Эндрю сидел молча и смотрел на маятник часов, который качался из стороны в сторону, отсчитывая время. — Я ненавижу их за то, что они со мной сделали, — Юрий вздохнул. — Я ненавижу себя. Даже тебя я ненавижу, потому что тебе не довелось пережить то, что пережил я.

Он рассказывал обо всем совершенно спокойно, в его лице не дрогнула ни одна черточка. На губах застыла легкая усмешка, словно он знал нечто недоступное Эндрю.

— Я хочу отомстить, — прошептал Юрий. — В этом наши пути сходятся.

Эндрю уже принял решение, хотя при этом его не покидало чувство вины — слишком уж непохоже было это на те способы ведения войны, которые он знал. Но только так можно выжить. Юрий, наконец, был готов к тому повороту, о котором подумал Эндрю, когда они впервые встретились.

— Я помогу тебе, — сказал Эндрю. Он встал и, подойдя к шкафу в углу комнаты, открыл его и показал на сверток. — Ты отомстишь с помощью вот этого.

— Дальше ехать опасно, — сказал Хулагар, останавливая лошадь перед Джубади. Тот кивнул, соглашаясь со своим щитоносцем. На его лице появилась улыбка удовлетворения, когда он увидел поблескивающую между деревьями реку. На ее середине стоял броненосец, все его пушки были нацелены в лес. На другом берегу то и дело в воздух поднимались клубы дыма — разрывы снарядов.

— Ну вот мы и вернулись, — объявил Джубади. Хулагар улыбнулся и повернулся к воину, который ждал их. Тот низко поклонился и протянул кожаный сверток. Джубади достал оттуда меч и крепко сжал его рукоять.

— Я заметил место, куда ты его бросил, — объяснил Хулагар. — Этот воин был с уменом Дарг в передовом отряде. Он нырнул в реку и достал меч.

Джубади посмотрел на воина, кивнул в знак благодарности и слез с лошади.

— За подарок следует отблагодарить. — Джубади указал на лошадь.

Воин отступил на шаг.

— Нет, мой кар-карт, я не могу…

— Возьми ее и поезжай, — сказал Джубади с улыбкой. Воин улыбнулся в ответ и взлетел в седло.

— А теперь возвращайся, чтобы сражаться со скотом. С радостным криком воин повернул лошадь и галопом поскакал в лес.

— Мой кар-карт в хорошем расположении духа.

— Нужно вознаграждать верность и храбрость, — пояснил Джубади и знаком приказал Хулагару следовать за ним.

Они подошли к реке. Над головой кар-карта просвистела пуля, срезав по пути несколько веток.

Хулагар заслонил Джубади и заставил его отступить под защиту дерева.

— А тебя я ни разу не награждал, — задумчиво промолвил Джубади.

— Я — твой щитоносец, мне ни к чему безделушки и лошади.

— Хорошо сказано, — мягко сказал Джубади. — Верность у щитоносца в крови, она дана всем, кого ведет дух «ту».

— Что-то тревожит тебя, — заметил Хулагар.

— Тамука.

Хулагар промолчал, зная, что за этим последует.

— В битве он оставил моего сына, чтобы сразиться со скотом, и я вижу, как между ними проскальзывают искры ненависти. Не такими должны быть отношения между картом и щитоносцем.

— Да, мой карт, — отозвался Хулагар.

— Но почему такое произошло?

— А что думаешь ты, мой господин? Джубади рассмеялся:

— Ты спрашиваешь меня, потому что уверен, что я знаю ответ.

Хулагар кивнул.

— Он презирает Вуку, считая, что это он убил своего брата.

— Это твои слова, а не мои, — осторожно сказал Хулагар.

— Это произошло где-то здесь на реке, — тихо произнес Джубади и, невзирая на протесты Хулагара, вышел из-под защиты дерева, чтобы взглянуть на Нейпер. — Ты веришь, что Вука совершил убийство?

— Кто я, чтобы судить? — Хулагар знал, что осторожность никогда не помешает.

— Хулагар, да или нет?

— Да, мой кар-карт.

Джубади пристально посмотрел на носителя щита, но тот не отвел взгляд.

— Я так и думал, — вздохнул Джубади. — Если я проиграю эту войну, сможет ли он привести орду к победе?

— Дух «ка» в нем силен, — ответил Хулагар.

— Даже слишком. Хулагар кивнул.

— Он ринулся в атаку, хотя я запретил ему делать это, а в последний момент сбежал — по крайней мере я так слышал.

