– Все еще может измениться.

– Надеюсь, что так, – согласилась Лара. – Но пока я ничего больше не могу сделать. Не подходи ко мне на людях, Томас. Не приезжай. Не считай дом Рейтов своим. Выброси свои кредитные карты и не пытайся снять что-то со своих счетов. Ты ведь наверняка приберег что-нибудь?

– Немного, – сказал он. – Но деньги меня не волнуют.

Лара отставила свой стакан с соком и откинулась на спинку стула.

– Зато волнует Жюстина, – произнесла она.

– Да. Мадригал с удовольствием наложил бы на нее лапы.

– У него это не выйдет, – ответила она. – Обещаю тебе, Томас, что со мной она будет в безопасности. Хоть это я для тебя могу сделать.

Напряжение, сковывавшее плечи Томаса, чуть ослабло.

– Как она?

– Слаба, – сказала Лара. – Очень вялая, рассеянная. Но счастливая, мне кажется. Говорит о тебе иногда.

– Ты… – Лицо его брезгливо скривилось.

– Вообще-то нет, – сказала Лара.

Томас нахмурился.

– Да ты сходи повидайся с ней, – предложила Лара и кивнула в направлении нижней террасы.

Посмотрев вслед за ней в ту сторону, я увидел Жюстину в кресле-каталке – она рисовала что-то в лежавшем на ее коленях блокноте.

Томас пулей вылетел из-за стола, спохватившись, сбавил скорость и по петляющей тропинке начал спускаться к девушке, оставив меня наедине с Ларой.

– Ему здесь и правда не место, поверьте, – сказала она. – И Инари тоже.

– Как она? – поинтересовался я.

– В гипсе, – ответила Лара. – В одной палате с ее бойфрендом. Он ведь тоже не в лучшей форме. Все время болтают, смеются. – Она вздохнула. – Все признаки любви налицо. Я ведь поговорила с ней, как и обещала. Не думаю, чтобы она в конце концов сделалась одной из нас. Она говорила что-то насчет занятия фэн-шуй в Калифорнии.

– Я и не знал, что она владеет боевыми искусствами, – заметил я.

Лара чуть улыбалась, глядя на Томаса. Он стоял на коленях рядом с Жюстиной, смотрел ее рисунки и говорил ей что-то. Она казалась очень слабой, но довольной – вроде тех больных детей, которых привозят в Диснейленд для участия в ток-шоу. Это одновременно согревало сердце и причиняло ему боль. Мне не понравилось то, как я себя чувствовал при виде этого.

– Чтобы быть с вами до конца откровенным, Лара, – сказал я. – Я вам не доверяю.

Она кивнула:

– Это хорошо.

– Но у нас на руках кризис с заложниками.

– Какими?

– Семейные тайны. Вы знаете мою насчет Томаса.

Взгляд ее оставался непроницаемым.

– Да. А вы знаете про моего отца.

– Если вы проболтаетесь про Томаса, я проболтаюсь про вашего папочку. В проигрыше будем оба. Поэтому мне кажется, нам лучше договориться о взаимной честности. От вас не требуется любить меня. Или соглашаться со мной. Или помогать мне. Только вести себя честно – и вы получите то же от меня. Если я выйду на тропу войны, я извещу вас о том, что нашему уговору конец. Вы поступаете точно так же. Так будет лучше для нас обоих.

Она медленно кивнула.

– Даете мне ваше слово в этом?

– Обещаю. А вы?

– Да. Даю слово.

Дальше мы обедали в молчании.

Примерно через полчаса Томас встал, наклонился и коснулся губами щеки Жюстины. Потом довольно резко выпрямился и поспешил прочь от нее, не оглянувшись. Когда он подошел к нам, я пригляделся.

Губы его распухли и покрылись волдырями, как от ожога. Он прошел мимо, словно не заметив нас, глядя куда-то в пространство.

– Он у нас всегда был романтиком, – вздохнула Лара. – Она защищена. Нашему дурачку не стоило привязываться так к пище. Я думаю, это все случилось в последнюю их встречу.

– Могло повернуться и иначе.

– Нет повести печальнее на свете, – согласилась Лара.

Мы ушли.

– Ты как? – спросил я у Томаса, когда мы уселись в Жучка.

Он низко опустил голову и не ответил.

– Я узнавал насчет Инари, – сказал я.

Он покосился в мою сторону, но головы не поднял.

