— Да разве этот вертолёт — самолёт? Такого мы никогда и не видели! Я сам первый раз с робостью смотрел на него.

Вертолёт дверью стоял к пещере, никакой жизни вокруг этого чудовища не было. И как же оно прилетело сюда? По неосторожности Айвам нажал курок, раздался выстрел. Айвам вздрогнул от неожиданного выстрела и тогда, видимо уже со страха, начал стрелять в небо.

Дядя Тэнмао взбежал на торос, к флагу, и, сложив руки лодочкой, во весь голос крикнул:

— Айвам! Айва-а-ам!

Айвам насторожился, снял шапку с ушей и тихо спросил:

— Лилит, что такое? Кажется, меня зовут? Кто может звать меня здесь?

— Лилит, Лилит! — кричал Тэнмао.

— Это не наваждение ли? Тебя тоже зовут! — И Айвам, крепко сжав в руке ствол ружья, выглянул из-за отрога льдины.

То, что увидел Айвам, привело его в такой трепет, что он не мог даже крикнуть. Около флага стоял дядя Тэнмао.

Наконец мальчик истерически закричал, огласив звонким голосом ледяную пустыню:

— Тэнма-а-а-о!..

Дядя Тэнмао кубарем скатился с ледяного утёса и побежал на зов Айвама.

— Скорей давай. Горючего у нас в обрез! — крикнул вслед ему лётчик. Тэнмао, как в молодости, когда он догонял дикого оленя, бежал к мальчику, а Айвам, сорвавшись с места, но не бросая ружья, летел на всех парах навстречу. Дядя Тэнмао схватил племянника на руки и бросился к вертолёту.

Казалось, что он тащил огромную мягкую куклу, которая обхватила жилистую шею смотрителя маяка. Мотор уже работал. Тэнмао с ходу вбежал в широкую дверь вертолёта, который стоял на четырёх маленьких колёсиках, и дверь мгновенно закрылась. Мощно заработал мотор. Вертолёт оторвался ото льда и тут же из вертикального полёта перешёл на горизонтальный и понёсся на бреющем полёте совсем низко над льдами. Айвам только что пришел в себя.

— Это что такое, дядя Тэнмао? Где мы? — испуганно спросил он.

— Мы в самолёте, это очень хороший самолет, Айвам. Мы уже в воздухе, — ответил дядя Тэнмао.

Мальчику казалось всё это сном, и он слушал с раскрытым ртом.

— Мы вверху? — спросил он.

— Да, да, Айвам.

И вдруг парёнек горько зарыдал, — Что с тобой, Айвам? Ты не бойся. Ведь рядом я!

— Собачка… там осталась… — сказал Айвам, давясь от слёз, и заревел ещё пуще. Он плакал впервые. Казалось, это были накопившиеся невыплаканные слёзы.

— Он боится? — крикнул механик.

Дядя Тэнмао поднялся к лётчикам, которые, тесно прижавшись друг к другу, сидели вверху под лобовым стеклом, и, еле-еле выговаривая, так как у самого скопились в горле слёзы, умоляюще сказал:

— Собака там осталась… Надо бы взять собаку… Лётчик снял шлем, посмотрел на страдающее лицо Тэнмао и, слыша плач мальчика, сказал:

— Будьте вы неладны! — и повернул вертолёт. — Ведь мы до места можем не долететь.

Вертолёт тут же повис над пещерой и осторожно сел на лёд. Дверь открылась, и механик сказал:

— Ну, давайте скорей, где эта собака?

Айвам выбежал на свою льдину и стал звать Лилита. Здесь он вдруг почувствовал себя хозяином. Но Лилита не было. Айвам бегал туда-сюда, но собаки нигде не обнаружил. Айвам вбежал в пещеру и увидел пса, который сидел, забившись в угол ледовой лежанки. Его глаза, сверкавшие злостью, вдруг повеселели, хвост зашевелился. Айвам схватил его на руки и вскочил в вертолёт.

— А может быть, и будку захватим? — спросил дядя Тэнмао.

— Нет, адмирал велел всё оставить как есть. За дрейфом этой льдины будут ещё следить, — ответил механик.

Тэнмао сел на свёрнутый брезент, Айвам к нему на колени, собака вскинула лапы на грудь мальчика. Айвам обнял Лилита за голову и держал его так крепко, как будто боялся, что его хотят отнять.

Так, вцепившись друг в друга, они и уснули все втроём после треволнений этого дня.

