— Вовсе нет, — она подошла к стеганой оттоманке, стоявшей напротив софы, и присела на нее. — Когда вы сказали по телефону, что в мистера Хоупа стреляли…
— Да, я…
— Я сделаю все, чтобы помочь вам. Как я уже сказала, он звонил мне на прошлой неделе…
— Да.
— …и боюсь, что я была груба с ним.
— Ладно…
— Нет, это правда. Полагаю, вам известно, что он звонил…
— Нет, я узнал это от вас утром.
— О, тогда… Я не уверена, что понимаю. Я думала, вы расследуете это покушение на него…
— Да.
— …и разговариваете с людьми, с которыми…
— Да, но я не знал, что он звонил вам. Я хотел вас видеть, потому что…
— Так почему вы хотели видеть меня, мистер Чемберс?
У нее неожиданно изменился тон. Или ему показалось? К тому же она только что сказала, что была груба с Мэттью. Может быть, и он близок к этому? Он не хотел портить дело, ему еще нужно слишком многое выяснить.
— Миссис Вард, множество людей убивают без всяких причин вообще. Просто они оказываются в неподходящем месте и в подходящее время.
— Вы хотите сказать, в неподходящее время, не так ли?
— Нет, именно в подходящее время. Если кто-то оказывается в неподходящем месте в неподходящее время, с ним ничего не происходит… Два отрицания…
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.
— Мэттью Хоуп отправился в Ньютаун встретиться с кем-то. Это не было просто стрельбой из проезжавшей мимо машины и случайно поразившей невинную жертву. Кто-то знал, что он будет там, кто-то хотел убить его.
Джинни молчала.
— Он расспрашивал о смерти Уиллы Торренс, — сказал Уоррен.
— Да, я так и поняла. Он мне сказал по телефону, что, возможно, она была убита.
— Как вы отреагировали на это, миссис Вард?
— Я сказала, что не удивлена. И повесила трубку.
— Вы это имели в виду, когда говорили о грубости?
— Я была груба с ним и до этого.
— Почему?
— Потому что он задавал вопросы о Уилле Торренс. Нас не следует ставить рядом, мистер Чемберс. Мне не доставляет удовольствия говорить о ней. И если вы здесь, чтобы…
— Я здесь, чтобы получить любую информацию, которая может вывести меня на того, кто стрелял в моего друга.
— У меня нет такой информации.
— Откуда вы это знаете?
— Извините?..
— Иногда люди не сознают…
— Да, но я действительно не имею представления о том, кто мог стрелять в вашего друга.
— Может быть, мы по крайней мере попытаемся? Пожалуйста! — попросил он.
Сидя на оттоманке, стиснув загорелые колени и держа на них руки, она смотрела на него. Наконец она тяжело вздохнула и спросила:
— Что вы хотите знать?
Для семнадцатилетней девушки, какой была Джинни Лоусон, цирк был страной чудесной фантазии и побед. Уверенность в своей привлекательной внешности, оценка того факта, что Руди Кронер, лучший дрессировщик слонов, выбрал ее в качестве своей протеже в цирке, сделали ее мгновенной знаменитостью.
То, что вначале она выбрала пару туповатых мускулистых ребят из Миссисипи, которых Стедман спас от мытья посуды в одной из рыболовецких артелей в Калузе, было скорее проявлением своенравия, чем влечения. Эти два молодых черных парня семнадцати и девятнадцати лет, правда, были много красивее Эндрю Варда, но она не поэтому затащила их на себя и переспала с ними.
— Это было делом гордости, — пояснила она Уоррену, — вызов каждому в городе, кто говорил мне, как следует себя вести. Я намеренно подцепила этих двух черных ребят, чтобы показать им всем.
