Босху все это казалось довольно грустным. Не только потому, что даже здесь, в отделении полиции, никто не мог гарантировать сохранность личной собственности, но и потому, что сама полиция все больше превращалась в канцелярское учреждение. Клавиатуры и сотовые телефоны стали главными инструментами современных следователей. Детективы сидели в креслах за «штуку» долларов и носили модные ботинки с кисточками. Прошли временами толстых, не знавших сноса подошв и уличной работы без оглядки на начальство, когда девизом детектива было «двигай задницей и стучись в двери». Прогулка по отделу настроила Босха на меланхоличный лад, напомнив о том, что ему и правда пришло время заканчивать свою карьеру.

Поработав до восьми, он убрал материалы дела в свой портфель, вышел из здания и направился по Главной улице в «Никель Дайнер». Он сел за отдельный столик и заказал стейк и бутылку «Ньюкасл». В последнее время Босх снова привык есть один. Его отношения с Ханной Стоун закончились в начале года, и теперь по вечерам он был предоставлен сам себе. Гарри хотелось пролистать пару документов из прихваченной папки, но он решил, что не стоит портить еду мыслями о работе. Он немного поболтал с Моникой, хозяйкой кафе, и она угостила его горячим пончиком с кленовым сиропом за счет заведения. Это вызвало у него новый прилив сил, и Босх подумал, что ему рановато идти домой, в пустую квартиру.

Возвращаясь в отделение полиции, он заглянул в «Синего кита» – узнать, кто там сейчас играет или значится в афише на ближайший месяц, и с приятным удивлением увидел на сцене Грейс Келли с ее маленьким оркестром. Грейс была молодой талантливой саксофонисткой. Кроме всего прочего, она пела. Босх иногда слушал ее музыку на своем смартфоне, и порой ему казалось, что она почти не уступает великому Фрэнку Моргану, его любимому саксофонисту. Однако Гарри никогда не бывал на ее живых выступлениях, поэтому тут же заплатил за вход, заказал еще пива и сел в дальнем углу зала, пристроив свой портфельчик между ног.

Он от души наслаждался выступлением, особенно «перекличкой» между Грейс и ее ритм-группой. Но напоследок она исполнило соло, и у Босха заныло сердце. Песня называлась «Где-то над радугой», и Грейс извлекала из своего инструмента такие звуки, на которые не способен ни один человеческий голос. В них слышались жалоба и грусть, хотя где-то в глубине все было пронизано ожиданием счастья и надеждой. И Босх вдруг почувствовал, что для него тоже не все кончено, у него еще есть шанс и он наконец сможет найти то, что искал всю жизнь, пусть времени и осталось совсем мало.

Босх ушел после первого отделения и снова отправился в полицию. Прошагав два квартала, он послал дочери эсэмэску, чтобы узнать, завершились ли ее занятия в Учебном корпусе. Она сразу же написала, что уже давно дома и собирается ложиться спать, совсем измотавшись после школьного дня и посещения полиции. Босх взглянул на часы и обнаружил, что прошло уже довольно много времени: стрелки показывали почти одиннадцать. Тогда он позвонил Мэдди – пожелать спокойной ночи и предупредить, что, раз она все равно решила ложиться, он задержится немного на работе.

– Не против, если я вернусь попозже?

– Конечно, папа. Ты работаешь?

– Да, я только что перекусил и иду обратно в управление. Нужно просмотреть еще пару документов.

– Судя по голосу, ты выпил.

– Всего лишь пиво за ужином. Все в порядке. Приду через пару часов.

– Береги себя.

– Хорошо. А что вы делали сегодня вечером?

– Ходили в дорожную полицию. В основном глазели. Там был один парень. Прикинь, совсем не пьяный, но абсолютно голый.

– Добро пожаловать в безумный Голливуд. Надеюсь, он не напугал тебя до смерти.

– Ничего, я переживу. Они завернули его в одеяло и оформили задержание.

– Ясно. Ладно, давай в кровать, увидимся завтра перед школой.

Босх дал отбой и снова задумался о том, действительно ли его дочь хочет работать копом или просто стремится сделать ему приятное. Может быть, поговорить об этом с доктором Инойес? Мэдди каждый месяц беседовала с ней, посещая полицейского психолога по знакомству. Инойес принимала ее бесплатно, в качестве дружеской услуги, с тех пор как Мэдди переехала жить к Босху после смерти матери.

