Довольно долго оно держит меня, будто в тисках. Единственное, в чем на Их счет соглашаются тесные авторитеты: когда вы Их видите, Они завораживают. Вы ощущаете вовсе не ужас, страх, отвращение или злость. Первая неконтролируемо сильная реакция — изумление: я никогда прежде не видел ничего подобного. Даже форма этой штуковины не похожа ни на какую другую, известную нам; цвет особенный и удивительный; оно слегка жужжит и потрескивает, излучая какую-то поразительную энергию; зрелище невероятно красивое. Ничего нет на свете более прекрасного на вид, чем Они. Вы четко понимаете, с чем столкнулись, но почему-то все, что вы о Них знаете, перестает иметь значение. В книгах пишут, что некоторые люди по неосторожности поклонялись Им, как богам, — хотя в принципе не очень долго.
Вот что говорят ученые, и они правы. Это существо высшего порядка; оно удивительно и красиво; оно совершенно, невероятно сложно и одновременно просто. Все, что мне хочется делать, — это стоять и дивиться на него и на то, что такие существа вообще появляются в нашем маленьком пошлом мире. Оно настолько другое, что, как только вы его увидели, вы будто… — ну вот опять я подбираю слова, как первоклассник, — будто вы до этого были слепы и внезапно прозрели. Просто находясь рядом с ним, я мог бы наконец понять все то, что было неподвластно пониманию раньше. Я постоянно спрашиваю: «Почему?» — и вот он ответ. Прямо передо мной.
Конечно же, обо всем этом нас предостерегают: мол, не позволяйте себе попасть под его чары. Примерно с тем же успехом можно кричать бедолаге, только что навернувшемуся с обрыва, чтобы он немедленно прекратил падать, а то останется без обеда. Сначала надо «не позволить себе», а потом воззвать к внутреннему резерву восприятия и сознания, для того чтобы суметь отвергнуть чары и противостоять его черным намерениям. Все бы хорошо, только вот никаких внутренних резервов у меня нет. Если бы они были, я не торчал бы сейчас на складе, а искал бы золото в истоке Бика и имел пятнадцать тысяч дохода в год. Я совершенно не способен действовать в такой ситуации… Напротив, эта мысль как раз и дает мне стимул к действию. Я должен оторваться от созерцания, так как осознаю, что не способен — нет, давайте уж начистоту, — я недостоин стоять перед этим существом в его великолепном многообразии. Мне неловко навязывать ему свое присутствие. Смотрите-ка, оно мне улыбается и зовет, но мне известно, кто я таков, и я понимаю, что оно зовет меня просто из вежливости. На самом деле оно хочет, чтобы я сбегал за кем-нибудь из взрослых.
Я начинаю пятиться шаг за шагом, пока не натыкаюсь спиной на стену из бочонков по другую сторону прохода. Ощутив шеей и плечами твердый дуб, я словно вырываюсь из радиуса действия его лучей. Роняю лампу (а вдруг пожар? — да плевать я хотел!) и убегаю.
Снаружи мне в лицо ударяет поток свежего воздуха, и ноги словно тают. Я прислоняюсь к косяку и стекаю на землю, как капля дождя по стеклу. И думаю.
Нужно соблюсти процедуру. Слава богу, есть процедура. При обнаружении инвазии надо немедленно связаться с управлением наместника. Прекрасно, так и поступим. Уж это-то я сумею, и долг мой будет выполнен. Моя совесть будет чиста.
Связаться с офисом наместника — проще некуда. Всего-то нужно, чтобы под рукой оказался надлежащим образом настроенный видящий камень, а пункт 344/7с — трижды благословенный и распрекрасный пункт 344/7с — предписывает, что любое здание, используемое для постоянного или временного хранения грузов, должно быть оснащено должным образом настроенным и регулярно проверяемым видящим камнем, находящимся на удалении не более ста ярдов от главных ворот. Боссу пришлось заплатить за такой камень из собственного кармана (могли бы дать дотацию или там субсидию — вся эта бюрократия только бесстыдно сосет кровь у экономики!), и раз в месяц я подхожу к нему, благоговейно протираю своим потрепанным рукавом и перекидываюсь парой слов с работающей на другом конце города вежливой дамой средних лет, чье лицо на минуту появляется на гладкой мутно-коричневой поверхности камня. Я спрашиваю ее, слышит ли она меня; она отвечает, что да, прекрасно слышит; я сообщаю ей регистрационный номер камня; ока ставит галочку в учетном списке, на чем и заканчивается месячная норма моего общения с правящей элитой. Итак, камень наличествует, я знаю, что он в рабочем состоянии, и умею им пользоваться, а это означает, что в контексте всего происшедшего завтрашний день все-таки наступит, все мы останемся живы и сможем его встретить.