Цирк ничем не отличался от других странствующих трупп. Гастролирующий состав спектакля, ставшего хитом на Бродвее, оркестр, играющий поочередно то в одном, то в другом городах, бродящая по всей Америке балетная труппа — все они становятся маленькими мирками, пронизанными кровосмешением и ответственными только перед собой. Но Джинни понимала, что правила и обычаи, регулирующие поведение черных и белых, в цирке не отличались от тех, которые регулировали такое поведение во всех Соединенных Штатах Америки. Ровно через неделю и четыре дня она посоветовала Джордану и Нилу, так звали этих ребят, отправиться к чертям подальше, пока кто-нибудь в труппе не изувечит их. На самом деле она в такой же степени боялась и за свою собственную безопасность. Некоторые из самых несознательных в цирке уже называли ее «любовницей ниггеров» или «Девочкой-Сладкоежкой». Это Руди Кронер пришел к ней на помощь после того, как эти ребята из Миссисипи поспешно убрались обратно в Калузу.
Руди добродушно объяснил ей, что по многим причинам из нее может получиться хорошая «девушка со слоном». К некоторым из этих причин относятся ее великолепная грудь, зад и ноги. Когда она спросила, каковы многие другие, он сказал ей, что других причин нет. Кроме того, он объяснил, что в мире странствующего цирка существует иерархия и «порядок клевания».[2]
— Я нашла все это интересным, — рассказывала теперь Джинни.
Порядок клевания, объяснял Руди, поглаживая ее по коленке, был цирковым методом разделения на категории работников низшего класса: расклейщиков афиш, зазывал, разносчиков конфет. Иерархия это другое дело…
— И, между прочим, — сказал он со своим гортанным тевтонским акцентом, — члена иерархии никогда не называют рабочим.
Объясняя это, Руди запустил руку Джинни под юбку и погладил ее штанишки.
— Я все еще находила это интересным, — Джинни, словно монахиня, потупила глаза.
Главным в рассуждениях Руди было то, что никто из низших классов не смеет сомневаться в действиях кого-либо из иерархии. Никогда, никогда никакая деревенщина-рабочий не оспорит слов или поступков дрессировщика животных, потому что они — вершина в цирковой иерархии. Они даже выше наездников — что было неправдой — или воздушных гимнастов, и тут Руди начал сам хихикать над своей невольной игрой слов, одновременно играя эластичной резинкой трусиков Джинни.
— Тебе следовало бы знать все это, прежде чем делать такие глупости, — выговаривал он, целуя ее во все места.
Странное дело, но она с большим эффектом использовала позже его «аргументы иерархии», когда сменила канатоходца Евгения Звонкова на дрессировщика больших кошек Дейва Шида.
— Думаю, что к тому времени я уже надоела Руди. Иначе он не позволил бы появиться Евгению. Мужчинам всегда надоедают женщины. Даже красивые женщины, — добавила она скромно и скрестила свои длинные загорелые ноги. — Я применила ту же угрозу «Львы сожрут тебя!», когда Уилла начала приставать ко мне, и я выиграла. Хотите чего-нибудь выпить?
— Спасибо, нет.
— А который час, между прочим?
— Почти полдень.
— Хотите, я распоряжусь, чтобы Реджи подала нам что-нибудь на ленч?
— Я не хотел бы беспокоить вас…
— Никаких хлопот, — сказала она, гибко поднялась с оттоманки и вышла в фойе. Стоя на кухне, она позвала: Реджи!
— Да, мэм?
— Можешь выйти на минуту?
— Да, мэм.
Горничная, которая открыла Уоррену дверь, теперь выскочила в фойе и встала там, сделав неуклюжий реверанс, в ожидании распоряжений. Уоррен размышлял, что ощущает Эндрю Вард, имея в доме черную служанку.
— Помнишь ту дыню, которую я принесла домой вчера? — спросила Джинни.
— Да, мэм.
— Ты можешь разрезать ее пополам и подать вместе с хорошим смешанным салатом? Сначала дыня, потом салат. И с приправой, которую моя сестра прислала на Рождество. Это будет неплохо, мистер Чемберс?
— Это будет превосходно, благодарю вас.
— И выпить чего-нибудь?
— Можно чаю со льдом?
— Два чая со льдом, Реджи.
— Да, мэм. Вы хотите, чтобы я подала все это в столовую или на террасу?
— Я думаю, на воздухе, на террасе.
— Да, мэм.
— Скажи нам, когда все будет готово.
— Да, мэм, — девушка удалилась.
На какое-то мгновение воцарилась тишина.
— Эндрю полагает, что я должна нанимать деревенщину, — сказала Джинни и пожала плечами.
