— Вин, выполни, пожалуйста, одну мою просьбу: не говори отцу, что моя бабушка умерла.

— Словно я мог бы это сделать. Я не делюсь с этим человеком ничем.

— Я знаю. Но все-таки не хотелось бы, чтобы я стала проблемой для твоего отца.

Вин сменил тему:

— Когда похороны? Я пойду с тобой.

— Похорон не будет, просто поминки в Бассейне в субботу. Только для членов семьи.

Не думаю, что Вину стоило идти со мной.

— Если ты не хочешь, чтобы я приходил, просто скажи это.

— Это не то, что ты…

Вдруг я почувствовала себя очень усталой — я спала очень мало, так что сдерживаться было сложно.

— Я так устала, — сказала я. — Может, поговорим позже?

— Конечно. Я зайду сегодня вечером. Если я еще не говорил, мне невероятно жаль, что твоя бабушка умерла.

Он поцеловал меня, но не сексуально, а нежно, мягко. Потом прозвенел звонок, и ему надо было идти на урок. Я видела, как он бежал по шахматному полу столовой. У него были широкие плечи, узкие бедра, и двигался он грациозно, словно танцор. Со спины было видно, какой он еще мальчик. Да он и был мальчиком. Просто мальчиком. Будет нелегко, но я решила, что если мне придется с ним расстаться, я смогу это сделать. Католическая вера приучила меня воспринимать отречение от чего-либо как непременную часть жизни.

— Аня Баланчина? — кто-то тронул меня за плечо. Это оказалась одна из учительниц Нетти, я у нее никогда не училась — она появилась в школе недавно, преподавала всего год или два и была полна немного карикатурного энтузиазма, что типично для учителей с малым опытом работы.

— Меня зовут Кетлин Бельвуар! Я надеялась сегодня тебя найти! Ты можешь улучить минуту, чтобы поговорить о сестре? Я провожу тебя на твой урок!

Казалось, каждое свое предложение она сопровождала восклицательными знаками.

Я кивнула:

— Конечно. Если Нетти была немного рассеяна сегодня на уроках, так у нас недавно умер родственник и…

— Мне очень жаль это слышать, но нет, ничего подобного. На самом деле все ровно наоборот! Я хотела поговорить с тобой о том, как хорошо она учится! У твоей сестры есть талант, Аня.

Что-что?

— Талант? Какой предмет вы преподаете?

— Математику.

— Математику? У Нетти талант к математике?

Вот это новость.

— И к естественным наукам, хотя ими она у меня не занимается. Послушай, можно, я буду звать тебя Анни?

Я пожала плечами.

— Так тебя все время называет Нетти! Она постоянно говорит о тебе!

— Что же, спасибо за то, что сказали, что у Нетти талант.

— Знаешь, в Массачусетсе есть летний лагерь для одаренных детей. Смена длится восемь недель. Для Нетти это шанс побыть с такими же детьми, как она. Ей нужен попечитель, и я хотела бы сопровождать ее.

— Почему вы этого хотите?

— Я… я верю в Нетти.

— А что вы от этого получите? Должно же быть что-то.

Она вспыхнула.

— Нет! Ничего! Кроме того, что увижу, как Нетти получает то, чего достойна.

Я пропустила это мимо ушей: мне надо было думать о поминках, о социальных службах и о тысяче других вещей.

Мисс Бельвуар продолжала:

— Несколько месяцев назад я послала за нее заявку.

— Что вы сделали?!

Какого черта эта женщина себе позволяет?

— Прошу прощения, если я позволила себе лишнее, но у твоей сестры выдающийся ум, Анни. Самый выдающийся из тех, что я встречала за все время преподавания.

Как долго она преподает? Год или два?

