Десятник молчал.

— Вина!

За спиной десятника возникло движение, и, словно упомянутым только что колдовством, в его руке оказался кубок. Десятник влил в себя вино и только тогда взгляд его стал осмысленным.

— Это демон, — шепотом сказал он. — Его стрелы не берут! А сам он убивает безо всяких стрел!

Под тяжелым взглядом эркмасса он умолк.

— Я послал тебя за оранжевыми птицами, — спокойно сказал тот, поглаживая рукоять кинжала. — Где они?

Десятник собрался, быстро проведя рукой по лицу, стирая пот, и сказал:

— Это не птицы, эркмасс, а демоны. Мы преследовали их до реки. Вода развеяла колдовство, и они, потеряв крылья, превратились в людей.

— В людей? — удивился Кори. — В простых людей?

Он вспомнил своего демона и не смог представить такого превращения. Если б Карха мог допустить такое, то тот превратился бы в десяток латников, а то и в два десятка.

— Да, — подтвердил десятник. — В простых людей. Таких же, как мы.

Латник, словно боясь, что эркмасс упрекнет его в бездеятельности, быстро сказал:

— Мы забросали их стрелами. Они колдовством отводили их, по слабости своей или трусости не решаясь ответить ударом на удар. Тогда мы бросились в реку, зная, что в текучей воде их колдовство не настигнет нас. Так говорил Младший Брат Кой.

Лицо десятника дрогнуло.

— Ну?

— Младший Брат ошибся. Мы не успели дойти до другого берега, как они вызвали нового демона и он…

Десятник сглотнул. Лицо его побелело.

— Текучая вода не стала преградой для его колдовства. Колдовством он убил всех вошедших в реку, а потом сделал ядовитым сам воздух. Мы спаслись чудом!

Он сказал то, что считал важным и замолчал, но потом сообразил, что сообщил командиру о поражении, а за это нельзя ждать ни милости, ни благодарности и попытался обратить поражение в победу.

— Но мы вернулись с добычей! Посмотри эркмасс. У входа крылья одного из демонов!

За полотнищами палатки, отделявшими их от леса и реки, уже наступила ночь. Там сырой ветер трепал кусты и траву на берегу реки, там мошкара кружилась над часовыми, там горели костры, там храпели свободные от стражи латники, а в палатке эркмасса все обстояло иначе.