Винсента весьма обеспокоил вчерашний визит адвоката Мэтью Хоупа. Он требовал, чтобы Дженни повторила, что она сказала Хоупу. Слово в слово передала весь разговор. В последний раз она видела Винсента таким встревоженным, когда он рассказывал ей о человеке, который ходил по квартирам с ее фотографией в руках. Она поняла, что того человека послал Ларкин, но не сказала об этом Винсенту, потому что Винсент даже не знал о существовании Ларкина. Разумеется, не сказала и об украденном у Ларкина золотом «роллексе», который лежал в ее личном сейфе в отеле «Шератон», где она зарегистрировалась под именем Джулии Кармайкл. Она со спокойной душой утаивала от Винсента многие вещи и считала, что и он поступает так же по отношению к ней. В конце концов, они ничем, кроме дела, не связаны, и она не собирается после завтрашнего дня с ним встречаться.

— Мы должны убраться из этого города как можно скорее, — твердил Винсент. — Закончим завтра дело и немедленно слиняем. Здесь становится слишком горячо.

Она терпеть не могла, когда он начинал разговаривать, словно бывалый гангстер. В его женственных устах такие слова звучали попросту смешно. Правда, она где-то читала, что убийцы-гомосексуалисты — самые жестокие среди убийц. И это ей тоже казалось нелепым. Стоило вообразить, как Винсент пытается кого-то застрелить, и ей начинало казаться, что он ранит себя же в ногу или что-то в этом роде.

— Когда ты должна с ними встретиться? — спросил Винсент.

— В двенадцать.

— Где?

— Они живут в мотеле «Солнечный щит».

— Где это, черт побери?

— На Норт-Трейл, рядом с аэропортом, так они говорили.

— Да все мотели находятся по дороге к аэропорту.

— Ну и что такого? В это время года там почти никого нет.

— Я просто так говорю, — ответил он и возобновил свое безостановочное хождение от дивана к окну и обратно. Он носил очень тесные джинсы, и вся его механика выделялась спереди как нельзя лучше. А талия какая тонкая, подумала она.

— Меня они не ждут? — спросил он.

— Я о тебе ничего не говорила. Они ждут четыре кило кокаина и больше ничего.

— Ты сказала им, что возьмешь только наличные?

— Они и сами знают. Если они заняты этим бизнесом, то не пользуются ничем, кроме наличности. Я велела им принести двести сорок тысяч пятьсот долларов. С вычетом семи с половиной процентов для Клемента.

— Какими?

— Что какими?

— Какими банкнотами?

— Я не уточняла.

— Надо было им сказать, чтобы стодолларовыми.

— Надо было тебе находиться здесь, а не обсасывать петушок у любовника, — отпарировала Дженни.

Винсент пожал плечами.

— Они могут принести тысячедолларовые бумажки.

— Ну и что? В Париже не разменивают тысячедолларовые?

— В Париже?

— Я собираюсь туда, если у нас все сойдет гладко.

До сих пор она никому не открывала свою тайную мечту. Мэрили она сказала, что собирается покинуть страну, но не упомянула Париж и маленький домик в пригороде. Она боялась, что над ней станут смеяться, если она расскажет кому-нибудь об этом. Но сейчас она так близка к осуществлению своей мечты, так близка! Винсент долго смотрел на нее молча, словно пытался представить себе ее в Париже. Она даже начала думать, что напрасно проговорилась. Не потому, что Винсент станет над ней смеяться, он бы не стал. Но вдруг Господь Бог услышит и захочет лишить ее радости. Похитит ее мечту. Именно потому, что она сказала о ней вслух.

— Амаросу не так уж трудно отыскать тебя в Париже.

— Спасибо, это очень утешительно! Сукин сын наградил меня герпесом, я ему отрежу его вонючий кол!

— Ну это уж чрезмерно, — сказал Винсент, — и к тому же крайне вульгарно.

— Пожалуйста, не изображай из себя гомика передо мной! — Дженни скривила рот. — Ненавижу, когда ты говоришь как педераст.

— Но я и есть педераст, милая.

— Прекрасно! Поди исповедуйся своей мамочке. Только при мне перестань кривляться.

— Я лично отправлюсь в Гонконг, — сказал Винсент. — Пусть Амарос отыщет меня там, если ему захочется. Найму пару китайцев-головорезов, они его пришьют в лучшем виде.

