В Петербурге он был теперь лишним. Царские власти забыли о нем, торопясь вознаградить Нагана и самим нажиться на этом деле.
7 июня 1891 года Ванновский представил Александру III подробный доклад. В нем Ванновский указывал, что при соглашении с Наганом в октябре 1890 года правительство обязалось в случае принятия его системы уплатить ему 200 тысяч рублей.
В докладе Ванновский, сознательно искажая факты, настаивал на мнимых заимствованиях Мосина у Нагана. Ванновский, рассчитывая на сдачу заказов на оружие за границу и возможность заработать на этом деле, считал необходимым выдать Нагану полную сумму премии. Он ничуть при этом не смущался тем, что система Нагана не принята на вооружение армии, а ружье Мосина могут успешно вырабатывать наши русские заводы. Министр на первый план ставил вопросы личного обогащения и поэтому был за Нагана.
8 июня 1891 года было «высочайше повелено»: «Выдать оружейному мастеру Леону Нагану 200 тысяч рублей за предложенное им для нашей армии ружье». Такая сумма явилась настоящим подарком для Нагана; царское правительство не жалело народных денег для иностранных капиталистов.
Еще задолго до этого решения Наган буквально забрасывал главное артиллерийское управление телеграммами, настаивая на скорейшей выдаче денег.
Назойливость, бесцеремонность Нагана ещё раз говорят о близких «деловых связях» между царскими генералами во главе с Военным министром и предприимчивым бельгийским дельцом.
Об этих связях ярко говорят и самые письма Нагана, которые более пятидесяти лет пролежали в архивах и теперь проливают новый свет на причины его «успехов».
Летом 1891 года Наган писал военному министру генералу Ванновскому: «Я не могу более медлить в выражении вам моей глубочайшей признательности за оказание мне чести принятия магазинного ружья моей системы (!?) для перевооружения в России, а также за великодушное присуждение мне премии…
Не могу лучше выразить вам мою признательность, как уверив вас в том, что остаюсь полностью в вашем распоряжении по всем вопросам, касающимся перевооружения и мое искреннее желание есть сохранить отношения с вашим управлением». В этом письме прежде всего привлекает внимание то, что Наган нагло присвоил себе работу Мосина, основываясь на том, что ему выплачена полная премия, а винтовка Мосина лишена имени её автора. Действительно, за границей ничто не мешало Нагану разыгрывать из себя «благодетеля», «осчастливившего» русскую армию своей винтовкой. Царское правительство, руками Ванновского «великодушно» выдав Нагану полную сумму премии, не только наградило его не по заслугам, но и дало этим повод утверждать, что принятая в России мосинская винтовка есть якобы только несколько изменённая винтовка Нагана.
Что касается отношений с главным артиллерийским управлением, о которых писал Наган, то Ванновский не заставил себя особенно просить. Письмо было передано им в управление с краткой, но многозначительной резолюцией: «Надо воспользоваться услугами Нагана». Директива была достаточно ясна, несмотря на то, что новую винтовку вполне могли изготовлять русские заводы.
Почти одновременно с министром письмо Нагана получил и заместитель начальника главного артиллерийского управления генерал Крыжановский. После обычных любезностей в этом письме Наган предался воспоминаниям довольно откровенного характера: «Лишь только узнал, что система моего ружья официально принята для нового перевооружения в России… Я не могу далее медлить в выражении всей моей признательности за приятные известия и всё то, что вы пожелали для меня сделать во всё продолжение опытов, так и в отношении премии». Наган писал: «Я никогда не забуду той приветливости, с которой Вы меня приняли, и также снисходительности, которую вы мне оказывали по отношению опозданий, независимых от меня, задерживавших доставку оружия и доставлявших вам неприятности» (подчеркнуто нами. — В. А.).
Стоит лишь вдуматься в текст, чтобы перед нами в самом неприглядном виде предстали действия и Крыжановского и министра Ванновского. Излияния болтливого бельгийца прямо говорят о наличии закулисной сделки. Пока еще не найдено документов, прямо подтверждающих корыстную сделку Нагана с Ванновским и другими. Но такая возможность не исключена, если учесть ярко выраженное покровительство Нагану с их стороны в вопросе выдачи вознаграждения.
