Я выпрямляюсь.

– Мои чувства и я в полном порядке.

– Как и все остальное.

Йен действительно это сказал? Он произнес эти слова так тихо, почти шепотом, но я точно их услышала. Пристально смотрю на него с отвисшей челюстью, жду чего-то, чего угодно, еще хоть крупицу, однако Йен просто кивает один раз и тянется за перчатками.  

Очевидно, часть нашего дня, отведенная под вопросы и ответы, закончена.

Мы обрабатываем шкафчики группами, по шесть на каждого. Сначала опрыскиваем все, даем чистящему средству одолеть грязь и мерзость, оставленную девятиклассниками внутри, стараясь при этом не дышать. Добравшись до шестого шкафчика, возвращаемся к первому и начинаем драить. Повторяем, повторяем… и повторяем. Я окидываю взглядом длинный коридор, вдоль которого протянулись два ряда шкафчиков, спрашивая про себя – подойдет ли эта неделя к концу когда-нибудь?

К тому времени, когда я вычищаю свой двадцатый шкафчик (да-да, я считаю), Йен начинает отставать.

Я не сбавляю темпа.

Продолжаю тереть и опрыскивать, тереть и опрыскивать. Я молодец. После очередных двадцати шкафчиков поднимаю глаза. Йен идет прочь по коридору, его длинные ноги беззвучно преодолевают метры по вощеному линолеуму. Минуту спустя слышу, как дверь мужского туалета открывается со скрипом, потом захлопывается.

Поджав губы, раздумываю секунды три, после чего направляюсь к игровому полю со своей сумкой. Если Йен что-нибудь скажет по поводу моего отсутствия, я совру, что ходила перекусить. Едва открываю дверь, и в животе завязывается узел. Заставляю свое тело двигаться вперед, повторяя субботний маршрут, чтобы никто меня не застукал.

Бросив взгляд на поле, рычу вслух. Ничего не получится. Тренер Брилл заставил парней заняться упражнениями, выполняемыми в паре. Слишком много наблюдателей сидит или стоит на боковых линиях. Тяжкий груз начинает кружиться внутри, от тошноты во рту остается кислый привкус. У меня есть миссия. Я не могу ее провалить. Кроме этого мне ничего не остается. Я не могу потерпеть поражение.

Пока стою, кусая большой палец в попытке придумать план действий, Зак МакМэхон оборачивается, без малого меня не заметив, только я успеваю спрятаться за кустом. Наблюдаю еще минуту, но в итоге сдаюсь. Матерясь, спешу обратно в здание школы, в свой коридор, где пары дезинфектанта практически видны невооруженным глазом.  

Йен до сих пор не вернулся. Звук моих шагов разносится эхом по пустынному помещению. Нездоровая, извращенная часть меня предупреждает, ехидно хохоча, чтобы я привыкала к подобному, раз никто больше не хочет со мной общаться.

Проходя мимо мужского туалета, замираю на месте. А вдруг у Йена опять голова разболелась? Может, ему плохо. Может, он потерял сознание из-за испарений. Медленно открываю дверь. Услышав его голос, расслабляюсь.

Раздается сигнал, указывающий на то, что он завершил телефонный разговор. Меня вот-вот поймают, если не сделаю что-нибудь грандиозное, дабы отвлечь внимание. Ударяю кулаком в дверь, пытаясь выставить все так, будто только открыла ее.

– Йен, ты в порядке?

– Да, все нормально. – Он подходит ко мне. Его лицо побледнело, глаза опустели. Когда я не уступаю дорогу, Йен взмахивает руками. – Что? Если тебе нужно по делу, ты ошиблась дверью.

– Мне просто стало интересно, не болит ли у тебя голова опять. Ты выглядишь отстойно.

Улыбаясь, он хватается за сердце, пошатнувшись.

– Давай, сыпь соль на рану.

– Серьезно. Ты бледный и вялый.

Его улыбка меркнет. Йен протискивается мимо меня.

– Я же сказал, что все нормально.

Наблюдаю за ним, пока он возвращается к нашей секции. Вид его задницы в джинсах лишь слегка отвлекает меня. Не знаю, в звонке ли причина, или головная боль вернулась, или у него хомячок умер, однако в одном я уверена: Йен далеко не в порядке, и я ни черта не могу с этим поделать.