— Ты все еще думаешь, что за нами охотится Амарос?

— Ну подумай, радость моя, кто еще может напустить на нас частных сыщиков? А теперь еще этот адвокат! Все законно и открыто, пока он выслеживает нас. А когда выследит, мы можем ожидать визита наемных убийц. Амарос желает получить назад свое лакомство для носа. Ему сильно не нравится, что мы у него это лакомство увели…

— Я. Это я одна его увела. Не стоит говорить «мы».

— Частный сыщик приходил на эту квартиру. И поэтому я говорю «мы». Адвокат приходил тоже сюда. Значит, речь идет опять-таки о нас. И если явятся наемные убийцы, они явятся к нам обоим. Вот почему я собираюсь в Гонконг.

— Откуда ты взял, что это был частный сыщик?

— Кого ты имеешь в виду, милочка?

— Парня, который шатался по дому с моей карточкой.

— Он сказал, что он частный сыщик.

— Но ты мне этого не говорил.

— Когда?

— Тогда. Когда я сюда пришла. В тот день, когда он тебе показывал мою фотографию.

— Я уверен, что сказал тебе.

— Ничего подобного! Ты тогда сказал, что приходил какой-то тип с моей фотографией и что его, конечно, послал Амарос.

— Именно так?

— Именно.

— Ладно, кто может помнить, столько времени прошло! Во всяком случае, пускай попробует отыскать меня в Гонконге.

— Я гораздо больше беспокоюсь из-за этих двух спиков, с которыми мне завтра встречаться, чем из-за Амароса, — призналась Дженни. — Но я не особенно боюсь идти к ним в их вшивый мотель, думаю, это безопаснее всего. Если бы мы позвали их сюда или в «Шератон», они могли бы явиться потом еще разок и постараться украсть деньги, понимаешь? А так мы отдаем товар, получаем денежки и смываемся.

— Точно, — согласился Винсент.

— Кто знает, что это за типы. Может, настоящие бандиты, как говорится, рыцари ножа, приплыли в город, разузнали, у кого есть кокаин на продажу, а потом дадут тебе по башке и заберут товар даром.

— Да, тут не узнаешь, с кем имеешь дело.

— Вот я и говорю, — продолжала Дженни. — В Лос-Анджелесе у меня были клиенты, которые приглашали к себе в номер, в самые роскошные отели. Куда там Беверли-Хиллз, Беверли-Уилшир, даже Белл-Эр или Эрмитажу! Идешь с ними в номер, а некоторые из них здоровенные, прямо гориллы, и еще дверь запирают, ублюдки. Я носила с собой в сумке опасную бритву, но такая горилла вышибет из тебя дух — глазом моргнуть не успеешь. Изнасилует, отберет деньги и вышвырнет в холл.

— О-о-о, это звучит потрясно! — заявил Винсент.

— Прекрати свои ужимки, сколько можно просить! Я шутить не собираюсь, говорю вполне серьезно. Многие девушки работают со сводниками, чтобы защитить себя от этих громил, понятно? Предположим, я пойду завтра туда, а у этих типов ни цента в кармане, не говоря уже о шестидесяти пяти тысячах за кило. У них в голове совсем-совсем другой план — попросту Лупи-и-Хватай. Лупи меня по башке и хватай кокаин. Вот чего я по-настоящему боюсь.

— Ты права.

— Тогда слушай, что я придумала.

— Понимаешь, какая штука, — говорил Джимми Ноги своему брату. — Я думаю, часы еще у нее, она не отдавала их в заклад и не пыталась сбыть, по крайней мере, так считает Гарри Стэг, а он знает всех скупщиков краденого в городе, и ломбардов здесь только два.

— Да, — коротко откликнулся Ларкин.

Он был занят приготовлением соуса для спагетти к сегодняшнему ужину. Домой пришлось вернуться рано. В дождливую погоду почему-то — Ларкин не мог понять почему — никто из покупателей к нему в док не заглядывал. Так какого черта торчать там попусту, хозяин фирмы вполне может устроить себе отдых на полдня. Сейчас Ларкин резал лук, глаза у него слезились. Джимми сидел на стуле возле кухонного стола и потягивал джин с тоником. Раздвижные стеклянные двери, которые вели на веранду, были мокрые от дождя. Над верандой виднелось небо — серое и какое-то зловещее.