— Я тоже это слышал, мой господин. Снова пролетела пуля, и снова Джубади не обратил на нее внимания.

Он повернулся и ударил кулаком по стволу дерева.

— Ну почему в живых не остался Манту? — с горечью прошептал он.

— Буглаа назвала его имя, — сказал Хулагар. — С судьбой не поспоришь.

— Теперь мой единственный кровный наследник — Вука, — сказал Джубади, глядя в глаза Хулагару. — Когда я умру, он станет кар-картом.

— Не говори о смерти, Джубади, — предупредил Хулагар. — Предки могут решить, что это твое желание.

— Тамука должен поклясться, что защитит его и научит всему.

— Да.

— Никто не должен смещать Вуку. Хулагар промолчал.

— Никто! — зарычал Джубади, схватив Хулагара.

— Я служу тебе, мой карт, больше оборота, но я не щитоносец зан-карта.

— А если Тамука решит иначе?

— Мой господин, только отец может отдать приказ о смерти сына, только совет клана щитоносцев может решить судьбу кар-карта. Не Тамука будет думать о том, жить кар-карту или умереть.

— Я знаю, — прошептал Джубади.

Хулагар посмотрел на своего господина и, осторожно взяв его за руку, отвел к дереву. Пуля вонзилась в ствол над головой Хулагара.

— Для хранителя щита попасть под шальную пулю — это одно, — сказал Хулагар, пытаясь улыбнуться. — А вот если ранят кар-карта — это другое дело.

Джубади шагнул под защиту дерева, и Хулагар вздохнул с облегчением.

— Я знаю, что Тамука не согласен с тем, как я веду войну, — сказал Джубади, прислонясь к стволу. Он взял протянутую щитоносцем флягу.

— Он говорит то, что ему велит дух «ту».

— Я все равно этого не понимаю. Мы сражаемся со скотом, чтобы сохранить привычный образ жизни, тот, который нам завещали предки, а он хочет разрушить все. Наверняка Русь придется уничтожить, из римлян, возможно, надо оставить только любимцев — все остальные стали слишком независимы, но убить весь скот поголовно? Какая же ненависть живет в его сердце? Я не могу этого понять, тем более в хранителе щита. При этом им руководит холодный расчет, свойственный рациональному уму вашего клана. Но если мы уничтожим весь скот, то в конце концов мы умрем от голода.

— Я не знаю, что ответить, — сказал Хулагар.

— Но мы должны решить, — настаивал Джубади. Он посмотрел на меч в руке, чье лезвие сверкало и переливалось, потом перевел взгляд на реку.

В лесу стало светлеть, и, взглянув вверх, Джубади увидел, что тучи на мгновение разошлись и в просвете мелькнул голубой клочок неба.

Он улыбнулся:

— Дождь кончился.

Хулагар посмотрел на небо. Даже запахи в лесу были другими. В отличие от бесконечной степи, где пахло травой, здесь витал запах листвы, влажной земли и чего-то еще. Он никак не мог понять, нравится ему этот запах или нет.

— К утру земля начнет подсыхать, и мы сможем двинуться в путь.

— Я хочу, чтобы мы переправились через реку за семь дней, — объявил Джубади. — Я не верю, что эти янки не попробуют отомстить за поражение.

— Все здесь? — спросил Эндрю, обводя взглядом собор.

Калин кивнул и знаком приказал страже закрыть двери. Снаружи на площади волновалась толпа. Только что напечатали списки погибших, и даже через плотно закрытые дубовые двери доносились крики родственников. Почти три суздальских полка — пятнадцать тысяч человек — канули в небытие. Такие же списки разослали по всей Руси, и в воздухе была паника.

— Сегодня тяжелый день, — сказал Касмар. Он благословил собравшихся офицеров и сенаторов. Все встали на колени, кроме уроженцев Новой Англии, которые не были католиками, и Марка.

Эндрю вышел вперед.

Если вдуматься, церковь не самое подходящее место для того, чтобы говорить о войне, но больше собрать совет было негде: всего час назад здание сената было разрушено прямым попаданием бомбы, сброшенной с воздушного корабля. Устрой они бомбежку на час позже — и все высшее командование было бы уничтожено одним ударом. Сквозь витражи с изображениями святых и Кесуса пробивался солнечный свет, в церкви пахло свечами и ладаном. Этот запах царил здесь уже несколько веков — с тех самых пор, как восемьсот лет назад русские попали сюда через туннель света.