Самолет пошел на снижение. Я посмотрела в окно на высокие сосны и бесконечное зеленое пространство земли. В сознании Лиссы я прочла, что она отчасти ожидала увидеть ледники и сугробы, хотя и знала, что сейчас тут лето. После Сибири я научилась не доверять существующим стереотипам. Больше всего меня беспокоило солнце. Мы покидали двор в разгар ясного дня, а поскольку летели на запад, это означало, что солнце следует за нами. Сейчас, поскольку мы оказались на северной широте, оно вовсю сияло на чистом голубом небе, несмотря на то что было почти девять вечера.

В известном смысле, именно солнце обеспечивало нам безопасность. Похоже, у Дмитрия шпионы были везде, хотя Лиссе и Эдди я не намекала на это ни единым словом. В Академии и при дворе я была для них недостижима, но в своих письмах он недвусмысленно предупреждал, что стоит мне выйти за пределы этих защищенных мест, как он будет ждать меня там. Не знаю, насколько велика раскинутая им сеть, но меня бы не удивило, если бы даже при дворе за мной следили люди, не боящиеся дневного света. И хотя я выехала оттуда в багажнике, было весьма вероятно, что Дмитрий уже преследует меня. Однако тот самый свет, который лишал заключенных возможности сбежать, создавал для нас безопасные условия. Трудности обещала лишь ночь, длящаяся здесь всего несколько часов, но если мы справимся со своей задачей быстро, то успеем покинуть Аляску до ее наступления. Конечно, у этой схемы есть и своя обратная сторона – по пути назад солнце останется у нас за спиной, отставая все больше.

Первое осложнение возникло, когда, приземлившись, мы попытались взять напрокат машину. Нам с Эдди было по восемнадцать, но ни одна компания не давала машину в аренду людям такого юного, с их точки зрения, возраста. После третьего отказа я начала злиться. Можно ли было ожидать задержки по столь идиотской причине? В конце концов у четвертой стойки женщина после некоторых колебаний сказала, что примерно в миле от аэропорта живет парень, который может сдать напрокат машину, невзирая на возраст, если у нас есть кредитная карточка и на ней достаточно денег.

Мы пошли пешком. Погода располагала к прогулке, но к тому времени, как мы добрались до цели, я почувствовала, что солнце начало беспокоить Лиссу. Бад – фирма называлась «Прокатные автомобили Бада» – оказался не таким упертым, как остальные и сдал нам машину, стоило выложить ему требуемую сумму. Оттуда мы поехали в скромный мотель, где сняли номер и снова рассмотрели свои планы.

Судя по имеющейся у нас информации, тюрьма жила по расписанию вампиров, а это означало, что сейчас у них пора наибольшей активности. Мы решили остаться в мотеле до следующего дня, когда наступит моройская «ночь», и немного поспать. Это же давало Лиссе чуть больше времени для работы с амулетами, а обеспечить нашему номеру защиту не составляло труда.

В моих снах Адриан не появился. Это означало одно из двух: либо он принял мою версию «уик-энда для девочек», либо не смог пробиться сквозь защитный барьер амулета. Утром, с трудом разлепив глаза, мы предусмотрительно позавтракали пончиками. Наши организмы тоже были настроены на вампирское расписание, и это слегка выбивало из колеи.

Сахар, однако, помог взбодриться, и, оставив Лиссу в номере, около десяти часов мы с Эдди отправились на разведку. По дороге в магазине спорттоваров купили GPS, чего я так страстно желала, и какое-то время для тренировки петляли с его помощью по местным дорогам, которые, казалось, никуда не вели. Когда, по утверждению GPS, до тюрьмы оставалась миля, мы съехали с узкой пыльной дороги и пошли пешком через простирающееся вдаль поле, заросшее высокой травой.

– Я думал, на Аляске тундра, – заметил Эдди, с хрустом продираясь сквозь высокие стебли.

По чистому голубому небу плыли всего несколько облачков, неспособных защитить от солнечного света. Я отправилась в путь в легкой куртке, но теперь, вспотев, повязала ее вокруг пояса. Время от времени набегали порывы ветра, который нес клубы пыли, колыхал траву и ерошил волосы.

– Ну не везде же. Может, дальше к северу. Эй, глянь-ка!

Мы остановились перед высокой оградой с колючей проволокой и огромной вывеской, на которой значилось: «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ – ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН». Буквы были красные, видимо, чтобы подчеркнуть серьезность предупреждения. Лично я для пущей убедительности добавила бы череп и скрещенные кости.