Я мчусь к камню. По пути влетаю в босса, он вцепляется в меня и рычит:
— Куда?!
«Только не сейчас, — бормочу я про себя, — ну пожалуйста, только не сейчас».
— Чрезвычайная ситуация, — объясняю. — Мне срочно нужно к камню.
— Срочно к… чему?
О боже, он, кажется, подумал, что мне приспичило в туалет.
— Да к видящему камню! Нужно срочно связаться с управлением наместника. Чрезвычайная ситуация.
Смысл моих слов с трудом проникает в его мозг, надежно защищенный чугунным черепом.
— Погодите, — говорит он, усиливая хватку. — Что за чертовщина происходит? Что не так с моим грузом?
Я мог бы поболтать с ним и все объяснить, но в постановлении написано «действовать немедленно», и «дело чрезвычайной важности», и «любым возможным способом», так что — уж извините — я собираюсь этим воспользоваться.
— Пожалуйста, пустите, — предупреждаю я. — Я очень спешу.
— Нет, сначала вы расскажете, что за…
Я стараюсь, чтобы вышло несильно, так, легкий толчок с применением внутренней силы. Правда, с модуляцией силы у меня паршиво с третьего курса и по сей день: вечно получается или перебор, или недобор. Сейчас перебор. Нехилый, кстати, перебор: босса аж приподняло и отшвырнуло, как будто его лягнул здоровенный жеребец. Он врезался в забор, который от такого удара разнесло в щепки (забор давно уже сгнил, но старый скупердяй жалел денег на починку). Сам он с глухим стуков приземлился среди обломков, распластавшись бесформенной массой. Зрелище сие явилось моей наградой за верное следование букве устава.
Я мчусь к камню. Вот и он, покрытый старой грязной попоной для защиты от опавших листьев и птичьего дерьма. Шнурок, которым обвязана попона, заплесневел, а узел туго затянут. Я ломаю ногти, пытаясь его развязать, потом достаю нож и режу. Все-таки когда вы выполняете задачу чрезвычайной важности, порча имущества должна будет сойти вам с рук.
— Управление наместника на связи.
Сегодня это совсем не вежливая дама средних лет. Сегодня это мужчина за пятьдесят, со впалыми щеками и густыми седыми бровями. Я беру себя в руки.
— Мне нужно уведомить об инвазии, — сообщаю я. — Я нахожусь в северном доке, а личинка в бочонке на складе пятнадцать, причал семь. Бочонок номер шестнадцать во втором проходе, если считать от входной двери, три ряда вверх и два внутрь. Я не могу вам это точно описать — не могу, и все.
Вот так, я свое дело сделал. Теперь их очередь, хотя на самом деле город спас я. Пусть они приезжают и разбираются с существом в бочонке, на то они и профессионалы, им как раз за это платят. Я и так сделал даже больше, чем…
— Какой, по вашему мнению, уровень?
В течение минуты я не понимаю, о чем он. Потом до меня доходит. Разрушительная сила этих жутких тварей классифицируется по уровням с первого по двенадцатый. Насколько я понимаю, тот, который сровнял с землей Ап’Ишун, был третьего уровня.
— Не имею понятия. Сами определите, когда увидите.
Он смотрит на меня.
— У нас проблема, — говорит он.
Ужас. Я впервые по-настоящему чувствую ужас — я читал про него в книгах и сразу понимаю, что чувствую именно его. Не просто страх, ощущение которого хорошо мне известно. Страх вонзает свои ледяные пальцы в ваши внутренности, и вы не можете себя контролировать. Но ужас промораживает вас насквозь, и вы вообще перестаете чувствовать.
— Проблема? — переспрашиваю.
Он продолжает смотреть на меня сквозь мутную гладь камня.
— Насколько оно развито? У него уже появились зачаточные крылья?
