Прояснению вопроса об авторстве «Тихого Дона» помогает проверка подобных реалий «Тихого Дона» жизнью действительной, которую можно вести лишь опираясь, в меру возможностей, на архивные материалы, на свидетельства очевидцев и участников событий, на результаты работы краеведов.
Историческая идентификация «событий и фактов, которые были в жизни», а потом составили основу «Тихого Дона», с неизбежностью выводит нас на автора романа, как того человека, который «пропустил» эти события и факты через свою «душу живу».
«Антишолоховедение» подобной работой практически не занимается, что приводит его к курьезам.
К примеру, литературовед Д* в «Стремени “Тихого Дона”», доказывая, что текст романа, написанный, якобы Крюковым, «испорчен» добавлениями «соавтора-двойника», приводит в пример упомянутый выше эпизод с Фоминым. Литературовед Д* считает «психологически невозможными»9, придуманными «соавтором» (то есть Шолоховым) слова командира Вёшенского полка Фомина в ответ на приказ «образумиться» и «стать с полком на позицию»: «Катись под такую мать» (4, 120). Однако реальность и подлинность этой ситуации подтверждается не только приведенным выше свидетельством Павла Кудинова, но и самим Красновым, который писал в воспоминаниях: «Фомин ответил площадною бранью»10.
Фигура Якова Фомина проходит не только через «Тихий Дон», особенно — четвертую книгу, но и через «Донские рассказы», «Поднятую целину» и — главное — непосредственно связана с биографией М. Шолохова.
Шолохов лично знал Фомина. Елена Серебровская, часто встречавшаяся с Шолоховым, когда в журнале «Нева», где она работала, выходила вторая книга «Поднятой целины», записала рассказ Михаила Александровича о том, как он, будучи юным продагентом, попал в руки банды Фомина:
«Гражданская война. Он в том еще возрасте, когда зовут только Мишей, поскакал на коне в какую-то станицу вечерком к знакомой девушке. Коня привязал, зашел. А вскоре топот по дороге, — Фомин со своей бандой! Мать той девушки живо дала ему другую мужскую одежду, успел переодеться, но уйти не успел: Фомин уж в избе. Кричит, красноармейцем считает (а оно так и есть по сути дела). Тут только и спасешься, если артистом станешь. Юн еще, белокур, скажись юнцом-несмышленышем.
Может, Фомин и поверил, что это мальчишка, однако почему не покочевряжиться?
— Снимай рубаху! Если красноармеец — на плечах от ремней потертости увидим. Волоски там чуть покороче будут.
Проверили. Плечи, как плечи, нет следов.
— А теперь штаны задери, покажи ноги. Кто в сапогах ходит — на икрах следы найдем!
Тешится Фомин. А парень поточнее рассчитывает, как держаться, чтобы интерес к нему поостыл. Ну, проверили. Ну, оделся, застегивается. Жалкенький подросточек. Тихо спрашивает:
— Можно до ветру выйти?
Фомин хохочет — довели парнишку. — Иди, кому ты нужен!
Выходит неторопко. И — на первого же ближе стоящего коня, и — айда, только его и видели. А кому нужен? Тогда он еще не знал, что нужен всему народу, всей советской молодой литературе. Но уйти сумел. Матерого волка перехитрил. “Два часа в плену у Фомина был”, подытоживал он с усмешкой»11.
Документально подтверждено, что в 1921—1922 годах Фомин прошел через биографию Шолохова, когда его банда не раз захватывала Каргинскую, Вёшенскую. Когда Шолохов, — как он пишет в автобиографии, — «был продработником», «гонялся за бандами, которые бушевали на Дону до 1922 года. Нередко банды гонялись за его отрядом»12. Это личное знание Шолоховым Фомина и получило отражение в «Тихом Доне», прежде всего — в четвертой книге.
Знал Шолохов и еще одного «героя» «Тихого Дона» — комиссара Малкина, о «подвигах» которого рассказывает в романе казак-старообрядец:
«... — Расстреливали людей. Нынче одного, завтра, глядишь, другого... <...> Вот, к примеру, в Букановской станице... <...> ...Комиссар у них стоит с отрядом, Малкин фамилия... Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души, телешит их допрежь и хоронить не велит родным. А беда ихняя в том, что их станишными почетными судьями выбирали когда-то. <...> И вот этот Малкин чужими жизнями, как бог, распоряжается...» (5, 397).
