На кухне Чарли разрезал для них ананас. Разрезал так, что его ершистая оболочка снималась целиком, обнажая желтую мякоть, рассеченную на длинные тонкие ломтики. Завершили они это невоздержанное пиршество, чаем, вдумчиво вникая в тонкости его терпкого букета и вкуса в полном душевном и телесном умиротворении.

— Ты к девятнадцатому августа как относишься? — промолвил наконец Карелла.

Тедди неопределенно пожала плечами.

— Это суббота. — Ты не против выйти замуж в субботу?

„Не против!" — вспыхнули радостью ее глаза.

Чарли принес им крошечные пирожки с запеченными в них предсказаниями судьбы и свежий чай.

Карелла разломал свой пирожок и достал узенький листочек тонкой бумаги, скатанный в тугую трубочку. Не разворачивая, спросил:.

— А вот это слышала, насчет одного мужика, который развернул записку с предсказанием в китайском ресторане?

Тедди покачала головой.

— Развернул, а там написано: „Не ешьте суп“. И подпись — „Друг".

Тедди залилась смехом и показала на его записку. Карелла развернул трубочку и прочитал вслух:

— „Вы счастливейший из людей. Скоро вам предстоит жениться на Теодоре Фрэнклин".

Глаза Тедди расширились в немом негодовании, и она выхватила записку из пальцев Стива. На листочке было напечатано: „Вы сильны в счете".

Тедди заулыбалась и раскрошила свой пирожок. Лицо ее сразу потускнело.

— Что там? — спросил Карелла.

Она затрясла головой.

— Дай-ка я посмотрю!

Тедди попыталась было скомкать записку, но он перехватил ее руку, осторожно освободил бумажный лоскуток из стиснутых пальцев и стал читать. Текст был лаконичен: „Лев взревет — весь сон уйдет".

Карелла уставился в изящно вычерченные буквы.

— Ни черта себе предсказание! Смысл-то в чем? — Он задумался и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: — Вон оно что! Так ведь Лев, Тедди. Лев! С двадцать второго июля по какое-то там августа, по-моему?

Тедди подтвердила кивком головы.

— Тогда все предельно ясно. Как только поженимся, черта с два ты у меня поспишь!

Он рассмеялся, и тревога в ее глазах растаяла. Она неуверенно улыбнулась, потянулась через стол и сжала его руку. Рядом с их переплетенными пальцами лежал разломанный пирожок, а около него — свернувшаяся в трубочку записка с предсказанием судьбы.

„Лев взревет — весь сон уйдет".

Глава 21

Нет, его звали не Лев.

Его звали Питер.

Полностью его звали Питер Барнс.

Но ревел он так, что куда там вашим львам!

— Так что это за чушь собачья, Карелла?

— Что именно?

— В сегодняшнем выпуске этой… этой… вонючей портянки? — Барнс грохнул кулаком по расстеленной на его столе газете. — Вот, полюбуйтесь… Четвертое августа!

„Лев! Вот оно, предсказание!" — мелькнуло в голове у Кареллы, а вслух он спросил:

— Что вы имеете в виду, лейтенант?

— Что я имею в виду? Я? Что я имею в виду?! — рявкнул Барнс. — Кто дал вам право молоть всякую чепуху этому идиоту Сэвиджу?

— Кому? — не поверил своим ушам Карелла.

— Некоторых ваших коллег и не за такой длинный язык загоняли патрульными в Бестаун…

— Вы сказали — Сэвидж? Дайте-ка взглянуть… — начал было Карелла.

Барнс с размашистой злостью раскрыл газету.

— „Полисмен бросает вызов управлению"! — прорычал он. — Это только заголовочек! Красота, а? „Полисмен бросает вызов управлению", послушайте только! В чем дело, Карелла? Вас здесь притесняют?

— Дайте же мне взгля…

— А под заголовочком-то — „Возможно, знаю убийцу", — заявляет детектив".

— „Возможно, знаю…"

— Вы говорили это Сэвиджу?

— Что я знаю убийцу? Конечно, нет. Боже мой, Пит…

— Я вам не Пит! И попрошу не тыкать, не в баре находитесь! Возьмите и читайте!

Карелла послушно взял газету. Руки у него почему-то дрожали.