— Должно быть, ты думаешь, что я преподаю совсем недолго, так что давай прибавим сюда мой собственный опыт пребывания в школе. Нетти может оказаться тем человеком, который решит проблему водоснабжения или все что угодно в этом роде, что угодно… — Она вздохнула. — Послушай, Анни, да, действительно, я лично заинтересована в том, чтобы помочь твоей сестре. Честно говоря, я устала от существующего положения дел. Не говори мне, что ты никогда не спрашивала себя, почему сейчас все так, почему мы используем все доступные нам ресурсы, чтобы покрыть их недостаток. Можешь ли ты, по-честному, вспомнить, когда в последний раз в нашем мире изобреталось что-нибудь новое, за исключением законов? А знаешь ли ты, что происходит с обществом, в котором не возникает ничего нового? Оно слабеет и умирает. Мы живем в темные века, а добрая половина людей даже не замечает этого. Мы не сможем так жить вечно! — Она помолчала. — Прости меня, когда я увлекаюсь, я начинаю говорить путано. Я в самом деле считаю, что Нетти — та, кто действительно может что-то сделать. Такие умы, как она, — наша единственная надежда, и как ее учительница я бы плохо выполняла свою работу, если бы позволила впустую пропасть такому ценному ресурсу.

У Нетти всегда были хорошие оценки, но все же слова мисс Бельвуар были просто нелепы.

— Если она настолько умна, как вы говорите, почему же никто не сообщил мне этого раньше?

— Не знаю, — ответила она. — Может быть, их пугала ваша семейная история и они смотрели на Нетти сквозь эту призму.

— Вы хотите сказать, что они были предубеждены? — Я сжала зубы.

— Но я в этой школе новичок, и у меня глаз не замылен. И поэтому я говорю тебе это сейчас.

Мы стояли у дверей класса мистера Бири. Она сказала, что предоставит мне больше информации. Мисс Бельвуар любила совать нос в чужие дела, но я решила, что она хочет только хорошего.

— Мне нужно обсудить это с… — я чуть было не сказала «с бабушкой», — с братом и нашим поверенным.

— Нетти сказала, что ты принимаешь все решения в семье, — сказала мисс Бельвуар. — Что ты всех защищаешь.

— Ей не надо было говорить подобное.

— Должно быть, это тяжкая ноша для одного человека.

Честно говоря, меня злило, что кто-то другой, какой-то незнакомец заметил в Нетти то, чего не видела я. У меня было чувство, как будто я подвела сестру.

— Если Нетти такая гениальная, почему я ничего не замечала?

— Порой трудно заметить то, что прямо перед тобой. Но я говорю тебе, что она драгоценна, и этот дар надо оберегать и укреплять. — Она сжала мне руку, подмигнула и кивнула, словно мы были сообщницами.

Я открыла дверь в классную комнату. Мисс Бельвуар помахала рукой мистеру Бири, чтобы показать, что я была с ней, и он кивнул.

— Очень мило с вашей стороны, что вы присоединились к нам, мисс Баланчина.

— Я была с мисс Бельвуар, разве вы не видели?

Он промолчал.

— Вы же ей помахали, так что должны были видеть.

— Достаточно, мисс Баланчина. Садитесь.

Но я не села за парту. Я подошла к нему и встала лицом к лицу.

— Думаю, вы это отлично видели. Вам просто нравится говорить с сарказмом. Вы любите нас унижать, верно? Вы наслаждаетесь крошечной долей власти, которой обладаете, вы стравливаете нас друг с другом, чтобы завоевать у нас авторитет. Это выглядит просто жалко.

— Вы ведете себя неподобающим образом.

— И когда я говорю «это», я имею в виду «вы». Вы просто жалки, — повторила я, взяла сумку и пошла по коридору по направлению к кабинету директора.

Мистер Бири закричал:

— Отправляйтесь к директору!

— Я приду туда раньше вас.

Может быть, мне все-таки не стоило идти в школу на следующий день после смерти бабушки.

Директор не была особенно строга ко мне, учитывая обстоятельства — один день отстранения от школы с завтрашнего дня сложно было даже назвать наказанием. Отличная возможность побыть дома; возможно, нам самим стоило отпроситься. Весь день я чувствовала себя очень вялой.

Мы — Нетти, Скарлет, Вин и я — ехали в автобусе ко мне домой. На Нетти была шляпа Вина.

— Эй, ребята, — сказала я, — знаете ли вы, что среди нас настоящий гений?

— Ну, я бы не сказала, что я гений, — отозвалась Скарлет, — хотя я очень талантлива.

— Да не ты, а Нетти.

— Могу поверить, — сказал Вин. — Ее голова почти такая же большая, как у меня; посмотри, как на ней сидит моя шляпа.

Нетти молчала.

— Так в каких же областях ты гений, детка? — спросил Вин.

— Математика, — ответила Нетти, — и все в таком же роде.