– Он никого больше не убьет, – спокойно ответил Бьёрнфут, глядя, как Спетт черными от сажи руками достает из трубы пачки банкнот.

Майкен Берн стояла у окна, разглядывая обручальное кольцо и иней на окне. «Знать и не знать… Как им объяснить?» – думала она.

…Прошлой ночью Майкен проснулась от шума. Пер-Андерс что-то делал у камина.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Спи, – ответил жених.

Потом Пер-Андерс залез к ней под одеяло. Он был холодный, руки как ледышки.

– Скоро, – прошептал он ей на ухо, – скоро я куплю тебе шубу.

Утром он встал раньше ее. Запретил разжигать огонь в камине и варить кофе в течение нескольких дней. Попросил постирать грязные штаны.

– Я помогал сапожнику разделывать мясо, – пояснил он. – Но он обещал, что потом угостит нас.

Когда Майкен услышала об убийстве, то обо всем догадалась. Но ничего не сказала. Не хотела верить. Однако камин разжигать не стала.

– А этот тип… Эдвин Пеккари, – сказала она себе под нос, забыв о присутствии полицейских. – Он такой неприятный. Никогда ни с кем не разговаривал. Даже не здоровался. Раздевал меня глазами, когда думал, что я не вижу. И глаза у него были какие-то желтые… Это мог быть он. Это должен был быть он.

Ленсман Бьёрнфут распахнул дверь судебного зала, прервав судью Манфреда Бруландера на середине фразы. Головы собравшихся повернулись к двери.

– Пеккари невиновен, – крикнул Бьёрнфут, маршируя к скамье подсудимых. – Отпустите его!

– Что вы имеете в виду? – изумился Бруландер.

Он начал нервничать, когда Бьёрнфут со Спеттом покинули зал, а сейчас уже весь обливался по́том и ловил ртом воздух, как выброшенная на песок рыба.

– У меня в руках украденные деньги! – крикнул Бьёрнфут, поднимая вверх пакет банкнот из камина Майкен Берн. – А здесь, – продолжил он, поднимая другую руку, – штаны убийцы. Все в крови Оскара Линдмарка.

Собравшиеся охнули. Всех потрясло зрелище окровавленных штанов и пакета, в котором, как они знали, была крупная сумма денег.

Пер-Андерс Ниеми резко вскочил. Прежде чем кто-то успел его остановить – а никто и не пытался, – он сделал шаг к задней двери, через которую часом раньше ввели обвиняемого Пеккари.

– Стоять! – крикнул Бьёрнфут, но Пер-Андерс Ниеми уже выбежал. Однако за дверью его встретил крепкий кулак полицейского Спетта.

Всего через пару секунд Спетт вернулся в зал с Ниеми под мышкой. Бьёрнфут тем временем высматривал приятелей Пера-Андерса в зале. Один из них согнулся на лавке, как грешник перед алтарем. Бьёрнфут схватил его за волосы и поднял на ноги.

– Я все расскажу, – пискнул тот.

– Молчи! – крикнул Пер-Андерс, пытаясь вырваться из хватки Спетта.

– Нет! – в отчаянии воскликнул приятель. – Я хочу все рассказать. Я спать не могу с той ночи. Пер-Андерс рассказал мне о почтовом грузе. Сказал, что мы его украдем. Только это. Ничего об убийстве. Мы взяли сани, пока извозчика не было дома. Остановились у Луоссайокки, перевернули сани, притворившись, что у нас выскочила оглобля, натянули на глаза шапки и закрыли лица шарфами. Они бы нас никогда не узнали. Не нужно было никого… Пер-Андерс спрятался за деревом, потому что почтальон его знал. Почтовые сани остановились, чтобы нам помочь. Оскар спрыгнул на снег, чтобы посмотреть поломку. Почтальон остался в санях сдерживать лошадей. И тут Пер-Андерс вышел из укрытия, залез в сани и выстрелил Юханссону в спину.

– Из пистолета Юханссона? – спросил Бьёрнфут.

– Нет, из своего собственного. Пистолет Юханссона мы обнаружили позже и притворились, что нашли его у Пеккари. Тот пытался сказать, что его ему подложили, пока он спал…

– А потом? – продолжал Бьёрнфут. – Что произошло в лесу потом? После того как Пер-Андерс застрелил почтальона Юханссона?

– Лошади, услышав выстрел, словно с ума сошли. Нашу кобылу понесло, но сани-то были перевернуты, так что она увязла в снегу. А почтовая лошадь понеслась прочь. Пер-Андерс схватил за уздцы и крикнул мне: «Парень! Схвати его!»