Когда Гарри вернулся в отделение, там по-прежнему было пусто, но его взгляд сразу же остановился на столе напарницы. В кресле рядом с ним лежала сумочка Сото. Обычно она бросала ее туда по утрам, когда шла пить кофе: брала с собой немного денег, а кошелек оставляла в сумочке на кресле. Но сейчас уже одиннадцать вечера! Сначала Босх подумал, что она могла забыть ее перед уходом, но это показалось маловероятным, поскольку ее ключи и оружие всегда хранились в ней.

Босх быстро оглядел комнату – напарницы не было. А потом он вспомнил, что, входя в зал, почувствовал слабый запах кофе. Значит, Сото все-таки здесь. Но где?

Он достал телефон и послал ей короткое сообщение с вопросом, где она сейчас. Ответ озадачил его еще больше.

«Дома. Собираюсь спать. А что?»

Босх не знал, что делать. Он ответил:

«Ничего. Просто хотел узнать».

Когда он отправлял второе сообщение, ему послышалось, что где-то недалеко раздался музыкальный сигнал. Босх всегда ставил извещение об эсэмэске на вибрацию, потому что большинство сообщений ему посылала дочь и он не хотел, чтобы постоянные звонки отвлекали его от работы. Но Сото поступала по-другому. У нее сообщения сопровождались рингтоном, и Босх был уверен, что только что его услышал. Он набрал еще одну эсэмэску:

«Увидимся завтра».

Отправив ее, он замер, вслушиваясь в тишину. Почти сразу же Босх услышал мелодичный звук. Он донесся со стороны архива, расположенного в другом конце зала.

Архив занимал большое помещение, где хранились все досье и материалы по делам, расследовавшимся отделом нераскрытых преступлений. Несмотря на размеры комнаты, дел со временем накопилось столько, что департамент полиции решил установить передвижные стеллажи вроде тех, что использовали в больших библиотеках и крупных юридических фирмах. Это позволяло сэкономить много места. Чтобы взять нужную папку, детектив должен был покрутить ручку и, сдвинув ездившие по рельсам стеллажи, открыть проход к тому ряду, где хранились все материалы по искомому делу. В распоряжении каждой пары детективов имелся целый ряд, оснащенный с двух сторон ячейками.

Босх тихо подошел к открытой двери и заглянул в архив. Запах кофе стал сильнее. Ряд стеллажей, в котором они с Сото хранили свои документы, был закрыт. Зато был открыт другой, расположенный десятью футами дальше и принадлежавший другой паре детективов.

Босх вошел в помещение и тихо приблизился к раздвинутому ряду. В последний момент он остановился, потом осторожно шагнул вперед и заглянул в узкий проход, разделявший две стены с полками.

Там было пусто.

Немного озадаченный, Босх огляделся по сторонам. За последним рядом стеллажей имелась небольшая ниша. Там стояла копировальная машина. Он направился к нише и уже сворачивал за угол, когда услышал, как заработал копировальный аппарат.

Звук машины заглушил его шаги. Босх быстро вышел из-за стеллажа и заглянул в нишу. Люсия Сото стояла перед копиром, спиной к Гарри. На столике справа от нее лежала раскрытая папка с документами. Рядом стояла стопка еще из трех или четырех папок. Возле них дымился стаканчик с кофе из кафе «Лос-Анджелес», круглосуточного заведения по соседству.

Босх молча смотрел, как Сото лист за листом копировала документы из открытой папки. В лоток работавшего аппарата был загружен блок чистой бумаги.

Босх не знал, что делать. Сото зачем-то снимала копии с полицейских досье, не имевших к ней никакого отношения. Он шагнул назад и внимательнее оглядел проход между полками. Каждая команда детективов занималась делами за определенный период. Для удобства они клали свои визитные карточки в специальные слоты по бокам отведенного им ряда. Босх увидел, что открытый ряд принадлежал Уиттакеру и Дюбозу. Он не помнил, за какие года они отвечали, но дела на столике рядом с копиром явно выглядели старыми. Голубые обложки папок потрескались и полиняли, бумага внутри пожелтела от времени.