Купол ночного неба над волнующейся поверхностью моря усеян звездной россыпью. Луны не видно и потому кажется, что моря нет, а под ногами – ежели ты находишься в лодке или на корабле – черная зыбучая бездна. И еще почему-то кажется, что звезды совсем близко – поднимись немного над зыбучей бездной и достанешь самую яркую из них – Полярную звезду из всем известного созвездия Малой Медведицы.

По расположению созвездий, по Большой Медведице у самого горизонта бывалый моряк без труда мог бы определить, что находится он в тропических широтах – сейчас Полярная звезда, как всегда, горела ярче всех звезд и поэтому казалось, что она ближе, чем другие звезды.

Тишина. Жаркий влажный ветер лениво гнал к берегу невысокие, невидимые в темноте волны.

Внезапно в набухшей тишиной темноте послышался непонятный шум. В том месте, откуда раздался этот шум, вода забурлила. Из вспененной воды вынырнула стометровая подводная лодка – сначала высокая рубка, а затем гладкий корпус. Словно черный огромный кит, она вынырнула из черной бездны, казавшейся до этого момента мертвой.

Лодка полностью показалась на поверхности океана. Силуэт громадной рубки просматривался лишь с расстояния пары кабельтовых. Корпус же субмарины растворялся в темноте – он был обшит листами специального материала, который поглощал звук двигателя, что делало лодку невидимой для радарных систем противника.

На палубной надстройке появились мужчины в камуфляжной форме. У каждого из них в руках был короткоствольный автомат с глушителем. Ремни стягивали коренастые мускулистые тела. Переговаривались люди шепотом.

На корпусе подлодки появился десантный плотик, и тут же зашипел сжатый в баллоне воздух.

Деловито и быстро мужчины в камуфляжной форме спустили плотик на воду. На колыхающийся на волнах плотик военные перебрались быстро и молча – по всему было видно, что эти действия ими давно отработаны до мелочей. Усевшись на плот, они тут же стали грести в сторону далекого берега.

Офицер-морпех с загорелым обветренным лицом сказал шепотом:

– По последним данным, которые мною были получены от командира подлодки, сухогруз, вероятнее всего, захвачен пиратами. Не исключено, что пираты будут прикрываться заложниками – в этом заключается вся сложность задания. Наша задача: незаметно подняться на борт сухогруза, ликвидировать пиратов и освободить заложников. Действуем, как и договорились ранее, тремя группами – по трое в каждой. На связь раньше времени не выходить, соблюдать радиомолчание. Старшина Петров остается на плотике.

Таинственная субмарина снова ушла под воду – будто растворилась в темноте, и только поднявшиеся высокие волны, раскачавшие плотик, свидетельствовали о том, что это был не мираж.

Вскоре плотик с морскими десантниками приблизился к замершему на банке сухогрузу – черной громадине, на которой не было ни сигнальных огней, ни государственного флага, ни вымпела, ни какого другого принятого в нейтральных водах обозначения. В темноте надписи на бортах сухогруза не было видно, но днем те, кто проплывал мимо сухогруза, могли различить на его борту белые большие буквы: МИХАИЛ ШОЛОХОВ. Ниже, под названием судна, был обозначен порт приписки – Калининград. Этот сухогруз был одним из многоцелевых сухогрузов 5700 ДВТ.

Бесшумно десантный плотик приблизился к сухогрузу вплотную. Морпехи пришвартовались к массивной якорной цепи, отвесно уходящей в черную воду. На какое-то мгновение морпехи замерли – каждый силился услышать хоть какой-то звук.

На сухогрузе было тихо. Бортовые иллюминаторы были задраены. Создавалось впечатление, что ни на палубе, ни в огромной утробе сухогруза, ни в трехэтажной надпалубной надстройке не было ни единой живой души. Еле слышно плескались о борт невидимые волны.

Командир группы уже готов был отдать приказ на подъем на судно, но неожиданно там, вверху, послышались шаркающие шаги и невнятные выкрики. Что кричали вначале, понять было невозможно, но вскоре выкрики стали более отчетливыми.

– Коз-злы! Ур-роды! – по-русски прохрипел кто-то прямо над головами морских пехотинцев – где-то в районе ходовой рубки.

– Ур-роды, мать вашу! – вслед за этими словами зазвучала отборная матерная ругань. Эти крики прервали два громких хлопка, похожих на выстрелы из пистолета с глушителем. Наверху, на сухогрузе, просвистели пули, цокнули о металл.

Рефлекторно люди на плотике тут же схватились за автоматы.

Но тишина снова окутала сухогруз.

Командир молча рукой показал старшине Петрову оставаться на плотике, а остальным кивнул на черные звенья огромной толстой цепи. По одному морпехи стали подниматься по цепи на борт корабля.

Прошло пять минут. Тишина, нарушаемая еле слышным всхлипыванием волн, все более и более наполняла душу Петрова непонятной тревогой. Сейчас для него было бы гораздо спокойнее услышать наверху звуки борьбы и выстрелы. Но там, наверху, царила гробовая тишина.

Петрова мучило недоброе предчувствие надвигающейся беды. Не раз и не два приходилось ему попадать в подобные переделки, но такого тревожного чувства, как сегодня, он еще никогда не испытывал. Почему-то ни с того ни с сего ему вспомнилось, как бывалые офицеры рассказывали о похожих предчувствиях, которые, как правило, предшествовали трагедии. Говорят, чаще всего подобные предчувствия посещали бойцов перед атакой. Бывало, что в такие минуты человек начинает плакать. Тоска, жестокая и непонятная тоска охватывает душу бойца в эти минуты.

Почему так тихо?..

Что это были за крики? Что произошло и происходит сейчас там, на сухогрузе?

Не выдержав, старшина Петров щелкнул тумблером портативной рации и, поднеся ко рту микрофон, негромко произнес:

– Первый! Я Второй! Первый, отвечайте...

Но первый молчал.

Петров поднял голову, силясь рассмотреть хоть какое-то движение на борту нависающего над его головой сухогруза, куда только что поднялись его друзья.

Последнее, что увидел старшина, была стрела-болт, выпущенная сверху из бесшумного арбалета, которая вонзилась ему прямо в горло как раз туда, где бронежилет не защищал его молодое тело...

Молча старшина упал с плотика в воду.

Какое-то время его тело, удерживаемое на воде пробковым жилетом, покачивалось на волнах возле плотика. Затем ленивые, безразличные к судьбе человека волны стали медленно относить его в сторону берега – все дальше и дальше от корабля. После падения мертвого тела Петрова в воду ничто больше не нарушало ночной тишины Аденского залива.