Дойл проговорил:

– Это же его брат. Я припоминаю, что он как-то говорил: они с братом ставили этот номер несколько лет назад. Музыка барокко, исполняемая на двух бутылках из-под виски. Такого еще не видели, кстати.

– А в каком здании проживает его брат? – спросил Клюгман.

Решение зависело от того, в каких отношениях находились «Авраам Линкольн» и многоквартирный дом, в котором проживал брат подателя прошения.

– Да ни в каком. Он торгует космокатерами Безумного Люка – ну вы знаете, кто это. Эти развалюхи-дешевки, которые со скрипом долетают до Марса. Он живет в одном из космопарков, насколько я знаю. Они переезжают с места на место – словом, ведут кочевую жизнь. Я думал, вы в курсе.

– Да, – кивнул Клюгман. – Но теперь понятно, что ни о каком одобрении речи и быть не может! Мы не допустим на нашу сцену человека, вовлеченного в столь предосудительную деятельность! Естественно, самому Дункану мы отказать не можем – пусть играет на своей бутылке. Это его конституционное право, и я даже думаю, что выступление окажется весьма удачным. Но мы не станем нарушать традиции – чужаки в нашей самодеятельности не участвуют. Мы предоставляем сцену для выступлений исключительно наших жильцов. Так всегда было – и так всегда будет. Так что давайте даже не будем это обсуждать.

И он критически оглядел капеллана.

– Согласен, – покивал Дойл. – С другой стороны, это же близкий родственник одного из жильцов, не правда ли? У жильцов есть право пригласить родственника на представление – так почему бы не позволить ему участвовать? Это очень важно для Иэна, я думаю, вы в курсе: в последнее время он не очень хорошо справляется со своими гражданскими обязанностями. Не очень-то он умен. И вообще я думаю, что ручной труд ему подошел бы больше. Но у него есть талант, и вот эта идея, что можно приспособить бутылку из-под виски…

Проглядывая документы, Клюгман заметил, что отборщик Белого дома будет присутствовать на представлении «Авраама Линкольна» как раз через две недели. Естественно, лучшие самодеятельные номера жильцов приберегут для этого вечера. Так что «Братья Дункан и Бутылочный оркестр барочной музыки» должны и впрямь показать класс, дабы удостоиться такой чести. К тому же недостатка в музыкальных номерах не было – и Клюгман даже думал, что некоторые жильцы подготовили гораздо более занимательную программу. В конце концов, что там хотели показать эти братцы – бутылки? Даже без электронного резонатора? Впрочем…

– Ну ладно, – сказал он Дойлу. – Я согласен.

– С вашей стороны это высшее проявление человечности, – проговорил капеллан, причем с такой сентиментальной улыбкой, что Клюгману стало даже противно. – И я думаю, что мы все получим удовольствие от того, как братья Дункан исполняют на своих неподражаемых бутылках Баха и Вивальди.

Клюгман поморщился, но кивнул.

Настал долгожданный вечер. Они уже шли в актовый зал на первом этаже здания, и тут Иэн Дункан увидел, что за братцем бежит плоское многоногое существо. Этот марсианин, папула. Он резко остановился.

– Ты взял ее с собой?

Эл невозмутимо ответил:

– Ты что, не понимаешь? Разве нам не нужна победа?

Иэн помялся и сказал:

– Не такой ценой.

Конечно, он все понял. Папула загипнотизирует зал. Так, как она утягивала в космопарк зазевавшихся прохожих с тротуара. Она использует свои способности экстрасенса, и люди примут нужное братьям Дункан решение. Вот так и действуют продавцы подержанных катеров, а ты ожидал чего-то другого? Такие мысли роились в голове Иэна. Брат не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. Не получается выиграть с помощью игры на бутылках – отлично, выиграем с помощью папулы.

– Да ладно тебе, – всплеснул руками Эл. – Ты что, враг себе? Мы всего-то чуть-чуть манипулируем подсознанием клиента – что в этом такого? Все сэйлз-менеджеры с прошлого века используют, чтоб ты знал, этот старинный, весьма респектабельный метод – надо же как-то завоевывать симпатии публики. И вообще просто попробуй трезво оценить ситуацию. Мы же на бутылках несколько лет уже не играли.