– Она в гипсе. И влюблена. Правда, пройдет не одна неделя, прежде чем они с Бобби смогут заняться чем-то этаким. Так что никаких преступлений на любовной почве.

– Она свободна, – сказал Томас.

– Угу.

– Хорошо. – Он помолчал немного. – Никто не должен вырастать, как Рейты. Губить людей, которые тебе дороже всего.

– Ты ее не погубил. И я думаю, Лара ее действительно защитит.

Он угрюмо пожал плечами.

– Ты с субботы хоть немного спал?

– Нет.

– Тебе нужен отдых, а мне нужен человек по уходу за щенком. Я закину тебя в мою берлогу, а сам поеду по делам. Ты напьешься Макова пива и соснешь на диване. Потом, когда отдохнешь, решим, что делать дальше. Идет?

– Идет, – ответил он. – Спасибо.

Я отвез его к себе домой и провел остаток дня, пытаясь собрать деньги с людей, в свое время недоплативших мне по той или иной причине. Не могу сказать, что мне слишком повезло. Еще несколько часов я мотался по банкам в надежде получить кредит – с еще меньшим успехом. Не знаю почему, но банковские сотрудники недоверчиво относятся к чувакам, имеющим просроченные платежи или пишущим в графе «профессия» слово «чародей». И ведь я не писал в графе «цель», что кредит требовался мне «для оплаты услуг наемного убийцы».

Под конец дня рука разболелась так, что даже болеутоляющие не помогали, к тому же я вымотался как собака. Выйдя из последнего банка, я минуту не мог вспомнить, как выглядит моя машина. Потом проехал поворот к дому, и мне пришлось обогнуть весь квартал, но я проехал поворот и второй раз. Мне удалось-таки добраться до дома прежде, чем я брякнулся в обморок, – я из последних сил проплелся мимо мирно дремавших на диване Томаса, Мистера и щена и поленом повалился на свою кровать.

Когда я проснулся, было уже утро вторника.

Моясь под душем с пластиковым пакетом на забинтованной руке, я поймал себя на том, что жду появления на кончике носа красной точки лазерного прицела. Я оделся, взял телефон и набрал номер Кинкейда, потом положил трубку и принялся ждать ответного звонка.

Ждать пришлось не больше трех минут.

– Это Дрезден, – сказал я в трубку.

– Я понял. Как рука?

– Я видел этот суперпротез со всеми причиндалами швейцарского перочинного ножа, но мне не понравилось. Оставлю оригинал.

– Тоже дело, – хмыкнул Кинкейд. – Хотите еще контракт?

– Я как раз насчет прошлого, – пробормотал я. – Э… то есть я помню, вы сказали ко вторнику, но я еще не все успел обналичить. – Я ему не врал. Я не продал еще свои подержанные книги в бумажной обложке и коллекцию комиксов. – Мне бы еще времени немного.

– О чем это вы?

– О времени. Мне нужно еще немного времени.

– Зачем?

– Собрать для вас деньги, – буркнул я, опустив слово «балбес».

Вот видите? И я умею иногда вести себя дипломатично.

– Деньги поступили на счет несколько часов назад.

Я выпучил глаза.

– Но вы, конечно, можете заплатить и дважды, – продолжал Кинкейд. – Ничего не имею против. Еще что-нибудь?

– Э… Нет. Думаю, больше ничего.

– Не звоните мне, если это не по делу. – Он помолчал. – Впрочем, могу дать вам совет. Совершенно бесплатно.

– Какой еще? – поинтересовался я, мудро скрывая замешательство.

– Очень уж легко она дала себя одолеть, – сказал Кинкейд. – Мавра, в смысле.

– Угу. Полагаю, благодаря вашему чудо-оружию против вампиров. Спасибо.

– За все уплачено, – хмыкнул он. – Но я-то дал его вам в первую очередь, чтобы вы чувствовали себя увереннее. И чтоб самому быть уверенным в том, что вы не перестреляете нас случайно.

– А что вы там говорили насчет того, какая это крутая штука?

– Ну же, Дрезден. Это пистолет для пейнтбола. Мавра – громила мирового экстра-класса. Я рассчитывал, что эта штука продырявит свежеиспеченных вампиров – это да. Думаете, Мавра возникла из дыма только для того, чтобы позволить вам укокошить себя? Вот так – красиво, как в кино? Если вы на это купились, я о вас слишком хорошо думал.

Я ощутил неприятную пустоту в желудке.