– Им здесь находиться не положено, – выпалил он наконец, указывая на сидящих в гостиной женщин. – Вы не должны пользоваться особым вниманием. – Он наконец овладел собой. – Буду очень признателен, мадам, если вы попросите их уйти.

– Но что невозможно. Так грубо я с ними не могу обойтись.

Гостиная одобрительно загудела; к двери тут же подскочила Вайолет – руки в карманах атласной куртки до пояса, на морщинистом лице застыло надменное выражение.

– Никакого такого особого внимания мы ей не оказываем. Зашли по-соседски – узнать, может, нужно чего.

– Ну конечно, – насмешливо ухмыльнулся Холиленд. – И к любой другой так же бы зашли, правда?

– Да, так бы и зашли, ей-Богу, – искренне сказала Вайолет. – Мы здесь, в переулке Ад, держимся друг за дружку.

Она повернулась к Диане:

– Ну что, пойдем займемся кухней?

Холиленд отвернулся. Согласно финансовым отчетам Вайолет, ее муж Уилф и их семеро взрослых детей еще не уплатили за этот год подушного налога; как, собственно, и за прошлый год. Так что у него будет возможность отыграться.

И тут Диана заметила бегущую по мостовой принцессу Маргариту: высокие каблуки цокают по асфальту, шубка распахнулась, пряди волос выбились из замысловатого узла на макушке. Подбежав к ограждению, она сцепилась с молодым полицейским. Инспектор Холиленд что-то произнес в рацию – и почти в тот же миг взревела автомобильная сирена, всю улицу залило резким белым светом.

– Господи помилуй! – воскликнула Вайолет. – Прямо как в Кольдице[11] каком-нибудь!

– Да это Марго, – сказала Диана. – Пытается прорваться, несмотря на комендантский час.

Инспектор Холиленд самолично проводил принцессу Маргариту обратно к ее дому.

– Но мне необходимо попасть в «Маркс и Спенсер»[12] до закрытия, – услышала Диана. – Я же не умею готовить.

Прикрыв входную дверь, Диана вернулась к соседкам. Она уже предвкушала, как наденет фартук, пойдет на кухню и станет там греметь всякими кастрюлями и сковородками, в точности как пел в одной песенке Малыш Ричард[13]. Возьмет у Вайолет на вечер специальную сковороду и приготовит для всей семьи яичницу с фасолью и жареной картошкой. Чарльзу придется отступить от своей жесткой диеты, пока она не наладит поставку бобовых. А у Вайолет вряд ли есть лишняя банка чечевицы.

Когда все занялись делом, Мэнди спросила:

– А чего вам будет особенно не хватать?

– Моего «мерса», – не задумываясь, ответила Диана.

– «Мерса»?

– «Мерседеса-бенц 500 SL». Цвет у него красный металлик, а скорость – сто пятьдесят семь миль в час.

– Стоит небось будь здоров, – заметила Мэнди.

– Н-да, около семидесяти тысяч фунтов, – призналась Диана.

В комнате воцарилась тишина.

– И кто же за него платил?

– Герцогство Корнуоллское.

– А это еще кто? – удивилась Мэнди.

– Ну, в общем, мой муж, – сказала Диана.

– Семнадцать тысяч, говорите? – Вайолет поправила свой розовый слуховой аппарат.

– Семьдесят тысяч, – проорала Филомина Туссен, единственная чернокожая в этой комнате. Все опять замолчали.

– За машину? – От возмущения у Вайолет дрожал подбородок.

Диана опустила глаза. Она еще не знала, что одежду, вызвавшую у нее такое презрение, эти женщины, которые вымыли ей кухню, купили в благотворительных магазинах. Лифчик Вайолет – особо большого размера – был приобретен за двадцать пять пенсов в магазине «Помогите престарелым».

Молчание нарушила Мэнди:

– Мне бы тоже, черт возьми, не хватало, да только не машины, а няньки.

Тут Диана вспомнила, что не видела Уильяма и Гарри с тех пор, как к ней пришли эти гостьи. Она громко позвала мальчиков, думая, что они наверху, но никто не ответил. Она выглянула в унылый садик позади дома, но не увидела там ни единой живой души, кроме Гарриса и принадлежавшей Мэнди Картер явно нечистокровной овчарки, чье расположение Гаррис силился завоевать. Псы вились друг возле друга. Маленький и большой, плебей и аристократ. Овчарку звали Король. Выбежав из дому, Диана принялась звать:

– Уильям, Гарри!