И он потрогал пульт управления на поясе. Папула тут же подбежала поближе. И тут Эл снова дотронулся до пульта…

И в голове Иэна тут же мелькнуло: «А почему бы и нет?» Все так поступают.

С трудом он выговорил:

– Эл, ну-ка прекрати меня… облучать.

Эл пожал плечами. И вброшенная извне мысль истаяла из разума Иэна. И все же осадок остался. Он уже не считал себя стопроцентно правым.

– По сравнению с оборудованием Николь это все детская игра в крысу, – процедил Эд, заметив неуверенность у него на лице. – Мы тут с папулами возжаемся, а она из телика сделала планетарный инструмент промывания мозгов – вот о чем нужно думать, Иэн. Вот этого нужно бояться. Папула, конечно, действует грубо, и ты знаешь, что тебя облапошили. А вот когда ты слушаешь Николь, в тебя закладывают нужные мысли исподволь и…

– Ничего не желаю об этом знать, – отрезал Иэн. – Я просто знаю, что если мы не победим, если не сумеем пробиться в Белый дом, мне, к примеру, жить больше незачем и не для чего. И вот эту идею мне никто не внушал. Я так чувствую, и это моя собственная мысль, черт побери.

Он открыл дверь, и Эл вошел в актовый зал, придерживая бутылку. Иэн пошел следом, и через мгновение оба они стояли на сцене лицом к полузаполненному залу.

– Ты когда-нибудь ее видел? – спросил Эл.

– Я ее каждый день вижу.

– В смысле, живьем. Ну как – лично. Так сказать, во плоти.

– Конечно, нет, – удивился Иэн.

Собственно, он затем и стремился одержать победу и попасть в Белый дом. Чтобы увидеть ее вживую, а не просто на экране телевизора. Тогда его мечты сбудутся, а давнее жгучее желание – осуществится.

– А я видел, – покивал Эл. – Однажды я приземлился с космопарком на главной улице Шревпорта, Луизиана. Дело было рано-рано утром, не позже восьми. И я увидел – правительственные машины едут. И решил – ну точно, полиция, надо ноги уносить. Но нет, оказалось, это эскорт мотоциклистов, и с ними Николь. Ехала перерезать ленточку на открытии какого-то многоквартирного дома, самого большого в штате.

– Ну да, конечно, – пробормотал Иэн. – «Поль Баньян».

Футбольная команда «Авраама Линкольна» ежегодно встречалась с командой этого здания – и всегда проигрывала. В «Поле Баньяне» проживало более десяти тысяч человек, все из управленцев.

В здание селили только активных членов Партии, и жилье считалось эксклюзивным. Ну и ежемесячную плату там тоже взимали эксклюзивно заоблачную.

– Ты бы ее видел, – задумчиво проговорил Эл.

Он сидел лицом к залу, поставив бутылку на колено. Папулу он запнул под стул – подальше от любопытных глаз.

– Да, – пробормотал он. – Да. Она совсем не такая, как в телевизоре. Да.

Иэн покивал. Ему вдруг стало страшно – их же буквально через пару минут объявят. Вот оно, последнее испытание.

Эл заметил, что братец нервно вцепился в кувшин, и спросил:

– Ну что, задействуем папулу? Слово за тобой.

И он вопросильно поднял бровь.

Иэн сглотнул и ответил:

– Задействуем.

– Отлично, – кивнул Эл и сунул руку за пазуху.

И неторопливо щелкнул рычажками.

Папула тут же вылезла из-под стула, забавно покачивая усиками и моргая глазками.

И тут же зал оживился. Люди привставали, чтобы получше разглядеть происходящее на сцене, некоторые радостно захихикали.

– Смотрите, – ахнул кто-то – ах да, это же старик Джо Перд, непосредственный, как ребенок. – Это же папула!

Женщина встала, чтобы лучше было видно, и Иэн подумал: «Конечно. Все любят папулу». Мы выиграем конкурс – даже если не притронемся к бутылкам. А потом – что? Встретимся с Николь, но станем ли счастливее? А если нет? Неужели все, что останется нам от победы, – это глубокое, безнадежное чувство неудовлетворенности? Боль, тоска по несбыточному?

Однако отступать уже поздно. Двери актового зала закрылись, Дон Клюгман поднялся и постучал, призывая публику к тишине.