Вертолёт летел к Полюсу относительной недоступности. Испуг мальчика уже прошёл. Он видел, что его окружают хорошие советские люди, рядом с ним — дядя Тэнмао, которого он любил, как родного отца. Теперь он расспрашивал дядю о матери, о школе, об учительнице, о ребятишках. У него вдруг появилось так много вопросов, что дядя Тэнмао не успевал отвечать.

Лётчики пригласили его к себе, под лобовое стекло, откуда открывался вид на льды. Эти люди оказались такими же, как и те советские летчики, с которыми ему приходилась встречаться. Айвам прижался к командиру и неотрывно смотрел вперёд на ледовые поля, над которыми совсем низко летел вертолёт. «Хороший самолет, как пуля, летит», — подумал Айвам и по старой привычке разговаривать с собакой хотел поделиться с Лилитом, но, взглянув на лётчика, который весело кивнул ему, счёл неудобным этот разговор.

Вертолёт всё время держал связь со штабом высокоширотной экспедиции. До штаба оставалось лететь не более часа, но полёт осложнился густой облачностью. Искать экспедицию вслепую было делом весьма затруднительным, а при недостатке горючего — невозможным.

Как только вертолёт вошел в облачность, он тут же начал набирать высоту, чтобы не напороться на какой-нибудь айсберг. Горючее было на исходе, и положение становилось критическим. Командир вертолёта принял решение прекратить полёт и подыскать подходящее место для посадки. Вертолёт пролетел ещё немного и стал пробивать облачность. Из горизонтального полёта он перешел в вертикальный и начал спускаться.

Айвам следил за всем этим с величайшим вниманием. Но когда вертолёт пошел вниз, мальчик насторожился. Он прилип к стеклу и смотрел, как вертолёт спускался вниз на лёд.

Вдруг Айвам крикнул:

— Лёд тонкий!

Лётчик автоматически что-то переключил, вертолёт как бы повис на месте и тут же пошёл вверх. Лётчик спросил Айвама:

— А почему ты думаешь, что лёд тонкий?

— Я знаю, — сказал мальчик, — вода немного просвечивает. На таком льду не поймаешь наваги. А вот слева были торосы. Там обязательно будут маленькие площадки, как у моей пещеры.

— Ты так думаешь? — спросил лётчик.

— Да, я так думаю.

Вертолёт взял направление на торосы.

Мальчику показалось, что лётчик его слушается, и он ещё старательней стал следить за льдами. Теперь Айвам молча глядел через стекло и вдруг, не отрываясь от наблюдений, замахал рукой, давая понять, что надо садиться.

Но лётчик и сам видел, что здесь можно приземлиться совершенно безопасно. Среди высоких торосов он быстро поставил вертолёт на лёд. В штаб передали координаты и причину посадки.

Айвам выбежал на лёд с такой радостью, как будто эти торосы были его родным посёлком. Теперь, в окружении людей, он считал, что оказался уже на земле, и у него было отличное настроение. Тем более, лётчик послушался его и сел во льды по его указанию. Но вдруг Айвам заметил, что лётчик почему-то невесел. Он стоял с дядей Тэнмао на льду и говорил:

— Не долететь нам до места. Горючего не хватит искать штаб при плохой видимости. Это может задержать нас, а продуктов маловато.

— А у нас ружьё есть, — вмешался Айвам, — с ружьём без пищи не будем. И патронов полный карман.

— Ишь, какой ты храбрец! Ружьё и у нас есть, а того ты не знаешь, что в этих широтах даже и нерпы не встретишь. Говорят, её здесь нет.

— Не-е — ет, — недоверчиво протянул мальчик. — Вода есть, и нерпа будет. Вот пойдём в ту сторону, где хотели сесть на тонкий лед. Там и полынья будет.

Айвам оказался на редкость словоохотливым. Ему нравилось разговаривать с живыми людьми. И бояться теперь совсем нечего.

— Пойдём сходим, — согласился лётчик.

Айвам навесил через плечо ружьё, и они отправились в путь. Как горный козлик, он прыгал с льдины на льдину, с выступа на выступ. Впереди бежал Лилит.

«Вот он, властелин льдов! В родной стихии себя здесь чувствует», — подумал лётчик.

Они дошли до тонкого льда, над которым совсем недавно висел вертолёт, забрались у припая на глыбу льда, и мальчик, лукаво подмигнув, сказал:

— Видишь, какой тонкий лёд? На нём человек провалится, не то что вертолёт. Айвам знает лёд!