— Ты в порядке? — спросила она, кладя руку мне на плечо.

— С каждым разом все лучше и лучше, — ответил я. И постарался забыть о пульсирующей лодыжке и порванной заново щеке.

Местные говорят о недуге, который делает душу черной, вызывая жажду крови своих братьев… И нет никакого способа исцелить почерневшую душу, кроме смерти.

Отец Эстебан Бартоломью де лас Касас

У человека определенно есть душа; но непонятно мне, как соглашается она быть заточенной в тело. Одно лишь знаю точно, что коль уж душа моя вырвется наружу, то без хорошей драки в чужое тело я ее не пущу.

Байрон

Наиболее суеверные эпохи всегда были эпохами самых ужасных преступлений.

Вольтер

Наверное, быть старым — это все равно что иметь в голове много комнат, в которых горит свет и люди играют свои роли. Люди, которых ты знаешь, но уже не помнишь по именам.

Франсуа де Ларошфуко

Если вы не любили, то вы и не жили.

Мольер

Глава 22

Все происходило, как мы и запланировали. Мы открыли металлическую дверь, посмотрели на груду дремлющих гулей и воспользовались гранатой. Я впервые с такой легкостью убивал воскрешенных из мертвых. И, должен признаться, мне это понравилось.

Нас накрыло взрывной волной уже на лестнице, до которой мы успели добежать. Звук взрыва больно ударил по барабанным перепонкам, и мы вскрикнули. Я не обращал внимания на осыпающуюся штукатурку и жалобно стонущие потолочные балки. Мы вернулись, открыли изрядно покореженную дверь и заглянули внутрь. Комната была полна тел, но эти тела все еще шевелились.

Прежде чем зайти, мы некоторое время топтались на пороге в нерешительности, которую я собираюсь списать на страх того, что старые перекрытия не выдержат и потолок обрушится нам на головы. Нам нужно было войти, чтобы поискать тело Сен-Жермена, но никто из нас не мог заставить себя рыться в гуще взорванных гулей. Поэтому мы просто открыли канистру с бензином и бросили ее в огонь, тлевший на деревянных балках стен. Мы подождали, пока она накалится до свиста, и снова захлопнули за собой двери.

На этот раз взрыв получился меньше, а может, наши уши еще не «отошли» после первого.

Пошатываясь, мы поднялись в церковный зал. Мы были перепачканы слизью и прокопчены дымом, но на трясущихся ногах направились за новыми канистрами с горючим. Конечно, мы могли оставить все как есть, церковь бы и так сгорела, но больше не полагались на волю случая. Внизу была лаборатория, и ею могли воспользоваться снова.

Я опустился на корточки перед одной из красных канистр, когда из-под темного купола церкви на нас спикировала троица созданий: два из них были серым ночным кошмаром во плоти, сплошь состоявшим из зубов и когтей, в то время как в третьем угадывалось что-то человеческое. Времени передать словами тревожные сигналы, которые посылали в мой мозг глаза, не было, как не было времени прицелиться, потому что они уже оказались над нами. К счастью, предводитель стаи пролетел мимо и спикировал на другую опасность, которую мы также не почувствовали.

Брюшные мышцы напряглись до предела, готовясь к рывку. Я с ужасом понимал, что двигаюсь медленно, слишком медленно, и меня спасло лишь то, что второе существо тоже пролетело мимо. Но Нинон не была до такой степени шокирована этим внезапным нападением, как я. Со стороны казалось, что ее тело движется без особых усилий, когда она выронила карманный фонарик и направила карабин сначала на вошедшего в церковь блондина, а затем на летящего вампира, который отклонился от курса и теперь, выпустив когти, устремился на нее. Я не мог выстрелить, не рискуя попасть в Нинон. Тем временем она отбросила винтовку и схватила вампира за руку. Воспользовавшись инерцией полета, она с такой сокрушительной силой швырнула монстра на остатки ризницы, что покалечила не только его, но и отколола куски самана со стены. Сверху дождем посыпалась штукатурка, словно разорвался мешок пылесоса, но прежде чем она коснулась земли, Нинон успела поднять с пола винтовку и снова направить ее на вошедшего мужчину. Это был Сен-Жермен.

