декларируют, легко и просто можно было интегрировать всю нацию в понятие “советский”,

но т.к. у власти в Компартии сконцентрировались люди некультурные и ограниченные, но

очень пассионарные, этого не произошло. А жаль, ведь это и есть мечта еврейского народа, а

не мировое господство, как утверждают юдофобы. Ведь евреев, как правило, ненавидят

люди являющиеся импотентами в технике, науке, искусстве и т.д. Люди по-настоящему

41

интеллигентные, интеллектуальные и порядочные не знают этого позорного чувства. Я

думаю, что эта тема без обсуждения достаточно ясна. Ниже я еще поговорю об этом.

А жизнь на комбинате текла в нормальном русле. Успехи в личных делах

соседствовали с трагедиями в серьезных масштабах. Работали мы все очень много, и ночами

и днями. Слово “не могу” в обиходе не существовало. Постепенно атомное производство

входило в нормальный ритм. Мы начали полностью решать потребности оборонки и

мирного атома. И, конечно, все это было сопряжено с большими потерями. Так, на

открывающемся руднике в поселке Майлисай, когда еще геологи не ушли, а заканчивали

подготовку площадки в эксплуатацию, с гор сошла страшная снежная лавина, уничтожила

один дом типа Лялькина полностью, и три четверти второго дома. Это произошло, когда все

были на работе, дома были лишь старики, матери и дети. Погибло более ста человек, их

найти и достать мы не смогли. Лялькин домик – это жилье для геологов, и в нем тридцать

три комнаты, тип общежития с двумя общими кухнями. И все это погребла лавина,

спрессованный с глыбами камней снег, который даже ломом трудно крошить.

Был ряд взрывов на шахтах из за рудничного газа. Вообще у нас уран извлекался из

двух видов породы, это гранит и уголь. Гранит давал шахтерам страшную болезнь – силикоз,

это цементация легких. На пике болезни человек умирает от удушья. У нас производились

большие работы по созданию устройств для обеспыливания забоев, и это помогало. С углем

было легче, но там был газ. В общем, “хорошо, где нас нет”.

Вместе с тем жили мы полной жизнью, весело. Когда случалась свадьба у кого-то из

наших друзей, делали хорошие подарки, например, спальный или столовый гарнитуры, и

вообще, деньги ценились, но это не было главным. Дружба, взаимопомощь, уважение для

нас было дороже всего.

Я хотел еще сказать, через четыре-пять месяцев мы расплатились с долгами по

машине, и я купил стиральную машину, тогда они только появились, и к ним относились с

осторожностью. Машина была активаторного типа с валиками для отжима белья. В это время

у нас гостила моя теща. Я у нее был любимый зять, и мы с большим уважением относились

друг к другу. Вот я занес машину домой и объясняю своим женщинам, как она работает.

Теща:

– Это все ерунда, так, как руками, машина не выстирает.

Я беру несвежие кухонные полотенца и что-то еще, крошу кусочек мыла, (тогда не

было порошков), заливаю кипятком и включаю. Через десять минут полотенца стали

идеально чистыми и добро на стирку в машине было получено.

Постепенно мирная жизнь улучшалась, хотя конечно, сейчас понимаем, что очень

медленно. По сути, шла холодная война, и огромные средства направлялись на военные

нужды. Вся промышленность на семьдесят-восемьдесят процентов была оборонной. Наши

сотрудники, я имею в виду некоторых работников комбината, ездили на испытания атомного

оружия и то, что они рассказывали, с одной стороны вызывало гордость, а с другой ужас.

Когда же нам показали фильм, снятый во время испытаний, то он потряс всех, кто там был.

С нас брали подсписки о неразглашении государственной тайны. Честно говоря, я так и не

понял, что не будем разглашать. Во время просмотра в зале было несколько женщин, одной

стало так плохо что пришлось вызвать скорую помощь. Народ был раздет и разут, но

радовало то, что войны нет, опять рождаются дети и какое-то движение вперед явно

проявляется. Это все касалось только городов, деревня же жила очень плохо. Колхозники не

имели никаких прав и даже паспортов. Чтобы уехать из деревни, нужны были неимоверные

усилия.