Приятель Ниеми вздрогнул. Перед его глазами снова встала эта ужасная сцена. Колени у него ослабели, и Бьёрнфуту пришлось поддержать его, чтобы тот не осел на пол.

Лицо Оскара Линдмарка в лунном свете кажется синим. Стоя на коленях, он осматривает оглоблю. Глаза широко раскрыты. Он еще не понял, что происходит, хотя прозвучал выстрел и почтовую лошадь понесло. Но снег мешает ей быстро бежать, и Пер-Андерс Ниеми успевает отдать приказ:

– Я должен забрать деньги. Не дай парню уйти!

Они смотрят друг на друга. Приятель Пера-Андерса и Оскар Линдмарк. Парализованные от страха перед тем, что сейчас случится. Мужчина кричит:

– Я не могу!

Лошадь, запряженная в перевернутые сани, дергается, пытается убежать. И Оскар Линдмар тоже вскакивает на ноги и бежит. Оступается, шатается, но бежит по ночному лесу, как испуганный заяц от охотников.

– Схвати его! – вопит Пер-Андерс Ниеми. – Если убежит в лес, нам конец!

Приятель берет топор и бросается догонять мальчишку.

Снежинки медленно кружатся в лунном свете, словно не могут решить, спускаться им ниже или нет. Облаками затягивает луну. Она светится, как женщина в курной бане, жирная, лоснящаяся. То закрывается облаками, то открывается. Тени от деревьев на снегу то черные и резкие, то мягкие, растушеванные… Но даже скройся луна полностью за облаками, Оскару Линдмарку не спастись. Его следы хорошо видны на снегу. Пер-Андерс гонится за ним, ощущая металлический привкус крови во рту. Ноги увязают в снегу. «Он же совсем ребенок. Боже мой». И вот приятель настигает мальчика, заносит топор и бьет его по голове сзади. Мальчик не обернулся. Не отважился посмотреть на своего преследователя. И вот он уже лежит лицом в снег, и только ноги подрагивают, как у спящей собаки. Мужчина бьет еще несколько раз, чтобы заставить ноги не двигаться.

Приятель Пера-Андерса Ниеми смотрел, не отрываясь, на Бьёрнфута.

– Линдмарк побежал. Но я догнал его и ударил обухом в затылок. Он умер там в снегу. Я вернулся к саням, поставил их прямо и придерживал лошадь, пока не вернулся Пер-Андерс с деньгами. Он прихватил пистолет Юханссона. У меня все штаны были в крови. Я чуть с ума не сошел из-за этого, и Пер-Андерс предложил поменяться. Я надел его чистые штаны. Вернувшись в город, мы спрыгнули с саней, шлепнули лошадь и пошли по домам. Снег так валил, что все следы замело. Мы знали, что нас никто не найдет.

Третий приятель, который вместе с ними привел Пеккари в участок, вскочил со скамьи.

– Это неправда! – воскликнул он, в ужасе глядя на Пера-Андерса и своего второго друга, только что признавшегося в убийстве. – Негодяи! Я вам верил! Я поверил, когда вы сказали, что подозреваете Пеккари и что надо обыскать его дом. Подонки!

В зале воцарилась тишина. Спетт взял слово:

– Все вон! Утром начнется новое заседание. А сейчас все вон. Вон!

Народ начал неуклюже подниматься со скамеек. Все молчали. Невинный человек чуть не оказался приговоренным к смерти. И они желали ему смерти. Чувство вины тяжелым грузом легло на плечи собравшимся. Лестадианцы боялись поднять взгляд от пола. Никто не отважился взглянуть в сторону Эдвина Пеккари.

Тот, все еще в цепях, крикнул:

– Но я же это сделал! Вы что, не слышали? Я виновен! Я ВИНОВЕН!

Снежная буря бушевала три дня, а потом ушла в другие места, оставив Кируну отдыхать под мягким белым одеялом. Лошади тащили снежные плуги. Заборы сгибались под тяжестью сугробов. Ветви берез, придавленные снегом, опустились до самой земли.

Бьёрнфут и Спетт проводили Эдвина Пеккари на станцию, где тот сел на поезд, идущий на юг. Горнодобывающая компания приказала рабочим расчистить снег с путей. По станции сновали люди – пассажиры и грузчики. Снова начали прибывать товары. Пеккари шел, сгорбившись и натянув вязаную шапку на глаза. С собой у него была одна сумка со всеми его пожитками. Никто больше не пожелал с ним проститься.