Ну, восстановление экономики, хотя бы частичное, в условиях жесткого до жестокости контроля, который можно осуществить только при тоталитарном режиме, — задача скорее тяжелая и длительная, чем сложная. Когда не мешают да не лезут всякие доброхоты — чего не восстановить? А вот с восстановлением вооруженных сил было сложнее — нужен был символ, никак не запачканный прошлым. Но как раз в тот момент были созданы эффективные для того времени космические двигатели, началось освоение космоса и строительство военных и торговых космических флотов. Русские увидели в этом свой шанс и рискнули — бросили на космос большую часть оставшихся невеликих ресурсов и, как ни странно, не прогадали.
Как это часто бывает, развитие одной отрасли потащило за собой другие. В замкнутой на саму себя, жестко регулируемой экономике это сработало вполне. Постепенно страна выбралась из кризиса и, к удивлению всего мира, оказалась если не впереди планеты всей, то, во всяком случае, в первых рядах и в течение всей последующей истории эту позицию никому не уступала.
С тех пор и повелось — военно-космические силы России стали ее символом. Все, что было связано с ними, должно было быть самым лучшим, если не фактически, то хотя бы официально. Это относилось и к кораблям, и к людям — отчасти именно поэтому был такой сложный отбор и в столь тяжелых условиях готовились будущие офицеры. Да, тяжело, да, невероятный отсев, зато те, кто смог закончить Академию косморазведки или Высшее командное училище Российского военно-космического флота, были сами себе армией — Виктор был этому показательным примером, при том, что на своем курсе он считался середнячком. Ни американцы, ни европейцы, ни тем более азиаты подобными кадрами похвастаться не могли. У подготовки их экипажей были свои изюминки, свои преимущества, порой значительные, но, в общем и целом, русским они индивидуально уступали, и уступали серьезно.
Естественно, на подготовку денег не жалели — будущим космолетчикам преподавали лучшие мастера своего дела, и военные, и гражданские. Фактически приглашение провести хотя бы разовое занятие, скажем, в Академии, считалось в России высшим признанием профессионализма. Конечно, работать при повышенной силе тяжести тяжело, но оплата, а главное, будущие перспективы компенсировали неудобства с лихвой. Ну и почетно это было — ВКФ, ставший элитой элит, не собирался уступать свой титул никому.
Ну а лучшим в мире экипажам полагались и лучшие в мире корабли. Русские вообще были народом талантливым, закаленным постоянными невзгодами и потому умеющим находить нестандартные решения и лепить из говна конфетку. Когда же на конструкторов просыпался золотой дождь, они смогли реализовать многое из того, что в те времена для других казалось немыслимым. К слову, даже знаменитый импульсный двигатель был изобретен в одном из Уральских КБ, и Россия до сих пор имела с него дивиденды, продавая сначала сами движки, а позже лицензии на их производство. Вообще, многие чистоплюи-теоретики вопили, что не надо продавать, а надо держать в секрете и пользоваться только самим, обеспечив своему флоту подавляющий перевес, но идея такого двигателя к тому времени давно уже витала в воздухе и грубые прагматики понимали, что вскоре кому-нибудь удастся или реализовать ее самостоятельно, или просто украсть. А раз так, то нечего гоношиться, а надо стричь купоны, пока не поздно.
В общем-то результат денежных и интеллектуальных (восполняя вынужденное основание, несмотря на затраты, русские тогда приглашали из-за рубежа оказавшихся не у дел ученых и инженеров, и маститых, и непризнанных) вливаний оказался закономерным — флот вышел на загляденье. Может быть, он и не был самым большим, уступая числом кораблей американскому и китайскому, но что самым эффективным — это точно, главным образом за счет качества кораблей и подготовки людей.