Некоторое время мы с Эдди разглядывали ограду.

– Лисса исцелит наши раны, – с надеждой сказала я.

Перебраться через колючую проволоку можно, хотя ничего приятного в этом нет. Я набросила на нее куртку, и это помогло – отделалась несколькими царапинами и порванной одеждой. Оказавшись наверху, я спрыгнула – даже удариться о землю было все же приятнее, чем медленно ползти по этой стене, пусть и вниз. Эдди повторил мой путь, недовольно сморщившись при столкновении с земной поверхностью.

Пройдя чуть дальше, мы увидели впереди темную полоску здания, после чего немедленно остановились и рухнули на колени, стараясь укрыться в высокой траве. Согласно документам, в тюрьме имелись камеры наружного наблюдения; значит, подходить слишком близко опасно – нас могли засечь. Вместе с GPS я купила сильный бинокль и сейчас с его помощью изучала здание.

Бинокль стоил тех денег, которые я за него заплатила, – каждая деталь была видна великолепно. Как и многие сооружения мороев, здание представляло собой смесь старого и нового. Стена, сделанная из серых каменных блоков зловещего вида, почти полностью загораживала собственно тюрьму, крыша которой лишь слегка выдавалась над нею. По стене туда-сюда расхаживали два человека – живые глаза в дополнение к камерам. Все в целом походило на крепость, неприступную снаружи и исключающую возможность бегства изнутри. Ей бы находиться не посреди бескрайнего, залитого солнечным светом поля, а на мрачном скалистом утесе – там она выглядела бы более уместно.

Я передала бинокль Эдди. Внимательно изучив обстановку, он указал влево:

– Вон, смотри!

Прищурившись, я с трудом разглядела грузовик или внедорожник, едущий в направлении тюрьмы; вскоре он исчез из вида, скрывшись за ней.

– Единственная возможность проникнуть внутрь, – пробормотала я.

Ясное дело, преодолеть стену или даже подойти к ней близко не удастся – нас непременно заметят. Нужно было, в некотором роде, войти прямиком в дверь, и именно эта часть плана пока оставалась туманной.

Эдди опустил бинокль и пристально посмотрел на меня.

– Я не шутил, когда говорил, что доверяю тебе. Чем бы ты ни руководствовалась, я убежден, что это серьезно. Однако прежде чем все закрутится, хочу спросить: ты действительно уверена, что именно этого хочешь?

Я хрипло рассмеялась.

– Хочу? Нет. Но должна.

– Этого достаточно.

Мы еще немного понаблюдали за тюрьмой, заходя с разных сторон, но держась на почтительном расстоянии. Все было примерно так, как ожидалось, но одно дело – предполагать, и совсем другое – видеть собственными глазами.

Примерно полчаса спустя мы вернулись в отель. Лисса со скрещенными ногами сидела на постели и трудилась над амулетами, испытывая теплое чувство удовлетворения. Работа со стихией духа всегда вызывала у нее приятные ощущения – несмотря на проявляющиеся позже побочные эффекты, – и она считала, что добилась с амулетами определенного прогресса.

– Адриан дважды звонил мне на сотовый, – первым делом сообщила она.

– Ты не отвечала?

– Нет. Бедняга!

– Лучше уж так.

Мы кратко описали Лиссе, что видели, и ее хорошее настроение пошло на убыль. Наша «прогулка» к тюрьме приближала начало решительных действий, а работа со стихией духа уже раскачала ее нервную систему. Однако несколько мгновений спустя она переборола страх и исполнилась решимости. Она обещала помочь мне и намеревалась сдержать слово, пусть даже мысли о Викторе Дашкове пугали ее все больше.

Спустя несколько часов после ланча пришло время приступать к делу. Для обычных людей наступил ранний вечер – значит, вампирская ночь близится к концу. Лисса раздала изготовленные для нас амулеты, нервничая по поводу того, сработают ли они. Эдди надел новенькую, только что полученную черно-белую форму стража, мы с Лиссой остались в повседневной одежде, правда внеся в свой облик небольшие изменения. Лисса выкрасила волосы в светло-каштановый цвет, а я спрятала свои под париком с рыжими кудрями, который напомнил мне о матери и тем вызвал чувство неловкости. Эдди уселся за руль, мы – на заднее сиденье, и поехали по уже знакомой глухой дороге. На этот раз мы не останавливались на обочине, двигались прямо к тюрьме – точнее, к сторожке у ворот. По пути никто не разговаривал, но чувствовалось, что беспокойство и напряжение нарастают.