Уже почти стемнело. В домах вспыхивали голые, без абажуров лампочки – переулок Ад готовился к ночи.

– Мальчики еще никогда не гуляли в темноте, – сказала Диана.

Это новое свидетельство изнеженности ее детей вызвало у женщин смех. Они ведь то и дело посылали поздним вечером своих малолетних ребятишек в бакалейную лавку, которую держит индиец. А как иначе? Неужто, имея собаку, самой же и лаять?

– Да они где-нибудь тут играют, – стала успокаивать ее Вайолет.

Но Диана не желала успокаиваться. Набросив шелковую куртку с капюшоном, она зашагала в своих ковбойских сапожках по переулку Ад, разыскивая сыновей. В конце концов она нашла их в доме номер девять: расставив перед газовым камином кораблики, они с дедушкой разыгрывали морскую битву. Диана наблюдала через окно эту сцену, пока Гарри, заметив ее, не махнул ей ладошкой. Принц Филип был в пижаме и халате. Он не побрился, редкие пряди волос свисали на уши. На серебряном столике времен Вильгельма III[14] стояла банка тушеных бобов с зазубренной крышкой.

– Чарльз звонил, – крикнул в окно Филип. – Они все еще в больнице. Не могу пригласить вас к себе: эта проклятая входная дверь не открывается. А ключ от черного хода потерян, черт его подери.

Поняв намек, Диана вернулась к своим домашним обязанностям. Когда все шкафы в кухне засияли чистотой, женщины сделали перерыв, чтобы попить чаю и выкурить по сигаретке.

– Может, хоть ненадолго да уймутся, – обронила Вайолет.

– Кто уймется? – удивилась Диана.

– Тараканы. Их у нас у всех полным-полно. Никакою силой не избавишься. Хоть ракетами по ним стреляй, все равно через три дня – тут как тут. Ну а теперь, – сменила Вайолет тему, – давайте бумагу: нужно застелить полки, прежде чем ставить туда продукты.

Ничего подходящего у Дианы не нашлось, и Вайолет забарабанила в стену, отделявшую ее гостиную от гостиной Дианы.

– Уилф! – крикнула она. – Принеси-ка сюда вчерашнюю газету.

В ответ прозвучало что-то неразборчивое, и через считанные минуты Уилф Тоби уже стоял на пороге. Это был необычайно высокий мужчина, с могучими плечами, огромными ручищами и ножищами. Из тех, кого адвокаты называют в своих речах кроткими великанами. Уилф Тоби, однако, кротостью не отличался. Он страдал хроническим бронхитом, и непрерывная борьба за глоток воздуха сделала его раздражительным и угрюмым. Он боялся смерти и жил в постоянном страхе, словно каждый день для него – последний. Ему казалось, что Вайолет уделяет ему недостаточно внимания. Она куда больше времени проводит у чужих людей, считал он, чем в собственном доме. Услышав неровное хриплое дыхание Уилфа, Диана успокоилась: она поняла, что за странные звуки пугали ее и не давали уснуть прошлой ночью. Это сипло дышал Уилф за разделяющей их стенкой.

Уилф взглянул на Диану – и влюбился с первого взгляда. Он никогда еще не видел живьем и совсем близко подобной красавицы. Ее фотографии ежедневно попадались ему в газетах, но он и не подозревал, что у нее такое свежее лицо, нежная кожа, такие застенчивые синие глаза, теплые губы. У всех известных Уилфу женщин лица были жесткие, грубые, словно жизнь колошматила их без всякой жалости. Когда Диана брала у него газету, он посмотрел на ее руки. Длинные бледные пальцы с розовыми ногтями. Уилфу страшно захотелось потрогать эти пальцы. Интересно, они на ощупь такие же гладкие, как на вид? Он критически оглядел Вайолет, свою жену с четырехлетним стажем. Как это его угораздило связаться с нею? Впрочем, он отлично знал как. Она просто затравила его, точно зайца. От нее не улизнешь.

– Ну давай, громилушка, либо заходи, либо топай отсюда. А то дом выхолаживаешь.