Мы, я имею ввиду наш литейный цех, как никто чувствовали отголоски войны. В

качестве шихты для сталеварения нам привозили разбитые танки, пушки. Мы их резали

автогеном и переплавляли на нужные отливки. Мы переплавили - только танков, наших и

немецких более сотни.

42

Коллектив в цехе и на заводе сложился довольно дружный. Начальник завода – Иосиф

Герасимович Ромашкевич, из семьи белорусских интеллигентов. По званию он был

полковник КГБ, но мы этого не чувствовали, он был достаточно умен и демократичен.

Человек с невероятно развитым чувством юмора. Быстрые точные движения, острые черты

лица. Начальник ОТК завода - Алексей Семенович Нудлин, очень остроумный и

оригинальный мужик. Он дружил с Ромашкевичем, они вместе ездили на охоту и дружили

домами – это участь маленьких городков. Нудлин был родом из евреев-врачей, его родители,

отец и мать, вместе учились и вместе работали. Сам Алексей Семенович был совершенно

непредсказуем и оригинален. Расскажу о нем два случая.

Его перевели с завода в управление комбината начальником отдела новой техники.

Но об этом еще никто не знал. Перед этим Нудлин забраковал три рудосортировочные

машины, сделанные нашим заводом, и в связи с этим горел месячный план. На планерке

Ромашкевич распекал Нудлина, тот же сидел, улыбался и держал руку в кармане.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Ромашкевич. – И выньте руку из кармана.

Нудлин в ответ:

– Руку в кармане я держу с фигой в вашу сторону, а улыбаюсь, потому, что вы теперь

мне уже не начальник, – и вытаскивает приказ по комбинату.

Мы все сразу затребовали обмыть этот приказ, что и сделали вечером.

Или второй эпизод. У Нудлина произошел инфаркт, он лежит в больнице уже четыре

дня. Заходит врач и видит, что Алексей Семенович сидит, курит и читает газету. Врач

возмутился, потребовал немедленно прекратить курить и лечь в постель, на что Алексей

Семенович сказал и тот ему вполне поверил : “ Будете ругать – уйду.”

В этот период у нас очень нелепо погиб главный механик комбината Владимир

Плотников, наш общий приятель и большая умница. Семейная жизнь у него сложилась так,

что жена с сыном не захотела уезжать из Москвы. Володя, два года пожив холостяцкой

жизнью, сошелся с очень хорошей и очень красивой женщиной, Любой. У них родилась

дочь, мы все дружили с ними. И вдруг эта нелепая смерть. У них был гражданский брак,

первая жена сразу же прилетела и стала требовать все. Что могли, вплоть до библиотеки, мы,

друзья, спрятали. К сожалению, большая сумма денег, бывшая у него в сейфе, досталась

первой жене.

Хорошо, что, по нашему общему настоянию, Люба окончила ведомственный

техникум и смогла работать в дирекции комбината, а до этого у нее было музыкальное

образование.

Чтобы быстро решать жилищную проблему, руководство комбината организовало

дешевую поставку строительных материалов. Дома строились из глиносаманного кирпича.

Этот кирпич очень теплый и не перегревается от солнца. В это время мои папа и мама

решают перебраться к нам, и мы покупаем недостроенный домик в индивидуальном поселке.

К этому времени там уже было несколько сот домов, и развитая инфраструктура: проведен

водопровод, электричество, сделаны дороги. Надо отметить, что весь наш земельный надел,

я имею в виду надел комбината, был на бывшем дне моря. Дороги строились быстро и

надежно.

Родительский дом мы быстро достроили, и они переехали к нам в Чкаловск. Я уже

говорил, что только при нас городок трижды менял названия. Вначале Ленинабад-6, затем