Устами казака-старовера Шолохов раскрывает главную причину Вёшенского восстания — «смывание над людьми», то есть издевательства над народом, красный террор ради физического уничтожения казачества.
24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б) приняло секретную директиву, которая декретировала фактическое уничтожение казачества как сословия, физическое истребление всех богатых казаков и тех, кто выступает против большевиков, создание трибуналов, реквизиции, выселение казаков на Север и в Сибирь и заселение их земель выходцами из северных и срединных областей России. Это было началом массового террора в отношении казачества, который получил наименование «расказачивания». Красный казачий командир Ф. Миронов так писал об этой политике геноцида в отношении казачества в своем письме Ленину от 31 июля 1919 года: «Уничтожение казачества стало неопровержимым фактором, как только Дон стал советским...»13.
Иван Павлович Малкин (1899—1939), в 1919 г. — начальник агентуры 56 строевой дивизии, начальник следственных отделов 22 и 27 строевых дивизий, участник подавления казачьего восстания в станицах Усть-Медведицкой, Слащевской, Букановской. Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Расстрелян в 1939 г. (Справочник «Кто руководил НКВД. 1934—1941». М., 1999. С. 284). Реальное историческое лицо, действующее в романе «Тихий Дон»
«...Тем часом идет по плацу старик — Линек по улишному. Идет он с уздечкой на свое гумно, кобылу обротать и весть, а ему ребята шутейно и сказали: “Иди, Малкин тебя кличет”. Линек этот еретическим своим крестом перекрестился, — они там все по новой вере живут, — шапку еще на плацу снял. Входит — трусится. “Звали?” — говорит. А Малкин как заиржет, в бока руками взялся. “А, — говорит, назвался грибом — полезай в кузов. Никто тебя не звал, а уж ежели пришел, быть по сему. Возьмите, товарищи! По третьей категории его”. Ну натурально, взяли его и зараз же в хворост». Другого старика Малкин отправил «в хворост», то есть на тот свет только за то, что у него борода «просяной веник». «Откуда? Как по фамилии? — и иржет, — ишь, — говорит, — бороду распушил, как лисовин хвостяку! Очень уж ты на угодника Николая похож бородой. Мы, — говорит, — из тебя, из толстого борова, мыла наварим!» (4, 255).
Разве мог написать такие беспощадные слова в адрес «комиссаров» и «большевиков» «комсомолец» Шолохов? — задаются наивным вопросом «антишолоховеды». Автор книги «Стремя “Тихого Дона”» главу тридцать девятую третьей книги романа относит к числу тех, которые «явно не принадлежат»14 «соавтору», то есть Шолохову, и, следовательно, разоблачение Малкина осуществил Крюков. Но дело в том, что комиссар Малкин был реальной исторической личностью, печально известной на Дону, его хорошо знал именно Шолохов. Его жена Мария Петровна рассказывала Прийме, что, до замужества, еще когда жила с родителями, она хорошо знала комиссара Малкина, который расказачивал станицу Букановскую. «Кстати, он тогда стоял у нас на квартире. Щеголеватый был, на день менял по две-три шинели, а то ходил весь в коже. Я Мише об этом рассказывала...
— Да, — продолжал разговор Шолохов. — С этим Малкиным мне довелось встретиться в Москве. Тогда он уже работал в ОГПУ. А его букановские дела я описал в тридцать девятой главе третьей книги “Тихого Дона”. Там о нем ведет разговор со Штокманом казак-старовер... Из-за этой главы и была задержана публикация романа в журнале “Октябрь” почти на три года. Мало того, уже тогда, когда разрешили печатать третью книгу романа, эта глава, вернее, этот эпизод с комиссаром Малкиным был кем-то выброшен. Но в первом книжном издании “Тихого Дона” третьей книги я все-таки добился восстановления этого текста. Спустя четыре года мы с Малкиным встретились, а поговорить было не о чем... 1937»15.
