Уэйн думал, не пойти ли снова посмотреть на солдатиков старичка. Там он укрылся бы от жары и отвлекся бы от распечаток в своем заднем кармане, на которые ему, вероятно, не следовало смотреть.

Он даже зашел настолько далеко, что поднялся с бордюра и приготовился перейти улицу, — но потом посмотрел на свой дом и снова сел. Матери не понравится, если он убредет, не сказав, куда пошел, и он не думал, что уже можно вернуться в дом и спросить разрешения. Так что он остался, где был, глядя на увядающую лужайку через дорогу и скучая по горам.

Однажды Уэйн видел оползень, не далее чем прошлой зимой. Они с отцом прибыли в какое-то место над Лонгмонтом, чтобы отбуксировать «Мерседес», соскользнувший с дороги в кювет. Семья, ехавшая в машине, была потрясена, но цела и невредима. Это была нормальная семья: мама, папа, двое детей. У девочки даже были светлые косички. Вот настолько они были нормальными. Уэйн с первого взгляда понял, что эта мама никогда не лежала в психиатрической больнице, а в шкафу у этого папы не висел бронежилет имперского штурмовика. Он догадался, что у этих детей были нормальные имена, вроде Джона и Сью, в противоположность именам, взятым из комиксов. На крыше «Мерседеса» у них были лыжи, и отец спросил у Лу, может ли он расплатиться карточкой «АмЭкс». Не «Американ Экспресс». «АмЭкс». Через несколько минут после встречи с ними Уэйн полюбил всю эту семью с необъяснимым жаром.

Лу велел Уэйну спуститься с насыпи с крюком и тросом лебедки, но когда мальчик подобрался к машине, с высоты донесся звук: раскалывающийся треск, громкий как выстрел. Все посмотрели через сосны на снежные вершины, на зазубренные края Скалистых гор, возвышавшихся над ними.

У них на глазах оторвалось и заскользило вниз белое полотнище снега размерами с футбольное поле. Это было в полумиле к югу, так что им ничто не угрожало. После первого треска, с которым оторвался оползень, они даже едва его слышали. Он был не громче низких перекатов отдаленного грома. Хотя Уэйн его чувствовал. Он воспринимался как легкое постукивание в земле под ногами.

Этот огромный шельф снега проскользил несколько сот ярдов, ударился в линию деревьев и взорвался белой вспышкой, приливной волной снега в тридцать футов высотой.

Отец с картой «АмЭкс» поднял своего мальчика и усадил его на себе плечи, чтобы тому было видно.

— Вот она, дикая природа, малыш, — сказал он, меж тем как акр горного леса удушался под шестьюстами тоннами снега.

— Черт знает что, да? — сказал Лу и посмотрел с насыпи на Уэйна. Лицо его отца сияло от счастья. — Можешь вообразить, что ты под ним? Можешь представить, что все это дерьмо наползает на тебя?

Уэйн мог — и представлял, все время. Он думал, что это лучший способ умереть: быть стертым сверкающим обрушением снега и света, когда мир вокруг ревет и разрывается на части.

Брюс Уэйн Кармоди так долго был несчастен, что перестал обращать на это внимание. Иногда Уэйн чувствовал, что мир уже долгие годы разрывается на части у него под ногами. Он все еще ждал, чтобы тот утащил его вниз, похоронил его наконец.

Его мать какое-то время была сумасшедшей, верила, что звонит телефон, когда никаких звонков не было, вела разговоры с мертвыми детьми, которых не существовало. Иногда у него было чувство, что с мертвыми детьми она разговаривала больше, чем когда-либо говорила с ним. Она сожгла их дом. Провела месяц в психиатрической больнице, вышла оттуда для явки в суд и выпала из жизни Уэйна почти на два года. Некоторое время она провела в книжном туре, посещая книжные магазины по утрам и местные бары ночью. На шесть месяцев она зависла в Лос-Анджелесе, работая над мультипликационной версией «ПоискоВика», которая не сдвинулась с мертвой точки, и привычкой к кокаину, которая благополучно развилась. Какое-то время она потратила на рисование крытых мостов для выставки в галерее, на которую никто не ходил.

Отец Уэйна устал от пьянства Вик, от ее блужданий и безумств — и ушел от нее к даме, которая сделала ему большую часть татуировок, девушке по имени Кэрол, у которой были длинные волосы и которая одевалась так, словно на дворе по-прежнему стояли 80-е годы. Только у Кэрол был другой приятель, и они украли паспорт Лу и сбежали в Калифорнию, где наворотили десять тысяч долларов долга на имя Лу. Лу до сих пор разбирался с кредиторами.