Другой вампир отступил от Сен-Жермена и тоже бросился на Нинон. Верный своему обещанию, я не стал медлить. Я вцепился существу в лысую голову и снова воспользовался инерцией его собственного несущегося тела. Я позволил ему долететь до предела, а затем с силой дернул за шею, как будто щелкнул хлыстом. Потом швырнул мертвое тело в Сен-Жермена.

Да уж, меткости мне стоило подучиться! Последний вампир, шипящий сгусток из клыков и когтей, камнем падал на Сен-Жермена, и именно в него попал брошенный мною труп. Два тела врезались друг в друга так, что только кости захрустели. Но вскоре раздался еще более невыносимый пронзительный клекот: это живой вампир старался стряхнуть с себя мертвого сородича и одновременно оторвать Сен-Жермену голову.

Нинон стояла с винтовкой в руках, но не стреляла. Понадобилась бесконечно долгая минута, чтобы вампир все же обезглавил свою жертву. Однако ему тоже досталось. Сен-Жермен сумел вырвать сердце у него из груди. Видимо, убить вампира можно и без помощи осинового кола — достаточно просто лишить его сердца. Буквально через секунду эти двое рухнули на землю: один был без головы, другой лишился «вместилища духа», которое было зажато в мертвой руке Сен-Жермена.

Мы с Нинон стояли молча, не в силах оторвать взгляда от останков Сен-Жермена. Мы ждали, когда же он поднимется, но он не шевелился.

До меня наконец-то дошло, что кусок шелушащейся кожи с лица второго вампира прилип к моей руке — он отделился от черепа вампира, как хирургическая резиновая перчатка. Я вскрикнул от отвращения и затряс рукой, пытаясь стряхнуть с себя эту дрянь.

— Это были вампиры? — спросила Нинон, нервно поглядывая на три тела, а потом вверх, на темный свод. Там ничего больше не двигалось, но ее это не успокоило. Она по-прежнему держала винтовку наготове.

— Да.

И хотя я заранее знал, что мои худшие подозрения оправдаются, но все же решил проверить. Я присел рядом с телом третьего вампира. На том месте, где должен был быть аппендицит, я увидел шрам. Нинон подошла ближе и опустилась на корточки рядом со мной.

— Это твоя мать? — спросила она шепотом.

— Да. Это mamita.

— Мне очень жаль.

И я знал, что это на самом деле так. Mamita была вампиром, она напала на Нинон, но это чудовище все же было моей мамой, и Нинон не могла не соболезновать мне. Думаю, я испытывал подобное двойственное чувство.

— Она погибла, спасая тебя.

— В который раз.

Да, она погибла, спасая меня, но в это время ее подруги пытались прикончить Нинон. Как прикажете на это реагировать?

— Мигель… — Нинон прокашлялась. Она поднялась на ноги, винтовка снова наготове. — Кажется, у нас проблема.

— Думаешь, это снова не Сен-Жермен? — спросил я и тоже встал. Моим смятенным чувствам придется подождать.

— Точно не могу сказать, но… Нет. Я не верю, что это он. Он не кажется мне достаточно старым, достаточно злым. Думаю, это просто еще один клон.

Клоны. Отлично. Оказывается, у мистера Зло есть ксерокс.

— Сожжем весь город, — предложил я.

Нинон кивнула.

— О да, до основания.

Писательство как проституция. Сначала ты делаешь это по любви, затем для ближайших друзей, а потом за деньги.

Мольер

В арифметике любви один плюс один равняется вселенной. Два минус один равняется нулю.

Нинон де Ланкло

Грамматика управляет даже королями.

Мольер

Сегодня для меня рождается новое солнце. Все живет, движется, разговаривает со мной о моей страсти, все призывает меня ее лелеять.

Нинон де Ланкло

Глава 23