Он перекатывается на другую позицию, подсчитывает, где должен стоять ближайший танк, вскакивает, стреляет в него из красящей винтовки и прыгает назад прежде, чем вибропушки успевают прицелиться. Он ждет, но ничего не происходит.

— Должно быть, протекторы приземлили спутник, — говорит он. — Наши суббоеприпасы не наводятся на краску!

Он озирается. На парапете не осталось никого, кроме мертвецов. Дрожь ощущается даже через изоляцию. Болт-танк выстрелил. Пройдет пара минут, пока он перезарядится. Вот только их четыре, на каждом перекрестке, и они будут вести огонь по очереди. Канцелярия в другом конце площади — позиция О’Фаррелла — внезапно загорается, стены складываются внутрь, и здание обрушивается. Сколько он еще сможет удерживать Министерство образования?

Юная девушка касается его плеча, и он удивленно моргает. Она молода, почти девочка, без брони, без изоляции и стоит босиком на битом стекле и кирпичах, которые усеивают крышу. На ней дорический хитон, и она кажется слишком хрупкой, чтобы выжить в этом мире, не говоря уже об аде, в который он превратился.

«Но где этот мир? — удивляется Донован. — Что это за город? На карнизах зданий львиные головы с разверзнутыми пастями, но что они означают — эмблему власти, прихоть архитектора или ничего особенного?» На площади он замечает статую Тритона, сжимающего трезубец.

— Отсюда есть выход, — говорит девушка мелодичным голосом.

Донован вспоминает, что внизу есть старая неиспользуемая система подземных паровых туннелей, соединяющая здания Старого квартала города. После перехода на микроволновую лучевую энергию во время Долгого Восстановления входы заложили кирпичом, но сами туннели остались. Пули снова бьют по парапету, он откатывается от края и, укрываясь за зубцами, добирается до центра крыши. Остальные бойцы его ячейки лежат одурелые и ослабевшие, кроме тех двоих, которые уже не поднимутся. Некоторые следят за ним глазами, но даже это требует от них слишком много усилий. На него взирает поражение.

— Отсюда есть выход, — говорит он.

Но этого мало. Девушка в хитоне встает на цыпочки и шепчет ему на ухо:

— Их нужно подбодрить.

Как будто это так просто!

— Слушайте, бойцы!

И некоторые, хоть и не все, слушают.

— Сегодня мы потерпели поражение. Но будут и другие дни! Мы знали, на что идем, когда впервые взяли оружие в руки. Но за нами придут другие! Нас не забудут. Протектор не пал, но пошатнулся. Он содрогнулся в своем начальственном кресле и, словно человек, слишком сильно откинувшийся на спинку, панически задергался, боясь упасть.

Пара человек ухмыляются, представив себе эту картину. Двое подбирают оружие и подползают к нему.

— Следующий толчок заставит его упасть; или еще один. Наши дети или дети наших детей закончат то, что начали мы. Однажды они скажут: «Этот огонь зажегся сегодня».

Никто не радуется. Они давно миновали этот этап. Но их охватывает мрачная решимость.

— Куда идти, лидер секции? Куда?

— Нужно спуститься в самую мглу и туман, прежде чем подняться вновь.

Другие говорят:

— Мы не можем пошевелиться. Мы останемся на парапете и поддержим иллюзию, будто здесь все.

Слова трогают его, хотя у раненых нет другого выхода. Он переползает от одного к другому и пожимает им руки.

— Арьергард умирает, но не сдается. Ваши имена запомнят навсегда.

— Запомнят или забудут, наша участь неизменна.

— Если уготована вам дорога вниз, то почему не пойти по ней с оружием в руках?

Девушка в хитоне словно парит над керамической плиткой крыши.

— Слова — те же пули, они причиняют боль еще долго после того, как была нанесена рана.

Он ведет их вниз по темной лестнице.

«Тихо! — предостерегает Внутренний Ребенок. — Они могли проникнуть в здание».

Они проходят темные, пустующие и давным-давно разграбленные кабинеты. По полу рассыпаны гильзы, поддоны снарядов и разрядившиеся батареи, кое-где валяются трупы тех, кто пришел захватывать кабинеты, и тех, кто не успел их покинуть. Его удивило, сколь многие верили в Протектора. Возможно, даже сам Протектор.