Брюс Уэйн Кармоди хотел любить своих родителей и радоваться им, что время от времени и делал. Но они мешали ему в этом. Вот почему он чувствовал, что бумаги у него в заднем кармане подобны нитроглицерину, бомбе, которая еще не взорвалась.

Он решил, что если есть возможность отсрочить этот взрыв, то надо посмотреть, прикинуть, какой урон он может причинить и как лучше всего от него защититься. Он вытащил бумаги из заднего кармана, в последний раз украдкой посмотрел на свой дом и расправил страницы у себя на колене.

В первой газетной статье давалось фото Чарльза Таланта Мэнкса, мертвого серийного убийцы. Лицо у Мэнкса было таким длинным, что казалось, будто оно немного растаяло. У него были выпученные глаза, неправильный глупый прикус и лысый выпуклый череп, имевший сходство с яйцом динозавра из мультфильма.

Этого Чарльза Мэнкса арестовали у Ганбаррела почти пятнадцать лет назад. Он был похитителем, который перевез неназванного несовершеннолетнего через границы штатов, а затем сжег человека за попытку остановить его.

Никто не знал, сколько ему было лет, когда его посадили. В тюрьме у него не заладилось. К 2001 году он лежал в коме в больничном крыле «Супермакса» в Денвере. В этом состоянии он пробыл десять лет, прежде чем скончаться в мае месяце.

После этого в статье шли, главным образом, кровожадные домыслы. У Мэнкса имелся охотничий домик за Ганбаррелом, где деревья были увешаны сотнями рождественских украшений. Пресса окрестила это место «Домом Саней», из чего произвели пару каламбуров, ни один из которых не был удачен. В статье содержался намек, что он похищал детей и убивал их там на протяжении многих лет. Лишь мимоходом упоминалось, что никаких тел на территории так никогда и не нашли.

Какое отношение имело все это к Виктории МакКуин, матери Брюса Уэйна Кармоди? Никакого, насколько мог видеть Уэйн. Возможно, если он взглянет на другие статьи, то сможет в этом разобраться. Он продолжил.

Следующая статья называлась «Труп предполагаемого серийного убийцы исчезает из морга». Кто-то проник в больницу Св. Луки в Денвере, ударил охранника и убежал с мертвым старым Чарли Мэнксом. Кроме того, похититель трупа угнал «Транс-Ам» с парковки на другой стороне улицы.

«К сожалению, — заявил детектив Тед Адамс, — таковы времена, в которых мы живем. В прошлом году один тип напал на Санта-Клауса из Армии Спасения, чтобы украсть одиннадцать долларов. Вам ненавистна сама мысль о том, что кто-то похищает тело известного детоубийцы и совершает нападение просто ради удовольствия, но некоторые люди просто упыри».

Следующая заметка была взята из газеты, выходящей в Луисвилле, штат Кентукки, и не имела ни мало-мальского отношения к Чарльзу Мэнксу.

Она называлась «Исчезновение инженера компании «Боинг»: местная загадка беспокоит полицию и Федеральную налоговую службу». Ее сопровождала фотография загорелого и жилистого человека с густыми черными усами, который опирался на старый «Роллс-Ройс», положив локти на капот.

Брюс хмурился, читая эту историю. Натан Деметр был объявлен пропавшим без вести своей несовершеннолетней дочерью, которая, вернувшись из школы, обнаружила, что дом не заперт, гараж открыт, недоеденный обед стоит на столе, а старинный «Роллс-Ройс» ее отца исчез. В ФНС, казалось, думали, что Деметр мог скрыться, чтобы избежать уголовного преследования за неуплату налогов на доходы. Его дочь не верила в это и говорила, что он либо похищен, либо мертв, но никоим образом не мог скрыться, не сообщив ей, зачем и куда направляется.

Как все это связано с Чарльзом Талантом Мэнксом, Уэйн не понимал. Он подумал, что, может, что-то пропустил, подумал, что надо вернуться к началу и перечитать все еще раз. Он как раз собирался перейти к первой распечатке, когда заметил Хупера, присевшего во дворе через дорогу и ронявшего в траву какашки размером с банан. Цветом они тоже походили на бананы: зеленые.