Русские корабли были намного мощнее забугорных аналогов, хотя чаще всего и намного дороже их. Это не было аксиомой — бывало, что у кого-то что-то получалось лучше. Так, немцы традиционно строили очень хорошие линейные крейсера, лучшие в мире линейные крейсера. Но при том у немцев были посредственные корабли иных классов — если на линейных крейсерах немцы каким-то шестым чувством могли ощутить и соблюсти идеальный баланс скорости, защиты и вооружения, то все остальные корабли у них получались перезащищенными и недовооруженными. Французы штамповали великолепные, лучшие в мире драккары — но и только. Остальные типы судов, сходящие с французских верфей, были не только откровенно слабыми, так еще и надежностью не отличались. Американцы всегда умели строить авианосцы. Ну, и драккары у них частенько получались очень хорошими, русским периодически приходилось их догонять, а вот крейсера и линкоры американцев, отличаясь хорошей скоростью, по защите всегда уступали и европейским, и русским аналогам. Про остальных говорить было просто смешно — ну какие корабли там у Индии или Пакистана? А китайский космопром, после того, как сам Китай всем скопом опустили, вообще не котировался. Ну, японцы неплохие корабли строили — и что с того? Количественно их флот был слишком мал для того, чтобы кого-нибудь всерьез напугать. Словом, локальные преимущества были у многих, но сбалансированный флот создала только Россия. Еще и за счет того, что военные, бывшие в период становления флота у власти, хорошо понимали, что им надо, и не были связаны по рукам и ногам тупым мнением некомпетентных в военных вопросах политиков.
Ну и десантные части для флота готовились в те времена по полной программе. Русские десантники всегда считались крутыми, а космодесант с его подготовкой и вооружением стал вообще пугалом для соседей. В многочисленных мелких конфликтах, которые происходили в те времена, именно они первыми начали брать на абордаж вражеские корабли и станции, десантировались прямо с орбиты на города противника и свирепствовали в тылах чужих армий. Словом, смогли создать себе репутацию ребят крутых и на всю голову отмороженных.
Свою крутизну всему миру русский флот продемонстрировал во время первой космической войны, когда флот пришельцев вошел в Солнечную систему и попер к Земле, не обращая внимания на сигналы пограничных судов. Впоследствии было много теорий, объясняющих их столь неразумное поведение — без разведки, не оценив возможностей обороняющихся, в атаку прут только дураки, но дуракам космический флот не создать. Была даже теория, что это была не атака, а попытка контакта, реализуемая с точки зрения чужой, непонятной людям логики. Кто знает — возможно, так оно и было, но проверить это не получилось. Ну, не выяснили, откуда эти самые пришельцы явились — как-то не озаботились тогда пленными, а на захваченных носителях информации координат системы, откуда явились пришельцы, обнаружить не удалось. А то бы, конечно, слетали да спросили. Хорошо так спросили бы, с пристрастием.
Так вот, когда произошла та война, земным кораблям впервые за всю историю космоплавания выпала редкая возможность испытать свои корабли и вооружение на реальном, причем совершенно неизвестном противнике. И в той войне именно действия русского флота оказались наиболее эффективными — и потому, что русские корабли были реально лучше других построены и вооружены, и потому, что командовали ими грамотные люди, не разменивающиеся на показательные действия малых крейсерских групп, а применявшие корабли массово, что больше никто тогда не рисковал делать. Именно после той войны русских вновь стали бояться и боялись еще очень долго — пожалуй, страх перед ними у многих, особенно у государств-карликов, до конца не прошел уже никогда.
Конечно, с той поры уже многое изменилось, менялись правительства и политика, приходили новые командующие, бывали всевозможные удачи и просчеты, однако стратегическое отношение к флоту не менялось. Вернее, однажды нашелся умник, который попытался поменять. Прожил он после этого недолго и несчастливо, утянул за собой на тот свет почти все правительство и его ошибок никто больше повторять не рисковал. Словом, авторитет свой военные поддерживали не только видом своих кораблей в небе, но и, при нужде, громом пушек.