Они добираются до трансляционной студии и зовут с собой Иссу Джвансон, актрису с серебряным голосом, идола миллионов, которая все эти дни освещала происходящее. Но она качает головой и, как те люди, что остались на крыше, отказывается покидать свой пост.

— Я буду поддерживать иллюзию. Буду говорить, что подкрепление на подходе, и никто не узнает, что уцелевшие уже ушли. Я посею сомнения в разуме Протектора.

«Я не могу сказать тебе, куда мы идем, — предупреждает Ребенок. — Любые губы можно заставить говорить».

— Если вы не спасетесь, будет уже не важно, что мы сражались, — говорит она.

Во втором подвале он находит стену, за которой должен начинаться паровой туннель, но двери нет. Он приседает и закрывает лицо.

— Но это всего лишь стена, — говорит девушка в хитоне. — А стену можно пробить.

Фудир отправляет бойцов в мастерские в поисках всего, чем можно копать и рубить. Он поднимает очки и замечает, как темно в комнате.

— Переключите зуты на черный цвет, — приказывает он. — Опустите температуру. Если мы не можем быть совсем невидимыми, то пусть нас будет хотя бы сложно рассмотреть.

Они пытаются сокрушить стену, которая, как он полагает, преграждает вход в старый туннель. Керамические блоки неподатливые, но вот один выпадает, и дело идет быстрее. Фу-дира мучают сомнения. В нужном ли месте они копают? Насколько толстая стена? Сколько у них времени? Войдут ли люди Протектора в здание, чтобы захватить, или просто разрушат его, как канцелярию? Над ними целых семнадцать этажей.

На ступенях слышится топот. Фудир машет руками, люди замирают с поднятыми инструментами и прислушиваются.

— Они пойдут наверх, не вниз, — говорит девушка, и он удивляется, почему больше никто не видит ее. — Время пока есть.

Оказавшись в туннеле, они сталкиваются с выбором. Налево или направо? Вход на каменную лестницу позади них перекрыт старой мебелью.

— Вряд ли они станут искать, — говорит девушка.

Она права. Откуда Защищенным знать, что кто-то сбежал? Но и им лучше не будет, если они свернут не туда и попадут в здание, занятое людьми Протектора. Значит, к реке. Когда-то туннели тянулись туда. Но в какую сторону идти?

«Паропроводы. Анализ режима сбоя. Вероятный прорыв. Пар конденсируется. Вода, много воды. План ликвидации последствий. Уходит в реку. Энергии нужно выводить воду. Гравитация помогает. Вывод: к реке должен быть уклон».

Он достает из кармана И-шарик и ставит на пол. Он не движется. Донован подталкивает его вправо, и тот катится, потом останавливается. Ботинком он гонит его влево, и шарик катится все быстрее, наращивает скорость, пока не ударяется в стену и замирает.

— Сюда, — произносит Донован.

Отряд идет по туннелю, подсвечивая ручными фонарями. Это может выдать их, но сейчас скорость важнее осторожности. Им нужно добраться до реки, пока Защищенные сосредоточены на Министерстве образования, руинах канцелярии и прочих зданиях, которые патриоты заняли в центре.

Люди шатаются от усталости. Они не отдыхали четыре дня, а река в целой лиге от них. Еще дважды ему приходится проделывать трюк с И-шариком, и каждый раз они доверчиво идут вниз.

«Мы ходим кругами, — говорит усталый голос. И влажный, тяжелый ветерок вдруг душит их древней пылью. — Что ужасного в том, чтобы сдаться? Тебя подвергнут рекондиционированию, но ты хотя бы останешься жив. Есть пределы тому, что способно выдержать человеческое тело».

— Но не человеческий дух, — отвечает девушка.

Они останавливаются отдохнуть, и он поочередно оглядывает бойцов. Из здания выбралось десять человек. Остальные уже мертвы или на пути к лагерям рекондиционирования. Неужели это все, что осталось от пожара, который они так надеялись разжечь? Юноша, женщина, шестеро мужчин и девушка в прозрачном одеянии.

— Пока остается искра, она может разгореться в пламя, — говорит она.