Статья помещалась на четвертой, конечно, странице под крупным заголовком:

ПОЛИСМЕН БРОСАЕТ ВЫЗОВ УПРАВЛЕНИЮ

— „Возможно, знаю убийцу", — заявляет детектив". Но это же… — залепетал было Карелла.

— Читайте! — громоподобно приказал Барнс.

И Карелла стал читать.

„В баре царили полумрак и прохлада.

Мы сидели друг против друга, детектив Стивен Карелла и я. Он задумчиво вертел в руках рюмку, и мы говорили о разных вещах, но больше всего мы говорили об убийстве.

„У меня появилась идея, я, возможно, знаю, кто убил этих трех полисменов, — заявил Карелла. — Но с идеями такого рода к нашим начальникам не пойдешь. Им все равно не понять".

Вот так забрезжил первый луч надежды раскрыть загадочное преступление, которое обескуражило выдающиеся умы в отделе по расследованию убийств и парализовало упрямого и своевольного лейтенанта Питера Барнса из 87-го полицейского участка.

„Сейчас я не могу всего рассказать, — продолжал Карелла, — поскольку в этом деле надо еще покопаться. Но версия о душевнобольном, ненавидящем полицию, насквозь ошибочна. Причины надо искать в частной жизни этих трех людей, я уверен. Придется поработать, но мы раскроем это преступление".

Так говорил детектив Карелла вчера днем в баре, расположенном в самом сердце Пояса Смерти. Это застенчивый и замкнутый человек, который, по его собственным словам, „не ищет славы".

„Работа полиции ничем не отличается от любой другой, — сказал он мне, — кроме того, что мы имеем дело с преступлением. Когда у тебя появляется подозрение, начинаешь копать. Если найдешь что-нибудь стоящее, идешь докладывать начальству, и оно, может быть, к тебе прислушается, а может быть, и нет".

До сей поры он поэтому поделился своими „подозрениями" только с невестой, очаровательной молодой леди год имени Теодора Фрэнклин, жительницей Риверхеда. Мисс Фрэнклин считает, что Карелла „никогда не ошибается", и уверена, что он раскроет это преступление, несмотря на неумелые действия управления.

„В каждом шкафу найдется свой скелет, — сказал Карелла. — И эти скелеты помогут нам отыскать убийцу. Надо лишь копнуть поглубже. Теперь это вопрос только времени".

Мы сидели в прохладном полумраке бара, и я ощущал спокойную силу, исходящую от этого человека, который нашел в себе мужество продолжать собственное расследование вопреки ошибочной версии, завладевшей насквозь пропыленными мозгами всех работающих рядом с ним.

Этот человек найдет убийцу, подумал я.

Этот человек избавит город от постоянного страха, от ужаса перед неведомым убийцей, крадущимся по улицам со смертоносным автоматическим пистолетом 45-го калибра в окровавленном ужасе. Этот человек…"

— Боже! — вырвалось у Кареллы, как крик о помощи.

— Думаешь, поможет? — откликнулся Барнс. — Теперь что скажешь?

— Да никогда я ничего подобного не говорил! То есть, чтобы в подобном духе. И он обещал, что не для печати! — возмутился Карелла. — Где у вас здесь телефон? Да я на него, сукиного сына, в суд подам за клевету! Даром ему это не пройдет…

— Все, успокоились, — сухо предложил Барнс.

— А зачем он еще и Тедди втянул? Он что, хочет из нее мишень сделать для этого свихнувшегося подонка с пистолетом? Он вообще в своем уме?

— Успокойся, тебе сказано.

— Успокоиться?! Я никогда не говорил, что знаю убийцу.

— А что же тогда ты говорил, Стив? — Лейтенант начал заметно остывать.

— Я говорил только, что у меня есть идея, которую мне надо проверить.

— Какая такая идея?

— Может быть, этот тип охотился вовсе не за полисменами. Может быть, просто за людьми, за обыкновенными людьми. А может быть, даже и совсем по-другому. Может быть, он охотился всего-навсего за одним человеком.

— За каким?

— Откуда же мне знать? Но зачем он написал про Тедди? Господи, что же это у него с головой-то?

— Ничего такого, от чего не лечат, — оптимистически предположил Барнс.

— Мне надо бежать к Тедди. Один Бог знает, что может…