***

Присоединяюсь к нему молча, и вскоре мы вновь входим в ритм. Опрыскиваем, опрыскиваем, ждем, ждем, чистим, чистим, движемся дальше. Когда Йен подбирается слишком близко ко мне, в воздухе ощущается определенный запах. Дезинфектант его перебивает, но не полностью. Как только я чую этот аромат, мне хочется закрыть глаза и вздохнуть. Понятия не имею, почему. Возможно, дело в его растрепанных каштановых волосах или в огромных темных глазах, однако что-то в Йене Расселе наводит меня на мысли о шоколаде. Нежном, изысканном, таящем на языке шоколаде.

Только каждый раз, когда думаю о том, чтобы закрыть глаза и вдохнуть, лицо Зака всплывает в памяти. И вместо шоколадного аромата Йена, я ощущаю его запах. Потный, кислый, отчего тошнота накатывает, обжигая горло.

Раздраженно хлопаю дверцей шкафчика; чувствую взгляд Йена на себе.

– Ну, и в честь чего такой костюм?

Я замираю. Костюм? Испустив шумный вздох, оборачиваюсь, пристально смотрю на него.

– Какие-то претензии по поводу того, как я выгляжу?

Глаза цвета растаявшего шоколада изучают меня с ног до головы. Он медленно качает головой.

– Не по поводу того, как ты выглядишь. По поводу того, как ты одеваешься.

– Позволь, угадаю. Моя юбка слишком коротка для тебя?

Глаза Йена округляются, затем он смеется. По-настоящему смеется, безудержно. Сохраняю хмурую мину на лице, потому что не понимаю: он смеется надо мной или со мной, и существует ли вообще разница?

– У меня нет никаких жалоб в адрес коротких юбок, – отвечает Йен. Из-за улыбки в уголках его глаз собираются морщинки. – Я просто говорю, что тебе не нужен костюм. Ты и без того выглядишь хорошо.

Не знаю, к чему он клонит, но не ведусь на это.

– Спасибо, только я не пытаюсь тебя впечатлить. Я так одеваюсь.

Улыбка замирает, потом медленно тает.

– Виноват.

Мы резко оборачиваемся, когда на первом этаже хлопает дверь. Шлепанье вьетнамок, доносящееся с лестницы, извещает о прибытии посетителей... посетительниц. Я делаю глубокий вдох, потому что уже знаю, кто это, хотя они еще не появились в поле зрения.

Миранда и Линдси.

Мои бывшие лучшие подруги.

Миранда важно вышагивает по коридору. Ее белокурые волосы струятся по спине, подобно жидкому золоту, макияж идеален. Она одета в спортивные штаны с эмблемой школы Лаурел Пойнт, пояс которых приспущен, чтобы продемонстрировать пирсинг в пупке, а из-под миниатюрной майки видны бретельки лифчика цвета морской волны. Линдси плетется следом за ней, без конца заправляя свои мягкие каштановые волосы за уши – жест, говорящий: "Я такая милая". Пытаюсь сдержать рвотный рефлекс. Я ничего им не сделала, но они меня ненавидят. Миранда ненавидит открыто, а ненависть Линдси лучше замаскирована.

Хотя не менее губительна.

Я готовлюсь к битве, только девочки проходят мимо меня, прямиком к Йену.

– Привет, Йен, – мурлычет Миранда. – Слышала, тебя заставили заняться дезинфекцией. Надеюсь, ты ничего не подхватишь, – добавляет она с ехидной усмешкой в мою сторону.

Я опрыскиваю следующий шкафчик, заметив, что Линдси держится позади.

– Привет. – Он кивает один раз, однако не смеется над ее оскорблением. Очко в его пользу.

– В общем, слушай. Мы собираемся у меня дома после тренировки по лакроссу. Ты придешь?

Йен пожимает плечами.

– Наверно.

– Здорово! Увидимся позже. – Миранда откидывает волосы назад как раз в тот момент, когда я опрыскиваю новый шкафчик.  

Она резко оборачивается ко мне, поднимает руки к голове и взвизгивает.

– Ты специально это сделала. Ты обрызгала мои волосы чистящим средством.

Силой заставляю себя не поморщиться от пронзительной интонации ее голоса.

– Эээ, нет. Ты сама швырнула свои волосы под спрей. Тебе стоит быть аккуратней. Мало ли что может случиться, – выпаливаю в ответ. Миранда, похоже, вот-вот взорвется, словно термоядерная бомба.

– Сука! – Она делает выпад. Я бросаю бутылку чистящего средства и тряпку, готовая к самообороне, если ногти Миранды с французским маникюром оставят на мне хоть царапину. Пытаюсь не вздохнуть, когда она меня толкает.