В июле 1891 года царским правительством были внесены в Учётный банк предназначенные Нагану деньги.
Но 200 тысяч лишь разожгли в Нагане жажду наживы. Через месяц с небольшим Наган обратился к русскому правительству с просьбой разрешить поставку винтовки Мосина Греции, Сербии, Болгарии и даже… Бразилии. Такая исключительная бесцеремонность Нагана привлекла внимание военных кругов и озадачила даже Ванновского. Наган получил отказ.
Пока царские власти занимались «коммерческими» делами с Наганом, они сознательно затягивали решение вопроса о выдаче привилегии капитану Мосину. Только 2 июля 1891 года исполнительная комиссия по перевооружению армии признала, что «главные существенные части винтовки образца 1891 года выработаны исключительно капитаном Мосиным», и нашла нужным предоставить ему право на привилегию. Несмотря на все ухищрения в пользу Нагана, комиссия всё же не смогла отказать Мосину в оригинальности его изобретения. Правда, правящие круги явно впали в противоречия. Винтовка оставалась безымянной, но авторское право Мосина на эту самую винтовку, на привилегию всё-таки признавалось.
Ванновский согласился с докладом комиссии, но, равнодушный к интересам государственной казны, когда речь шла о платежах Нагану, проявил о ней особую заботливость, когда речь зашла о привилегии Мосина. На докладе появилась резолюция министра: «Согласен, но с тем, что для русского правительства запрещения не будет существовать ни в России, ни за границей». Подобная предусмотрительность была совершенно напрасной. Мосин не был капиталистом, подобно Нагану, и вовсе не собирался обогащаться за счёт своего изобретения, тем более в ущерб интересам своего отечества.
30 июля 1891 года Александр III согласился с заключением военного министра. Однако Мосин под давлением начальства не взял привилегии на своё изобретение. В частной беседе ему было указано начальством, чтобы он не брал привилегии, так как она может якобы повредить «интересам» России. В то же время царское правительство вело переговоры о передаче образца мосинской винтовки Соединенным Штатам Америки.
9 августа 1891 года Мосин был назначен председателем приёмной комиссии при Тульском оружейном заводе и произведён в полковники. Царские чиновники не торопились с решением вопроса о денежной награде Мосину за создание винтовки.
Только в конце августа 1891 года, когда Наган уже давно получил не заслуженную им денежную премию, вспомнили о необходимости наградить Мосина. Исполнительная комиссия испрашивала ему денежную награду в 50 тысяч рублей и почётную — орден Владимира третьей степени. Но тот же генерал Крыжановский, которого столь усердно благодарил Наган за «приветливость и снисходительность», на сей раз решительно изменил этим свойствам своего характера.
Когда речь зашла о награждении русского конструктора, царский генерал проявил сдержанность и осторожность. «Дать еще раз на прочтение» — появилась резолюция на черновике доклада. Прочитав вторично доклад, генерал сделал новую пометку «Что стали ружья Мосина и ружья Нагана?». Начался длительный подсчет. Только осенью 1891 года исполнительная комиссия представила свой доклад военному министру.
В докладе указывалось, что «удостоилось одобрения пачечное ружьё, предложенное полковником Мосиным». Оно было предпочтено образцу иностранца Нагана ввиду: «1) более простого устройства его; 2) большей дешевизны при изготовлении, простирающейся, по мнению инспектора оружейных и патронных заводов и прочих техников, примерно от двух до трёх рублей на ружьё и 3) того обстоятельства, что с принятием образца пачечного ружья полковника Мосина наши оружейные заводы будут иметь возможность скорее переустроиться и начать валовую выделку ружей». Отметив, что Нагану выдано 200 тысяч рублей и что с принятием винтовки Мосина имеется возможность сберечь уже «на первые два миллиона ружей от четырёх до шести миллионов рублей сравнительно с тем расходом, который потребовался бы в случае принятия винтовки Нагана, и, во-вторых, что полковник Мосин приложил много труда и энергии не только к проектированию его образца трёхлинейной пачечной винтовки, но и предложил сверх того однозарядную винтовку, признанную лучшей, чем все другие образцы», комиссия признавала справедливым наградить Мосина орденом и денежной суммой в 50 тысяч рублей. Комиссия просила военного министра генерала Банковского дать согласие на представление об этом доклада Александру III.
